А. Смолин, ведьмак. Цикл

— Потому что не могу, — немного печально сообщила мне Женька. — Сама бы рада, а никак. До него, Саша, теперь не дозвонишься…

Глава девятая

— В смысле? — опешил я. — Блин, мне как-то даже не по себе стало. Жень, он чего — того? В смысле — погиб?

— Ты совсем дурак?! — заорала Евгения. — Смолин, ты реально не в курсе, что слово материально? Думай, что говоришь! Особенно ты. Особенно мне. Нет, конечно! Просто они с Пал Палычем неделю как в командировку уехали в такую дремучую глушь, где и телефон-то не берет. Даже не думала, что на Земле подобные места еще остались. А, оказывается, есть такие. А меня с собой не взяли, сволочи!

— Да сама ты знаешь кто? — возмутился я. — А что мне думать, если ты траурным тоном подобные слова произносишь? С тобой, Мезенцева, дураком стать можно запросто!

— Тебе им и становиться не надо, ты он уже и есть, — немедленно парировала девушка. — Я это сразу поняла, как только твою личность в первый раз увидела!

— Ты еще скажи, что тебя мама предупреждала со мной не связываться, и потребуй возврата украденных мной месяцев твоей юной жизни, — не остался в долгу я.

— Да ты и украсть ничего толком не сможешь, — уже чуть тише сообщила мне Мезенцева. — Ладно, чего тебе от нас надо?

— От тебя — ничего, — зло бросил я. — Даже если с доплатой. Вот как знал, что тебе звонить — только нервы свои трепать. Блин, угораздило же меня с вами вообще связаться. Никакой пользы от вашего отдела, один вред!

— Ты говори, говори, да не заговаривайся, — с легкой угрозой в голосе посоветовала мне Евгения. — Мы тебе зла не делали. И не сделаем, если ты границу не перейдешь.

— Какую границу? — уточнил я.

Нет, правда, хрен знает, что она имеет в виду. Ряд акцентов за последнее время у меня в голове настолько сместился, что теперь я на самом деле не до конца понимал, о чем говорит Мезенцева — о границе разумного или о пресловутой «кромке».

— Финскую, блин, — съязвила девушка. — Нелегально. Границу разумного, разумеется. Не препарируй людей в преступных ведьмачьих целях, не практикуй кровавые жертвы, не пей кровь младенцев — и все будет хорошо.

— Да ты что? — деланно изумился я. — То есть это не вы, поборники справедливости, объявили на меня охоту, как на дикого зверя? А кто тогда?

— Какую охоту? — неподдельно, это я ощутил абсолютно явно, изумилась Евгения. — Саш, ты о чем?

— О чем, о чем, — уже больше из упрямства зло проворчал я. — О том самом.

— Слушай, давай успокоимся, — предложила Мезенцева. — А то мы куда-то не туда повернули в разговоре. Тебе угрожали или чего похуже?

— Чего похуже, — помолчав, произнес я. — Меня и били, и душили. И мне это все очень не нравится. Мне вообще не нравится, когда меня пытаются уничтожить, это претит моей природе. И санкционировано данное деяние было какими-то неизвестными гражданами, которые в курсе того, кто я есть такой на самом деле, да еще и уничтожают таких как я. Замечу отдельно — о моих, назовем их так, странностях знает очень и очень ограниченный круг лиц. Причем представителей коренной расы Земли в этом круге почти и нет. А те, что есть, все служат в одной организации.

— Мы точно не при делах, — уверенно заявила Евгения. — Я бы в курсе была.

— Можно подумать, что если бы это было не так, то ты сейчас сказала по-другому, — съязвил я. — Знаешь, когда вы меня использовали, я ворчал, но претензии не выкатывал. Даже если вы делали это втемную, что для вашего отдела, надо полагать, нормальный стиль работы. Но теперь, когда вы меня…

— Стоп, — приказным тоном сказала Мезенцева. — Давай не будем говорить друг другу глупости, ладно? Ты донес до меня информацию, я ее приняла. Теперь дай немного времени, чтобы все услышанное переварить. И не выключай телефон, пожалуйста. Думаю, мы в самом скором времени снова пообщаемся. Возможно, даже сегодня.

Ни в этот день, ни на следующий Мезенцева мне не позвонила. Она прорезалась аж только в субботу, ближе к полудню. Причем, естественно, в самый неподходящий момент. Я как раз затеял варку зелья по одному из старейших рецептов в моей книге. Настолько древнему, что только с помощью Кузьмича, неплохо разбиравшегося в старославянском, и смог идентифицировать все необходимые компоненты. Точнее — надеюсь, что все. А еще хочется верить в то, что я верно понял назначение данного зелья, и оно на самом деле может помочь тем, у кого «кости ломити тако, что спасу не ище». Проще говоря — будет спасать от всяких неприятных штук вроде «тоннельного синдрома» и тому подобных хворей. А что? Главная болезнь двадцать первого века. Хворает каждый третий. Никто не спорит, медицина тоже неплохо справляется с оной напастью, но почему бы не попробовать старинные рецепты?

Ну и ревматизм пока никто не отменял. Подозреваю, кстати, что именно для его лечения и был создан данный рецепт. В те далекие времена никаким «тоннельным синдромом» и не пахло, а ревматизм — старинный спутник человечества. Еще с пещерных времен.

Не скажу, что состав был сильно сложный, но вот сам процесс приготовления — это что-то. Компоненты надо было добавлять в плошку по порядку, да еще и с чуть ли не аптечной точностью, каждый в свое время. И это я молчу о прочих мелочах, вроде разной скорости помешивания и силы нагрева.

А тут еще и телефон затеял звонить.

— Да кому там неймется? — разозлился я, мешая «противосолонь, токмо скору быти» в плошке плотную кипящую бурую массу, исходившую на редкость вонючим паром. — Выходной на дворе! Родька, готовь ромашку, сейчас как пузыри начнут лопаться, надо ее всыпать.

— Уже, — изрядно присмиревший после трудового профилактория слуга показал мне мерную ложку, наполненную измельченной пахучей травой, более всего напоминавшей анашу. — Это… Всегда готов!

— Ага. — Я с силой крутанул все более и более густеющую массу, внешне здорово напоминавшую вареную сгущенку. — Ох, и вонючее средство выходит. Не знаю, как насчет лекарственных свойств, но отпугиватель насекомых из него выйдет отменный. Даже тараканы от такой дряни разбегутся. Силыч, может, подбросим маленько этой красоты в подвал четырнадцатого дома, чтобы им всем тошно стало?

В этот момент телефон замолчал, но секунд через двадцать заорал снова.

— Кто ж такой настырный? — заинтересовался я, но в этот момент на поверхности зелья вспучился, а после с хлопком лопнул первый пузырь. За ним начали топорщиться следующие, и я скомандовал: — Родька, сыпь!

Мой мохнатый сподвижник забросил в плошку ромашку, а я тут же, как и было написано в книге, начал зачерпывать вонючий препарат ложкой и выливать его обратно в емкость, приговаривая соответствующее заклинание.

Телефон снова замолчал, а после опять заорал.

— Может, важное чего тебе кто сказать хочет? — предположил Вавила Силыч, который сидел тут же, на кухне и следил за нашими действиями. Ему вообще, похоже, нравилось смотреть на то, как мы варим зелья, особенно если те не были направлены на какие-то нехорошие цели. — Саша, я гляну? Мало ли.

— … затвори как каменна гора, железный тын, медны ворота, — кивнул я на автомате. — Да алатырь-камень бел да горюч…

— Евгения какая-то, — прочел Вавила Силыч мигающую на экране надпись. — Не помню такой. Полину помню, что к тебе ходила, Татьяну, Александру еще. Такая в очочках, из себя симпатичная. Светлану, понятное дело. А Евгению не помню. С работы, поди?