А.Д.А.М.

— Отец…

— Ладно, я знаю, ты очень ранимый и…

— Чего? — он готов провалиться сквозь землю. — Просто объясни мне, кто он такой. Пап, — он старается выглядеть максимально серьезным, — я люблю его.

— А он?

— Говорит, что тоже.

— Ко мне какие вопросы? — Александр Бельтран смеется, надо же. — Ноэль, чего ты от меня хочешь?

— Я не понимаю, кто он такой. Почему он меняется, что у него внутри, как он мыслит.

— О’кей, у него есть мозг. Буквально. И мыслит он так же, как ты. Адам — не робот и не суррогат, он не машина, которой управляет операционная система. Мы создали человека, минуя стадии развития эмбриона и взросления. Так понятнее?

— Немного.

— Если его вскрыть, ты не увидишь внутри механизмов. Вообще, ни одного. Он не умеет считывать микромимику, умеет врать, у него есть воображение. У машин нет воображения, понимаешь? Боже, Ноэль, ты хоть одну мою лекцию читал?

— Прости. — он пожал плечами. — Как-то не довелось.

— В физическом плане он человек на девяносто девять процентов.

— То есть, вы создали тело? Мертвое тело? И поместили в него носитель с личностью Рёна? И как он ожил? — вопросы сыпятся из него один за другим.

— На его теле есть одно единственное место, которого нет на твоем. Вот здесь, — отец провел пальцем за ухом, — есть укромное местечко, разъем, в который помещен носитель, как ты его называешь. Через него же подключаются нейроинтерфейсы, с помощью которых мы следим за его состоянием. Он не подключается к Сети, не может устанавливать патчи и обновления, тебе нужно понять, что он — не машина. Ясно?

— Ясно. — он кивнул. — Значит, все, что он говорит и чувствует, — это по-настоящему? Как у людей?

— Абсолютно.

— Вы собирали его по кускам?

— Ноэль! — отец, кажется, выходит из себя. — Ты же мой сын, как можно быть таким недалеким? Создание человека — это не магия, а наш институт — не замок Франкенштейна. Мы пытаемся дать людям второй шанс, понимаешь? Биомехи — это компаньоны, слуги, рабы, кто угодно, но не полноценные члены общества. Адам — это другое. Таких, как он, возможно, больше не будет, создание таких существ не этично.

— Тогда что вы делаете? Зачем вам этот эксперимент? — он медленно теряет нить отцовских рассуждений.

— В нем заключено свободное сознание, которое мы не можем ограничить насильственным образом. Мы буквально вынули человеческую суть того мальчишки и поместили в новое тело. И мы сможем делать это с другими людьми. Вот тогда правительство, наконец, не сможет отвертеться. Им придется признать, что наука восторжествовала над религией. Представь, что у тебя погиб кто-то близ… А, ну да. — отец откашлялся. — Так вот. «Беном» может вернуть этого человека. В другой оболочке, потому что это вопрос этики, но с тем же сознанием. Буквально воскресить его, позволить ему жить дальше. Это ли не чудо?

— Звучит просто ужасно. — сказал он. — Будто антиутопический роман с хреновым концом. И как ты себе это представляешь? Зачем это вообще нужно обществу?

— Новое тело для каждого — как тебе? — отец похож на безумца. — Если ты стар и болен, то можешь заказать услугу по переносу сознания. Если у тебя погиб родственник, можешь перенести его сознание в другое тело. Это, скорее, отрасль медицины, чем бизнес.

— Александр Бельтран — торговец бессмертием? — ему настолько жутко слышать все это, что тошнота накатывает.

— Какие-то законные ограничения установить все же придется, но это проблемы власти. Я ученый, мое дело — делать жизнь людей лучше.

— Как вы узнаете, что с Адамом все прошло успешно? И что с ним будет потом?

— Сложно сказать. — отец пожал плечами. — Если ему удастся ассимилироваться, прожить в обществе несколько лет и не вызвать подозрений или проблем, тогда можно будет говорить об успехе.

— Ты не ответил. Что с ним будет потом? — он пристально смотрит на отца.

— Он — собственность «Бенома». — спокойно сказал Александр. — Ты должен это понимать.

— К чему ты клонишь?

— Возможно, он станет лицом рекламной компании, возможно, его заберут на…

— Что значит «заберут»? Ты сам говоришь, что он — личность, так какого хрена…

— Перебивать — это у нас семейное, да? — отец качает головой. — Не горячись, Ноэль. У тебя есть несколько лет на то, чтобы поиграть с ним в семью, а потом будет видно.

— Ты себя слышишь? — он разозлился. — «Поиграть в семью»? Мои чувства для тебя вообще ничего не значат?!

Попытался выйти из машины, но дверь заблокирована. Ударил ее ногой и прошипел:

— Открой!

— Я думал, ты хотел поговорить по-взрослому. — отец устало вздыхает. — Ноэль, наука идет вперед такими шагами, что остальной мир просто не успевают за ней. Людей держит в страхе религия, в рамках — закон, они не видят ничего дальше собственного носа. Адам — феномен, разрешение на создание которого мы выбивали полгода. Будь моя воля, я бы не стал использовать нейрослед твоего друга, но так сложилось. Ты должен понять и, главное, принять тот факт, что Адам — это эксперимент. Думай в позитивном ключе — если все пройдет удачно, он станет первым биомеханическим человеком, который получит человеческие права. Нужно перестать называть его биомехом, это не правильно… — отец задумался.

— А если все будет плохо? — он не может думать в позитивном ключе, потому что его жизнь похожа на всем известное путешествие под руку с Вергилием. — Вы заберете его?

— Да. — отец не стал юлить. — Мы заберем его, поведем исследования, попытаемся найти причину отторжения нейроследа и, если все будет совсем плохо, нам придется его деактивировать.

— Но он не биомех. Вы убьете его. — сжал зубы, чтобы снова не сорваться на крик.

— Извлечем носитель.

— Он все равно умрет.

— Перестанет существовать. Хватит оперировать устаревшими терминами, прошу тебя.

— Смерь — это устаревший термин? — он нервно рассмеялся.

— В биологическом смысле Рён мертв. Поэтому извлечение нейроследа — это, скорее, отключение, потому что его сознание навсегда останется на носителе.

— Навсегда?

— Да, пока носитель не уничтожат, а мы такими вещами не разбрасываемся.

— Если его сознание продолжит существовать, то что оно будет ощущать, находясь вне тела? — от этих мыслей становится страшно.