А у нас во дворе

– Дядь Коль, почему люди не понимают друг друга? Не хотят?

Дядя Коля ерошил редкие сивые волосы, поблёскивал на меня стёклышками очков. Разгонялся в рассуждениях надолго. По его мнению, выходило, что люди не умеют общаться. Хотят сказать одно, а получается, то есть слышится, другое. Из-за разности восприятия, из-за неумения правильно подобрать слова и интонации, построить фразу, из-за торопливости и самомнения. Я считала: из-за нежелания потратить время на обдумывание. Вообще, люди не очень считаются с другими, не видят необходимости высказываться осторожно. Судила не по одной себе, массу имела примеров. Но я об ином. Об умении войти в положение другого человека.

– Чудачка, - остывал дядя Коля.
– Кому надо входить в положение другого человека? Своих забот хватает.

Ну?! Я так и думала, от нежелания. Вот наш класс не желал понять бабу Лену, Логинов и Родионов - меня, я - родителей, одноклассников и Логинова. Отсюда у нас конфликты. Но взрослые как-то уживаются между собой. В семье, на работе, с соседями. Сколько правил им необходимо соблюдать? Офигеешь. Нелегко, наверное, быть взрослым, постоянно отвечать за свои слова и поступки. Особенно, если учесть отсутствие времени на обдумывание.

– Логинов, - спросила я при встрече, случайно застав его без Танечки, Боречки, Шурика, без всех, короче, - ты человек ответственный?

– Не понял, - Серёга уставился на меня, как на нечто новенькое в своей жизни.

– Ну... ты отвечаешь за свои слова и поступки?
– я смотрела ему прямо в глаза, стараясь не отвлекаться на шоколадные глубины.

– За тебя я больше не отвечаю, - вспыхнул Серёга.
– Мы, вроде, договорились...

– Да я не про то, - перебила его, поморщившись.
– Я отвлечённо, без конкретики.

Логинов впал в ступор. Я подождала немного, ответа не дождалась и пошла своей дорогой, углубившись в размышления. Если для Логинова вопрос на засыпочку, о других и говорить нечего.

Надо заметить, интенсивная работа извилин спасала от некоторых бед. Мне, например, недосуг было в своё время обращать внимание на бойкот одноклассников, и он постепенно увял, не расцветя в полную силу. Прежние отношения не восстановились, но игнорировать меня перестали, звали на разные дела и междусобойчики. Разумеется, заправляла теперь в классе Лаврова - главный авторитет по всем вопросам. Тем не менее, она опасалась гнобить соперницу, меня то есть, открыто и в полную силу. Весы в любой момент могли качнуться в мою сторону. На преданность плебса рассчитывать нельзя, его позиция зависит либо от хорошей проплаты, либо от сиюминутного настроения. Лавровой же очень хотелось в непререкаемых и бессменных лидерах ходить. Так в чём дело? Флаг в руки, барабан на шею и бронепоезд навстречу. У меня имелись дела поважнее.

Как-то я пришла к дяде Коле с вопросом:

– Почему люди так много говорят о справедливости, требуют её, сами же в две секунды забывают о ней, если затронуты их шкурные интересы?

– Видишь ли, детка, нельзя требовать от людей...
– завёлся по полной программе Пономарёв. Мы проспорили с ним целый вечер.

Дядя Коля, шестидесятник по духу и образу мыслей, короче, по судьбе, верил в лучшие качества человека. Много он их на собственной шкуре пробовал? Отдельными эпизодами? А в общем и целом? Исчерпав всю энергию в попытках меня переубедить, впустую истратив все имевшиеся в запасе аргументы, он пришёл к неожиданному решению:

– Пора тебе заняться чем-нибудь полезным, а то скоро свихнёшься от безделья. Ты куда поступать думаешь?

За кудыкину гору. Куда, куда. Никуда. Планировала на работу идти. Да мало ли кем. Швеёй-мотористкой, маляром-штукатуром, токарем-фрезеровщиком. Дядя Коля вынес вердикт: негоже пропадать способностям, несомненно, имеющим место быть. Взялся немного порулить на моей дороге.

– С уроками помогу, подтянем. И пойдёшь на подготовительные курсы в институт.

– За каким бесом?

– За таким!
– закричал он, выведенный из себя моим пофигизмом.
– Чтоб судьбу не профукать! Слабо наконец научиться уважать себя?! Слабо включить мозги, силу воли проявить?!

Ой, нашёл кого на "слабо" брать. Три ха-ха и хе-хе в придачу. Пацаны меня к двенадцати годам приучили на "слабо" не вестись. Я просто испугалась силы пономарёвского искреннего взрыва. У дяди Коли не было родных, кроме сестры, отъехавшей с первой волной эмиграции через Израиль в Штаты. Друзья, знакомые - всё не то. Ко мне он привязался необыкновенно, держал не то за племянницу, не то за дочку. И я его полюбила. Вот и перепугалась. Вдруг он прав?

Мы по традиции пили зелёный чай в его маленькой, заваленной книгами и папками, кухоньке. Я сидела на любимом одноногом, явно пианинного назначения, круглом табурете. Вертелась на нём - пол-оборота вправо, пол-оборота влево. Смотрела на вскочившего дядю Колю виновато. Не хотела его сердить, не хотела. Это я со своей натурой дурной справиться не могла.

– Так поздно уже на курсы, дядь Коль. Все курсы с начала октября работают.

– Это ничего, - он прокашлялся, успокаиваясь.
– Это я договорюсь. Связи имеются. Ты ведь не определилась, чего хочешь? Ну и славно. Пойдёшь в полиграфический? Книгоиздание и прочие прелести...

Хм, не самый тухлый вариант. Почему бы и нет? Вполне прокатит. Миролюбиво вздохнула:

– Пойду. А возьмут?

– Сказал же, договорюсь.

Он выполнил обещание. Вот что значит ответственный человек. Через неделю я стала посещать подготовительные курсы, благо, ездить недалеко, несколько автобусных остановок. Родители не знали, как Пономарёва благодарить.

Дядя Коля насел крепко. Пришлось почти забыть дворовую компанию, взяться за учёбу. Мне не хотелось ни разочаровывать, ни подводить единственного человека, который уважал и понимал меня, с которым можно было без утайки поговорить обо всём на свете, кроме Логинова. О Серёге я дяде Коле ничего не рассказывала.

Я включила мозги, силу воли. Скрипела зубами, преодолевая собственные анархические настроения. Потела от напряжения. Помог Логинов, сам того не ведая.

Седьмого ноября под вечер большой компанией мы стояли на школьном стадионе. Бурно решали архисложный вопрос: к кому после салюта можно безболезненно завалиться домой для продолжения банкета по случаю очередной годовщины социалистической революции. Сама революция с её неосуществимыми в реале идеями нас не трогала вовсе, повод же для праздника не хуже других.

Погода стояла мерзкая. Шёл третий день серьёзного похолодания. Небо укрылось низкими тучами, которые периодически брызгали коротким мелким дождичком и обещали вот-вот пролиться настоящим затяжным осенним дождём. Мы немного подмерзали, поэтому прыгали и пихались, радостно гомонили. Парни передавали по рукам уже вторую бутылку неизвестно где добытого портвешка - по глотку каждому, погреться слеганца.

Мимо шли Логинов с Танечкой. Возвращались, как Танечка сказала, из крутого бара. Увидев нас, остановились поздороваться, поболтать. Я подозревала, тесного контакта с одноклассниками Танечке захотелось. Показательное выступление: она гуляет с Логиновым по-взрослому. Все видели? Рудакова, осознала? Угу, осознала.