А. Смолин, ведьмак. Цикл

Сам я более всего склонялся к тому, что это меня какие-то ведьмы пасут. Вражда между ведьмами и ведьмаками дело обычное, так что — запросто подобное могло случиться. Опять же — чужие руки, на них это похоже. Не любят эти дамы следы оставлять, они своими руками что-то делают только тогда, когда полностью уверены в безнаказанности. Ну и про мой нож забывать не следует. Они не мары, он для них сильно опасен.

И еще — обереги только у женщин были. Это отлично укладывается в рамки происходящего. Скорее всего, мужчина — это просто охранник. На всякий случай.

Остальные предположения были поплоше, хотя тоже имели право на существование. Но без хоть какой-то конкретики все равно любая версия оставалась только версией.

Надо, надо терзать Силуянова, всеми правдами и неправдами выжимать из него данные. Причем если он не разговорится доброй волей, то пускать в ход свой ведьмачий арсенал. Мне пентотал натрия без надобности, у меня посерьезней рецептик есть в книге. Что знает расскажет, и чего не знает — тоже поведает.

И ведь что примечательно — думалось мне про это как-то очень легко. В смысле — раньше бы начал опасаться невесть чего, прикидывать, чем все это может для меня закончиться, а сейчас — ничего подобного. Страха нет. И сомнений в том, что я иду правильной дорогой — тоже.

Кстати — сожалений по поводу того, что я Силуянову устроил ночью, у меня тоже не имеется. Что заслужил — то получил.

Но вот реализовать задуманное я не успел, поскольку в наш кабинет ворвался Косачов, главный менеджер по работе с ВИПами.

— Смолин, — пропыхтел он, поправляя галстук. — Привет. Рад тебя видеть.

— Зачастил ты к нам, Витенька, — ручейком прожурчал голос Денисенковой. — Что, подул ветер перемен?

Косачова, как я уже говорил, в банке не любили. И за излишнюю надменность, и за то, что он кроме оклада еще и надбавку получал, в виде процента от привлеченных клиентских средств. Причем — хорошего такого процента. Такого, что у банкомата в день зарплаты его никто никогда не видел. Все, понимаешь, стоят, снимают, а он — нет.

Ну получает и получает, дело такое, тут кто на что учился. Но зачем постоянно говорить, что только он один в банке работает, а остальные у него на шее сидят? Причем не по пьяному делу в узком кругу, а трезвому и при всех?

Понятное дело, что народной любви при таком раскладе ждать не стоит.

— Несмешно, — даже не удостоил ее взглядом Косачов. — У каждого своя работа. Смолин, давай, тебя в переговорной Вагнер ждет.

— Кто? — не понял я — Вагнер? Композитор? Так он помер давно.

— Еще писатель такой был, — добавила Ленка. — Карл Вагнер. Или даже так — это же Вагнер, Карл! Только он, по-моему, тоже уже умер.

— И футболист тоже есть, — внесла свою лепту в «вагнероведение» Наташка. — Вагнер Лав. Что? Мой благоверный — фанат «ЦСКА», с ним поневоле нахватаешься всякого разного.

— Блин, ну вы… — Косачов явно хотел еще сказать «тупые», но не стал. — Там не мертвый писатель и живой футболист ждет, а ВИП-клиент, причем очень «вкусный». Яна Вагнер. Жена Петра Вагнера, владельца фармацевтического производства, нескольких частных клиник и сети аптек. Я, когда узнал сегодня, что она к нам заходила накануне, чуть галстук свой не сожрал. Меня же вчера не было, я на переговорах весь день провел. Такой клиент! Мечта!

Фармацевтика? Это интересно. Это надо запомнить.

— А! — кивнул я, достал из сумки пузырек с настоем и сунул его в карман. — Понятно. Девчули, не скучаем, я скоро.

— Да хоть вообще не возвращайся, — проводила меня добрым словом Федотова. — С тобой сегодня неинтересно.

— А я буду тебя ждать! — сложила губы сердечком Денисенкова. — И ты, Сашка, не забудь эту мою лебединую верность в тот момент, когда в банке начнутся перемены.

— Ну тогда я тоже буду ждать! — мигом подхватилась Федотова. — Даже полебединей, чем она.

— А что, твои соседки что-то уже знают про то, какие перемены грядут? — уточнил у меня Косачов, как только мы закрыли за собой дверь. — Хотя да, ты у нас теперь не просто так. Ты особа, приближенная к телу. Хе-хе.

— Ты что имеешь в виду? — резко развернувшись, я взял Косачова за узел галстука и дружелюбно улыбнулся ему. — Конкретно — что? Или — кого? Ты скажи, может я чего не знаю?

— Острю я так, — мило осклабился «клиентщик». — Просто — шутка. Признаю — неудачная.

— Мне тоже так показалось, — согласился с ним я, отпуская его галстук. — Но ты имей в виду, что у меня пытливый ум. Я ведь могу начать доискиваться до смысла той или иной шутки, и в поисках истины начну опрашивать народ, выясняя откуда ветер дует. И ссылаться при этом стану на тебя.

Было видно, что мои слова заставили Косачова призадуматься. Оно и понятно — если я такую штуку выкину, отголосок этих событий и до ушей Ряжской может дойти. А это в нынешней ситуации здорово по карьере может ударить. Она и в статусе клиентки много чего могла сделать, а уж теперь-то…

— Саш, а познакомь меня с Вагнер, а? — Косачов мигом сменил и тему, и интонации. — Мне не для себя, мне для работы. Должность обязывает. Саш, мы же одно дело делаем — ты у себя в отделе, я у себя. Сотрудничество служб — основа удачного бизнеса! Ты мониторишь, я привлекаю. У каждого свое, но результат-то общий!

Хитер бобер. Я бы даже сказал — бобр. И ведь какую логическую базу подвел, не подкопаешься. И еще он по любому в плюсе. Если соглашусь — он получает нового клиента. Ну или как минимум ее телефон, а дальше дело техники, настойчивости и профессионализма. Косачов — сволочь редкая, но профессионал великолепный, это надо признать. Не всякий клещ с ним конкуренцию выдержит.

А если откажу — дам ему повод донести руководству о том, что я сознательно противодействую финансовому развитию банка. Ну и еще что-нибудь в этом роде. Звучит несерьезно, но на самом деле подобный донос может привести к очень и очень неприятным последствиям. Особенно если все преподнести со знанием дела и подключить к этому Чиненкову.

Вот так и живет наш банк. Весело, дружно, с огоньком.

— Да не вопрос, — передернул плечами я. — Только давай не сейчас, а когда она уходить будет. Поверь, это в твоих интересах.

— Конечно-конечно, — замахал руками Косачов, явно не поверивший ни одному моему слову. — Как скажешь. И еще — Сашка, дружище, нам надо бы как-нибудь по рюмке-другой коньяку принять. А то ведь столько лет в одном банке служим, и ни разу не выпивали вместе.

— Почему нет? — остановился я у дверей переговорки. — Особенно если ты угощаешь.

— Не вопрос, — обрадовался Косачов. — С меня «поляна». Посидим, покушаем, поболтаем! Ну все, иди. А я во-о-он там посижу, подожду пока вы выйдете.

И даже не уточнил, как долго я собираюсь с Яной Феликсовной общаться. Вечно занятой Косачов — и не уточнил. Нет, положительно времена меняются.

Что мне сразу не понравилось — торжествующая улыбка на лице женщины при виде меня, входившего в кабинет.

— Добрый день, — сказал я, и сразу же добавил: — Если сейчас прозвучит что-то вроде: «Я же говорила, что ты сделаешь так, как будет мне нужно», то разговор не состоится. Вообще. У меня, знаете ли, крайне вздорный характер. Да что там — откровенно скверный. И пугать меня чем-либо бессмысленно. Вряд ли вы сможете придумать нечто такое, что сможет меня вывести из равновесия.