А. Смолин, ведьмак. Цикл

Мне сейчас дали. Мне дали даже право немного побегать на воле, прежде чем я приму заранее просчитанное решение. Да что там. Мне даже пообещали иллюзию права свободного выбора в будущем.

Нет повода не гордиться собой. А что? С одной стороны, меня жаждет заполучить богиня из тех времен, когда молочные реки текли промеж кисельных берегов, с другой призывно машет рукой представитель государственной службы. Еще пара претендентов, и можно будет устроить аукцион. Хотя о чем я? А Ряжская? Ей я тоже нужен! И, кстати, если дело дойдет до реальных торгов, она всех победит. У нее просто денег больше, чем у остальных.

И стоит мне сказать «да» любому из них, как видимость доброты и сердечности закончится. Меня поставят на заранее определенное место, после чего перестанут о чем-либо просить, и начнут отдавать приказы. Так бывает всегда.

Но только мне это не нужно. Я так прожил всю свою предыдущую жизнь и только сейчас, за последние месяцы, понял, как на самом деле здорово быть самим собой. Таким, какой ты есть на самом деле.

Ну или почти понял.

— Эй, Смолин, — перед моим лицом пощелкали тонкие девичьи пальцы. — Ты еще со мной?

— Ну да, — ответил я. — Слушай, а как бы мне пообщаться с Барченко, про которого Ровнин говорил? Просто реально тема интересная.

— Вызови его дух да пообщайся, — посоветовала Мезенцева, снова пододвигая к себе бокал с вином. — Этого Барченко еще в тридцать седьмом к стенке поставили. Или раньше? Я точно не помню. Знаю только, что он с Бокием работал, а тот в свое время был куратором отдела. Его, кстати, тоже расстреляли.

Про Глеба Бокия я слышал. Точнее, сериал смотрел, в котором его актер Стычкин играл.

— Стоп, — я уставился на Мезенцеву. — Это сколько же вашей тете Паше лет тогда выходит, если она с ними личную дружбу водила?

— Не знаю, — передернула плечами Евгения. — Может сто, может — больше. Она тетка лютая, я ее стороной огибаю и лишний раз стараюсь на глаза не попадаться. Она меня невзлюбила с самого начала и кроме как «рыжей шалавой» не называет. И главное — с чего она взяла, что я такая? Даже повода никакого не давала никогда так думать.

— А она кто вообще? Ну в отделе вашем? Заместитель Ровнина?

— Уборщица она, — равнодушно ответила Женька. — Слушай, давай еще одну бутылку вина закажем? Ты как, не против?

Глава одиннадцатая

С третьей бутылки Мезенцеву здорово развезло, да так, что мне пришлось ее в такси буквально паковать. Там она умостила свою рыжую шальную голову на мое плечо, нецензурно выругалась (причем досталось конкретно мне, ибо прозвучала моя фамилия) и засопела носом, да настолько звучно, что шофер даже хохотнул.

Но оно было и к лучшему. На разговоры меня сейчас не тянуло, ни с ней, ни с кем другим. Очень уж хотелось в относительной тишине посидеть и просто подумать, благо было над чем. Причем основная часть дум, та, что раньше тяготила больше других и была связана с моими тайными недоброжелателями, как-то неожиданно отошла на второй план. Во-первых, мне стало неясно, что с ними делать. Это боксер с тенью может биться, я же на подобное не способен. Во-вторых, меня успокоило заверение Ровнина в том, что эти люди сами меня боятся. То ли сработали защитные механизмы психики, то ли подросло чувство собственного величия, но реально меня отпустило.

А вот Морана… Это да. Это событие из разряда «капец подкрался незаметно, хоть виден был издалека».

Ловушкой оказались и приглушенные тона того мира, что за кромкой реальности, и ее тихий безличный голос. И, конечно, слова.

Ей нужны глаза и уши в нашем мире. И тот, кто будет проводником ее воли и желаний, проводником к мировому господству. Другими категориями эта мадам не мыслит, как мне думается. Хотя, по идее, все вышесказанное можно уместить в одно слово, и слово это — «раб». И выбор кандидатур на эту должность у нее не очень-то велик.

А самое забавное в этом то, что она сама не понимает, насколько уморительно смешны ее притязания и устремления. Сами посудите — невесть откуда вылезает эдакий анахронизм и начинает проводить рекламную компанию в стиле «Голосуй, червь презренный, а то я ужо!»

Нет, лет сто пятьдесят-двести назад, возможно, чего и вышло бы. Ну хоть как-то, с натяжкой. Народ тогда был не сильно испорчен образованием, народовольцами и Герценом, опять же страна была сельская, в городах народу жило всего-ничего. А там, на земле, худо-бедно люди еще помнили седые предания.

А сейчас… Даже если эта Морана воспарит к звездам и оттуда толкнет речь о том, что она порабощает планету, то все только посмеются и решат, что это очередная промо-акция какой-то новой торговой марки. Да еще и фриком ее назовут. А то и вовсе леди-боем, за низкий голос, а после станут выискивать кадык.

Без веры нет богов. А нынешние люди верят во что угодно, только не в высшие силы. Верят в распродажи, в мегамоллы, франдчайзинг и продактплейсмент. Но только не в то, что ТАМ кто-то есть.

Так что Морана максимум найдет пару десятков почитателей из числа ушибленных на голову кого? Ну да. Настоящих фриков.

И силовые методы не помогут. Мар на всех не хватит.

Да и вообще — не бывает в нашей жизни такого. Не приходят ниоткуда боги и не претендуют на наш мир, потому что жить в нем теперешнем способны только люди. Нормальный здравомыслящий бог, увидев то, что мы, прямоходящие, сотворили с планетой, соберет чемодан, плюнет в нашу сторону, помахает кукишем и сбежит в параллельную вселенную. Или снова впадет в спячку.

Разве что телевидение… При достойной рекламной компании и правильной раскрутке она может кое-чего добиться. Например, победы на «Евровидении». Там таких любят. Но тут другая беда. Мы не верим в нее, а она вряд ли верит в телевидение.

Впрочем, это все умозрительные размышления. Я все равно не скажу ей «да». Не потому, что мне жалко наш мир, он не так уж и хорош. Я не сделаю этого потому, что создавать себе проблемы на ровном месте не намерен. И так уже наворотил немало. Да и в будущем наверняка не на одни грабли наступлю, по своей неуклюжести.