Аббатство Теней

Целые и невредимые.

Часть меня почти желала, чтобы нам на пятки наступал дьявол. Безопасность означала, что ничто не сможет отвлечь меня от бесконечного горя, которое ожидало, чтобы поглотить меня.

Диадера схватила меня за руку и потянула сквозь туман, обратно в аббатство, где оказалось, что горе станет наименьшей из моих проблем.

Глава 41 НА ГРАНИ

Раньше я никогда по-настоящему не понимал выражения «на грани войны». В истории джен-теп эти слова, похоже, обозначают определенный, всецело рациональный момент, когда главы кланов, сидя на тронах, установленных на колоннах, возвышающихся над залом Совета, глядят друг на друга и спрашивают:

— Мои собратья лорд-маги, сейчас мы стоим на грани войны. Скажем мы «да» или «нет» хаосу и кровопролитию?

Здесь, однако, «грань войны» означала нечто совершенно иное.

Наша семерка вышла из тумана и оказалась на вершине той самой горы, которую мы раньше покинули, с тем же холодным воздухом и похрустыванием снега на земле.

От западного края аббатства мы прошли через крытые галереи; все молчали, только наши подошвы щелкали по черным плитам, когда мы приближались к тренировочным площадкам. Именно там нас встретил первый ощутимый признак того, что что-то не так.

Площадь была забита до отказа, как будто здесь собрались все до единого обитатели аббатства. Ряд за рядом стояли настороженные монахи, их черные одежды развевались на ветру; метки на коже оживали, когда они слышали команды, которые выкрикивал один из их собратьев впереди.

— Обручники, удар! — взревел он, и дюжина монахов послала теневые ленты, полоснувшие по ряду манекенов из дерева и соломы.

— Фоггеры, удар! — послышалась следующая команда, и второй ряд шагнул вперед, чтобы широко открыть рты — так, как делала Гхилла. Изо ртов вырвался черный туман, который окутал и задушил несколько невезучих тюков сена.

— Думаю, аббат усилил тренировки, — сказала Диадера неубедительно.

Накануне я был свидетелем нескольких тренировок, но не с участием такого множества людей, и не с такой маниакальной напряженностью, какая поглощала их сейчас.

Турнам схватил монаха за плечи:

— Что, черт возьми, здесь происходит, брат? Почему вы все…

Монах отмахнулся от него, не ответив на вопрос, и снова начал метать ощетинившиеся шипами шары-тени в цель в двадцати футах от себя.

— Прочь с дороги, проклятье! — крикнула женщина, чуть не задавив меня повозкой, нагруженной более приземленным оружием, таким как шесты и арбалеты.

Она покатила повозку на другую сторону площади, где тем, у кого не было способностей, вопили, чтобы они нашли себе подходящее оружие.

Собравшиеся на площади едва не обезумели, услышав грохот глиняной посуды, разбившийся о каменные плиты позади нас. Обручники с Черной Тенью развернулись и отправили в полет свои черные хлысты, чтобы убить нападавшего. Старик, чьим единственным преступлением было то, что он попытался нести слишком много кувшинов с водой, оказался на волоске от гибели.

«Они в ужасе, — подумал я. — И они превращают страх в холодную, убийственную решимость. Эти люди не просто тренируются. Они готовятся убивать».

Вот что такое грань войны, понял я. Не столько мгновения перед битвой, сколько время, когда все мысли о мире отринуты, и каждый мужчина, женщина и ребенок смиряется с тем, что смерть близка, но куда предпочтительнее убить самому — убить без лишних вопросов, без колебаний и прежде всего без пощады.

Эбеновое аббатство стояло на пороге войны.

Низкий голос прогремел над площадью, и монахи, нападавшие на деревянные и соломенные тренировочные манекены, замерли, не закончив удара, повернулись и увидели, что аббат шагает к нам… ко мне. Тут я понял, что он выкрикивал мое имя.

— Ты паршивый предатель, — прорычал он, летя ко мне и сжимая руки в жесте, который, очевидно, означал приготовление к тому, чтобы меня задушить. — Мне следовало убить тебя в тот день, когда ты здесь появился! Надо было сбросить тебя с верха башни и спасти нас всех от множества печалей!

Бателиос пытался встать между мной и аббатом, но потерпел неудачу, потому что там не было места.

— Ваше преосвященство аббат, Келлен в этом не виноват. Его предала…

Аббат схватил его за грудки и отшвырнул в сторону — впечатляющий поступок, учитывая, что Бателиос был таким же крупным, как он сам.

— Думаешь, утопающему не наплевать, что пьяница, который толкнул его за борт, сделал это не нарочно?

Он уставился на нашу семерку: пусть только кто-нибудь осмелится ответить. Потом резко повернулся на каблуках.

— Вы все, следуйте за мной. — Не оглядываясь, он махнул рукой, указав прямо на меня. — Позаботьтесь о том, чтобы он не сбежал.

Турнам и остальные поплелись вслед за аббатом с тренировочной площадки, обмениваясь смущенными и обеспокоенными взглядами. Я наклонился, чтобы протянуть Бателиосу руку, прежде чем последовать за ними. Диадера отстала и пошла рядом со мной.

— Все будет в порядке, Келлен. Некоторое время он будет на тебя вопить, потом произнесет длинную речь о том, что Черные Тени либо сражаются вместе, либо умирают в одиночестве. Когда он закончит, я заставлю его успокоиться, чтобы мы могли решить, что делать дальше.

Она сжала мою руку:

— Он не прогонит тебя. Обещаю.

К сожалению, на сей счет она оказалась права.

Только когда мы прошагали через все аббатство и аббат жестом велел нам войти в главные ворота, стало ясно, куда мы направляемся. Я ожидал, что дело закончится некоей формой ритуального изгнания, но он сам последовал за нами и подвел нас к краю обрыва, где мы встретили первую жертву грядущей войны.

Черную одежду и тело монаха пронзал сверкающий шнур серебристого света, удерживая его на высоте и погрузившись глубоко в скалу. Второй конец уходил по дуге вдаль, паря над сотнями акров редких деревьев и исчезая в облаках над великим океаном. Даже не зная, что это за шнур, мы знали, куда он ведет. Где-то на моем родном континенте Эльдразия маги из отряда джен-теп запустили первую, пробную магическую нить, как рыбаки, забрасывающие лески в воду. Вероятно, они не ожидали с первой попытки поймать такую большую форель.

Тело мертвеца качалось и моталось в воздухе, насаженное на тонкий трос чистой магической силы.

— Брат Дием? — спросил Турнам.

Аббат хрипло засмеялся:

— Хочешь поговорить о невезении? Дием был братом Калеба, несчастного ублюдка, демон которого овладел им два дня назад. Вышел, чтобы погоревать в одиночестве и просто стоял здесь, думая о своих делах, когда на него снизошел этот свет. Бедняга, должно быть, решил, что дух брата явился поприветствовать его.

Сутарей подошла к мерцающей нити, которая протянулась на тысячу миль между аббатством и теми, кто хотел его уничтожить.