А. Смолин, ведьмак. Цикл

Щеки Немировой немного порозовели.

— И все-таки повторю — это не я. Наоборот, я говорила ему, что тебя лучше не трогать и вообще не лезть в… Никуда не лезть.

Психует. Интересно, что же с ней тогда случилось? Надо было спросить у Нифонтова, да и собирался я это сделать, только все забывал.

А теперь фиг знает, когда шанс добраться до истины появится.

— И про это знаю, — понизив голос, ответил юристу я. — Анна Сергеевна, не забивайте себе голову всякой ерундой. У меня нет к вам ни малейших претензий. Напротив — всегда буду рад вам помочь, если случится беда. Если что — обращайтесь.

— Я рада, что мы объяснились, — твердо ответила Немирова. — Но от предложения твоего откажусь. У меня семья, дети, и мне не нужны незваные гости из темноты, которые раньше или позже захотят получить с меня долг за оказанные услуги. Ведь к Вадиму именно такие нагрянули минувшей ночью, да? Не просто так он поседел, правда?

— Не понимаю, о чем вы, — широко улыбнулся я. — Совершенно. Но предложение мое остается в силе. А теперь — прошу прощения, у меня еще есть дела.

Гости ей не нужны. Гордая какая. Не так я и часто что-то кому-то от чистого сердца предлагаю. Мне даже как-то немного обидно стало.

Хотя, может, и не гордая. Может, умная. Это я такой, а остальные мои собратья по цеху, возможно, без предоплаты пальцем не шевельнут. Ведьмы — так точно. Мало того, они кроме оплаты еще и обмануть всякий раз заказчика пытаются. Такое уж у них нутро.

Ладно, нет и нет. Ее дело. Да и не до Немировой сейчас. Меня ждет очень неприятный разговор, и я даже сам не знаю, чего хочу больше — чтобы я оказался прав, или же наоборот. Но прояснить вопрос надо — и максимально быстро. Силуянов-то в «дурке» и, надо думать, проведет там немало времени, но вот те, кто его подбил меня устранить, а именно две женщины и один мужчина, они никуда не делись. И их неудача с нашим безопасником, скорее всего, не остановит.

Правда есть одно «но» — понять бы еще, что мне врут, если прозвучит «нет». Вообще-то в последнее время я стал острее чувствовать, если можно так сказать. Раньше, например, я никогда не мог определить, где Наташка говорит правду, рассказывая очередную историю из своей жизни, а где врет. Нет, некое приключение всегда имело место быть, что да, то да, только теперь я точно знал, где именно Федотова «заливала». Объяснить механизм этого ощущения я не могу, просто знал — вот тут Натаха «дрозда» дала.

Может, и сейчас смогу распознать ложь? Ну хотя бы отчасти.

Вообще, наверное, действовать вот так, «в лоб», было не лучшим решением, да вот только мне, собственно, ничего другого и не остается. У меня нет армии шпионов и соглядатаев, которые смогут подтвердить или опровергнуть причастность отдела 15-К к происходящему. И ждать чего-то, например, у моря погоды, тоже не имеет смысла. Никто мне не поможет, ни делом, ни советом.

Так что надо просто взять и спросить, а после надеяться на то, что смогу различить, где правда, а где нет.

Только Нифонтов — не Наташка, это другой калибр, другой уровень. Он врет как дышит, если ему это надо. Хотя это я зря, врать он мне никогда и не врал. Он просто успешно недоговаривал, или поступал так, как было нужно ему, всякий раз после находя аргументы, оправдывающие его поступки.

Нифонтов — он как тот бобер. Он хитер и мудер.

А еще — увы, недоступен или находится вне зоны действия сети. Вот тебе и раз.

Я, уже было примостившийся на одной из скамеек Гоголевского бульвара и настроившийся на долгий и, скорее всего, не очень приятный разговор, обиженно посмотрел на смартфон, а после снова нажал на пиктограмму, под которой было написано «Николаша».

Тот же результат. «Пусто-пусто».

Я еще немного посидел на скамейке, после прогулялся к павильончикам, которые расположились близ станции метро «Кропоткинская», купил там датский «хот-дог» и сжевал его, причем по традиции умудрился капнуть кетчупом на галстук. Вот хоть бы раз съесть пиццу или «хот-дог» и не обляпаться. Ни разу не удавалось. Одна радость — не мне одному. Кстати — иные галстуки в голодный год можно будет сварить и съесть, столько разных приправ они в себя впитали. Потому я никогда и не покупаю яркие или светлые галстуки, только темных тонов. На них пятна не видны.

Посидев немного, я снова достал смартфон и набрал Николая. Увы и ах, результат тот же. Значит, придется работать по запасному варианту, чего очень не хотелось бы.

Проще говоря — звонить Мезенцевой.

Это делало и без того скользкую ситуацию еще более пакостной.

По логике вещей, она в качестве собеседника была более выгодна, в силу своей несдержанности и молодости. Ее на чистую воду вывести проще.

И все-таки я бы предпочел поговорить с Нифонтовым.

Нет, между нами не было вражды, ничего подобного. Но вот только после той ночи на кладбище и разговора у ее подъезда мы больше не общались. Даже на выезде в Лозовку, находясь в одной компании несколько дней подряд, мы не сказали друг другу ни слова. Ребята, разумеется, это заметили, но выяснять, отчего так случилось, не стали. То ли из деликатности, то ли им просто было все равно.

А после Лозовки у нас с Евгенией точек соприкосновения вовсе не стало. Хотя, если совсем уж по правде, их и до того немного было. Да, показалось мне, что может что-то быть. Показалось. Но и только.

Поборовшись еще немного с самим собой, а также с желанием пойти и купить еще один «хот-дог», чтобы оттянуть хоть ненадолго неприятный момент, я все-таки нажал кнопку «вызов».

Фиг знает, может, зря себе нервы мотаю, может, она тоже недоступна?

Конечно же, телефон спустя пару секунд порадовал мое ухо длинным гудком. Законы Мерфи работают всегда.

Или не всегда? Третий гудок. Четвертый. А трубку-то никто не берет. Может…

Нет. Не может.

— Привет, — голос в трубке был холоден настолько, что у меня чуть пальцы не замерзли. — Неожиданно, и не скажу, что приятно.

— И тебе здрасьте, — хмыкнул я. — Придерживаюсь той же точки зрения. Кабы не нужда — век бы тебя не слышать.

На той стороне повисло молчание, причем, похоже, немного ошеломленное.

— Ладно, не до лирики, — перехватил я инициативу. — Вообще-то мне Николай нужен, но он недоступен. Скажи ему, чтобы мне позвонил, хорошо? Очень важный разговор к нему есть.

— Не скажу, — посопев, ответила Евгения.

— Слушай, я понимаю, что у нас взаимная неприязнь, — примирительно сказал я. — Но переносить ее на рабочие моменты все же не стоит. Мы ведь хоть сколько-то, но цивилизованные люди, потому…

— Знаешь, мы сейчас говорим с тобой как разведенные супруги, причем разошедшиеся не как друзья, — с каким-то облегчением в голосе сообщила мне Мезенцева. — Может, ты не мне хотел позвонить, а этой своей… Как ее… Светлане?

— Кому хотел — тому позвонил, — возразил я. — И все же — почему ты с Колей не поговоришь?