А. Смолин, ведьмак. Цикл

— Знал бы — принес сегодня средство от тугоухости, — подавив зевок (естественно притворный), сообщил Яне Феликсовне я. — Мне неинтересно ваше предложение. И мне не нужна ваша карточка, нам не о чем говорить. Услышьте меня, пожалуйста. И сразу просьба — не надо больше сюда приходить. И Ряжская меня на этот раз не упросит, предупреждаю сразу.

— Маленький, — почти ласково проворковала бизнес-леди. — Ты даже не представляешь, какое количество средств есть для того, чтобы убедить несговорчивого потенциального партнера в своей правоте. Нет-нет, я сейчас не о бандитах или насилии, это все прошлое, такой ерундой никто в наши дни не занимается. Есть другие способы, более чем эффективные. Это я с тобой говорю, что-то объяснить пытаюсь. Но если мы не найдем точек соприкосновения, то в дело вступит мой муж. Его, как ты понимаешь, тоже заинтересовала коммерческая сторона вопроса, связанного с твоим зельем. И, поверь…

— Не надо, — я говорил тихо, почти шептал. — Не надо всего этого, Яна Феликсовна. Поймите одну простую вещь — я умею не только исцелять. Больше скажу — все эти зелья самая слабая сторона моих познаний. И не дай вам бог узнать, что у меня еще в закромах есть. И вашему мужу тоже.

— Это угроза?

— Это предупреждение, — произнес я и скривился. — Тьфу. Как в каком-то скверном фильме диалог получился, даже противно стало.

И я вышел из переговорки, потому что дальше беседа в любом случае зашла бы в тупик.

Надеюсь, у нее хватит ума понять то, что я хотел сказать. А если нет — то ей же хуже. Волос ее у меня есть, так что данную раздачу я уже, считай, выиграл. Напущу на нее какую-то из сестер-лихоманок, заклинание их призыва у меня в книге есть. Какую-нибудь такую, чтобы было понятно, что это не просто грипп или ОРЗ. Грынушу-грудею напущу или Глухею. А может, и вовсе Глядею, чтобы утром встала, а света белого и нет, ночь кругом сплошная. И будет она ее терзать до тех пор, пока я не скомандую лихоманке «фу» и волос не сожгу.

И вся фармакологическая империя госпожи Вагнер не поможет ей в излечении данной хвори. Вообще никак.

Правда, тут и «ответку» схлопотать недолго, в виде тяжелых кулаков сотрудников их безопасности, потому, пожалуй, надо сразу и этот угол обстрела прикрыть. Заранее. От греха. Так сказать — нанести превентивный удар.

Я спустился в цокольный этаж, с удовлетворением убедился в том, что обеденная комната пуста, и набрал госпожу Ряжскую.

— Да, — после первого же гудка отозвалась она. — Саша, говори, но быстро. Я на благотворительном мероприятии, мне скоро речь говорить и чек вручать.

— Так особо говорить и нечего, — бодро протараторил я. — Спасибо вам, Ольга Михайловна, за те знакомства, что вы мне подбрасываете! Не люди от вас приходят, а чистое золото. Душа радуется!

— Судя по количеству яда в голосе, опять у нас с тобой все не слава богу, — спокойно отметила женщина. — Ладно, отправлю Жанну первой, сама за ней пойду. Я перезвоню буквально через пару секунд.

Обманула. Перезвонила минут через десять, я за это время успел сначала коварно стащить и сожрать чей-то вишневый йогурт, а после еще и несколько печенек. Сам-то я сегодня ничего съестного не принес. Забыл с этой суетой о желудке. Непорядок.

В «МакДак» арбатский сходить, что ли? Девчуль заодно порадовать.

— Извини, — сказала мне Ряжская, когда я ответил на вызов. — Пришлось все-таки первой идти выступать. Мы генеральные спонсоры этого проекта… Ладно, это тебе неинтересно. Что там у тебя опять произошло? Только давай сразу к делу, без этих твоих упражнений в остроумии. Ясно, четко, детально. Слушаю.

Что, я правда так несмешно шучу? Уже вторая дама высшего бизнес-света мне про это сегодня говорит.

Может, просто им глубины моего юмора недоступны? Остальным-то нравится.

Ладно, чего бы генерального спонсора чего-то там не уважить. Детально — так детально.

И я выложил всю суть нашего разговора с госпожой Вагнер почти в том виде, как оно случилось на самом деле. Разве что только маленько сгустил краски, рассказывая о ее роли в беседе, и сделал себя если не невинно оскорбленным агнцем, то добрым и светлым человеком, на которого катят незаслуженную бочку.

— Узнаю Яну, — дослушав, констатировала Ряжская. — Если где-то пахнуло деньгами, она стойку как московская борзая делает. Моя вина, не учла данного нюанса, знакомя ее с тобой. Могла бы и предусмотреть. Но ты не волнуйся, я с ней поговорю.

— Не думаю, что разговоры здесь особо помогут, — заметил я. — Она мне показалась более чем самодостаточной дамой, для которой чьи-то пожелания не слишком существенны, особенно если дело касается предполагаемой выгоды. Да и постоять я за себя, если надо смогу. Так, что мало кое-кому не покажется. С другой целью звоню.

— Загнать мне пару шпилек в бок? — не без ехидства осведомилась Ряжская. — Ставь где-нибудь плюсик, получилось.

— Дать маячок, где меня искать, если вдруг пропаду с ваших голубых экранов, — без тени шутки в голосе объяснил я. — Что-то мне подсказывает, что чета Вагнеров в погоне за гешефтом может далеко зайти.

— Но не настолько же, — укоризненно проговорила Ольга Михайловна. — Саша, на дворе не веселые девяностые, такими методами уже никто не пользуется.

Они что, все под копирку разговаривают?

— И тем не менее, — помолчав, сказал я. — Случаи бывают разные, как говаривал один беспечный поросенок. Вы Алеше вашему про это скажите.

— Ладно, — согласилась Ряжская. — А с Яной я все же пообщаюсь. Мы как раз завтра на прием с мужем идем, она с Петром там тоже будет. Причем формальный повод для «фи» у меня есть. Она забыла, что тебя с ней познакомила я, а значит ты… Неважно.

Неважно. Как раз важно. «А значит, ты мой человек» — это вы хотели сказать, Ольга Михайловна, ведь так? Причем это не неосторожная оговорка, все было произнесено вполне себе опосредованно.

Ладно, пусть будет так. Пока — пусть будет.

— Мне еще хотелось бы донести до нее, что она может потерять больше, чем приобрести, — тщательно взвешивая слова, произнес я. — Если начать на меня давить, то я могу потерять над собой контроль, и кончится это не очень хорошо. Не стану описывать как именно, но поверьте мне на слово. Я не люблю пугать и стращать, особенно людей, возможности и связи которых значительно превышают мои, но что мне остается делать? Опять же, вы наверняка знаете, кто является самым опасным животным на планете?

— Лев? — предположила Ряжская.

— Не-а. Крыса, загнанная в угол. Она способна на такое, что льву не снилось. И мне очень важно, чтобы госпожа Вагнер поняла, что не надо меня загонять в этот самый угол.

— Главное, что это поняла я, — подумав, сообщила мне Ряжская. — А до нее я это как-нибудь донесу.

На том мы и распрощались. Не знаю, как Ольга Михайловна, а я был доволен случившимся разговором. Он один хрен назревал. Так что где-то я даже был благодарен Яне Феликсовне. Если что — не буду на нее Глядею насылать. Грынушей ограничусь. Все-таки слепота — это очень страшно. Хватит с нее и стремительно прогрессирующей грудной жабы.