А.Д.А.М.

— Не знаю. — ответил отец. — Мы понятия не имеем, осознает ли себя нейрослед. Возможно, если поместить его в устройство попроще…

— Все, я понял, хватит. — он тряхнул волосами. — Где же ваша гуманность, а?

— Открытия совершаются через боль. — жестко сказал отец.

— Но человечество даже от тестов на животных отказалось, как вам позволили взяться за людей?

— Убивать сотни кроликов ради того, чтобы кто-то накрасил губы — это варварство, мы же пытаемся продлить человеческую жизнь и улучшить ее. Когда же ты увидишь разницу?

— А вы следите за ним? — спросил он. — Он ведь ценный образец.

— Следим. — нехотя признался отец.

— Что?! — он надеялся услышать отрицательный ответ. — В нем что, камеры? Прослушка?

— Ты — параноик. Группа сопровождает его, когда он выходит из дома. У них приказ не вмешиваться, только вести наблюдение. Мы должны видеть, как он ведет себя вне дома, в агрессивной среде.

— И как он держится? — от волнения во рту пересохло.

— Лучше, чем я думал. Прекрасно, на самом деле. Социальные взаимодействия на высоте, его невозможно отличить от человека.

— Значит, пара лет… — пробормотал он.

— Да. Такие вещи быстро не происходят, мы должны быть уверены. Представляешь, какой будет фурор, когда мы опубликуем данные исследования?

— Его мать этого не переживет. Это жестоко.

— Когда отойдет от шока, она будет нам благодарна. — заверил его отец. — Мы не дали ее сыну умереть. В будущем, только подумай, мы будем создавать тела-носители, возможно, сможем улучшать их с помощью внедрения технологий.

— И начнется киберпанк. — он вздохнул. — Сознания людей в телах, которые можно видоизменять по желанию. Потрясающе, «Беном» переплюнул Бога, буквально сел на лицо религии.

— Грубо.

— Не буду извиняться. — он сложил руки на груди.

— Еще вопросы остались?

— Он ведь не обязан любить меня? И, если захочет, уйдет?

— Конечно. Ваши, — отец замялся, — личные взаимоотношения ничем не примечательны, совершенно естественны. Если бы я мог повлиять на его отношение к тебе, то сделала бы это, чтобы ты выпал из поля эксперимента. Можешь считать меня чудовищем, но травмировать тебя я не хочу и никогда не хотел.

— Значит, вопрос у меня остался только один. Почему он меняется?

— Возможно, отпечаток нейроследа более подвижный, чем наше сознание в естественном состоянии, я не знаю. Эти тонкости скрыты даже от меня. Пока. Ну, узнал все, что хотел?

— Тошно от всего этого.

— Когда-нибудь о нас будут писать в учебниках по истории. Может, и ты туда попадешь.

— К чертям историю, я не планирую жить вечно. Отвези меня на остановку или, не знаю, могу и тут выйти.

— Могу подвезти тебя домой. — отец завел мотор. — Не упрямься, просто попробуй понять. Может, заберем Рёна и поедем к нам? Покажу наш новый дом, навестишь Нанико.

— Как она, кстати?

— Прекрасно справляется, подружилась с твоей матерью. Теперь ей не нужны подружки — Нанико заменила ей всех сплетниц, с которыми она раньше общалась.

— Она такая. — он не смог скрыть улыбку.

— Винишь себя? — отец покосился на него. — За то, что с ней произошло.

— Не будем об этом. Я устал, хочу домой. Может, приедем как-нибудь, я не знаю.

— Сообщи, если заметишь за ним какие-то странности, ладно?

— О’кей.

— Я серьезно, Ноэль, это важно.

— Да понял я!

Что делать, если он не в порядке? Куда звонить ему? Почему бы человечеству не придумать метод лечения душ, вместо того, чтобы эти самые души копировать и переносить в искусственно выращенные тела? Какое извращение.

— Что ты делаешь?

Адам сидит на полу, окруженный своими вещами, в комнате полный хаос, еще хуже, чем тот, который он собственноручно устроил после того, как понял, что Рён мертв.

— Разбираю вещи, мне было скучно. — он кинул в коробку диск. — Старье. Мне будто нечем дышать, все эти вещи, — Адам обвел их рукой, — бесят.

— Хочешь, купим все новое? — он сел на корточки, подобрал с пола какой-то брелок и положил его в коробку. — Все это сожжем.

— Нас посадят, если устроим пожар. — Адам смеется. — Как твой день?

— Отлично. Всю смену отбивался от девчонок, которые хотели купить новый роман какой-то раскрученной писательницы.

— Ты задержался.

— Виделся с отцом. Хотел спросить, как Нанико и все такое.

— Врать ты не умеешь. Иди-ка сюда.

Адам встал на колени, подполз к нему и влажно чмокнул в губы. Все его поцелуи стали горькими.

— Но выбросить это я согласен. — он вернулся на место и продолжил уничтожать свое прошлое. — С тех пор, как мы встретились, я будто стал другим человеком.

— Да, я тоже.

— Ты с каждым днем все грустнее становишься, что с тобой? — Адам смотрит с жалостью. — Из-за Торима переживаешь? Уверен, он зла не держит.

— Я о тебе переживаю. — выпалил он. — Если честно, не нахожу себе места с тех пор, как произошла авария. В голове постоянно самые ужасные сценарии, не могу поверить, что все обошлось. — его будто прорвало. — И вот это, все, что происходит между нами, черт, я даже не надеялся, что ты посмотришь на меня. И…

— Эй, эй. — Адам потянул его к себе и заставил сесть на матрас. — Ты чего?

Он сел сзади, обнял его и положил голову ему на плечо. Спиной чувствует, как бьется сердце новой версии человека. Настоящее, живое сердце.

— Это стресс. Меня хотя бы на препаратах держат. Может, сходим к врачу? Пусть пропишет успокоительное. — тихо сказал Адам.

— Нет уж.

— Упрямый. — он целует его в шею. — Почему ты все еще думаешь о том, что я мог в тебя не влюбиться? Я запал, как дурак, честное слово. Сколько ночей лежал и сжимал наволочку зубами, чтобы не побежать к тебе.

— Не ври. — он не верит, но все равно улыбается.

— Про наволочку соврал, — признал Адам, — но только про нее. Я ради тебя на все готов, на все согласен, что еще мне сделать, чтобы ты поверил? Только скажи. Согласен на ужин с твоей невыносимой матерью, — целует его за ухом, — братом, а он, кстати, вылитый Сатана, — прикусывает мочку, — согласен раздеться перед твоим отцом, чтобы ты не беспокоился обо мне. Познакомить тебя с родителями? Предложить руку и сердце?

Не выдержал и рассмеялся.