Abyssus abyssum invocat

А этого... хоть мечом проткни! Цицерон лишь поднимет безразличный взгляд и испустит дух, никого не потревожив.

Единственной отрадой было то, что можно шептаться с другим цезарионом, справа от трона. К несчастью, сегодня там поставили Пьер Пацци. Еще тот молчун. Под густой серой бородой скрывались чем-то даже женственные черты лица. Тонкий, как жердь, маленький, но верткий. Чем-то напоминал недотепу-племянника Рафаэля. Но тонкие руки и ноги состояли из сплошных жил. У такого и палка станет смертельным оружием. Будучи сильным и крепким на вид, Жан опасался сражаться с соратником по-настоящему, вне тренировочных поединков.

Этот цезарион был самым фанатичным из всей восьмерки приближенных к Цезарю телохранителей. Оттого и заговорить сейчас с Пацци - это получить после нагоняй от легата, ведь стоявшим за троном запрещено разговаривать. В древние времена за такое отрубали языки...

Вот только сегодня, поздним вечером, когда в тронном зале никого не было, кроме бревна на троне, Пацци заговорил сам:

– Жан.

Цезарион вздрогнул. Он так давно не слышал голоса Пацци, что принял его за глас Богов. Может, это банальная провокация? Нет, Пацци выше этого.

– Что?
– в горле пересохло, слова вырвались с хрипотцой.

– Твоя семья действует против моей. Что еще вы затеяли?

Глаза Жана стрельнули в сторону Пацци. Не дурак ли он? Неужели такое можно спрашивать? Какой ответ он надеется получить?

– О чем ты, Пацци?
– Жан никогда не называл по именам своих братьев по оружию.

Да и это никогда не было проблемой. Восемью главными телохранителями становились представители самых знатных семей Империи, по одному на место. Это была высокая честь. Если семья не могла предоставить достойного кандидата, ее место занимала другая, и неудачникам приходилось прозябать среди обычных тридцати двух телохранителей, пока не выпадет новый шанс на возвращение.

Среди цезарионов Вентури появлялись чаще многих. Вот уже четвертый век их династия цезарионов продолжается без перерыва. Они пережили Век Гнева, Век Голода, и вот теперь Век Праведности, что закончился неделю назад.

Пацци же были бессменны со времен реорганизации Империи, каждый их кандидат тренировался в самых тяжелых условиях. Но Жан не сомневался, что если придет такой час, Пьер Пацци падет, не выдержав его натиска...

– Ты знаешь, о чем, - запоздалый ответ прервал размышления.

– Ты не считаешь, что говорить прямо за Цезарем о таком не пристало?
– уклонился от ответа Жан.

– О ком ты?
– Пацци медленно прошел вперед и пнул ногу Цицерона, развалившегося на троне. .

Тот не шелохнулся. Позор. Он и в отхожее место сам никогда не отлучался, только если заботливые слуги не отведут. Хотя бы есть сам умел, уже что-то...

– Об этом мешке плоти? Он нам не помешает, - цезарион вернулся на положенное место, тяжелые сапоги громко отстукивали по граненому камню.

В каждом шаге читалась ярость. И Жан понимал почему. Пацци были гордецами, почище Романо или Антонини. Предыдущий Пацци не смог пережить смерти любимого сюзерена, злобного Антония, и перерезал себе глотку. Пьер Пацци же, считай, стал цезарионом, когда впервые взял в руки деревянный меч в годовалом возрасте. Всю жизнь готовиться, ждать смерти своего старого отца-цезариона... и все ради Октавиана, Константина и, теперь, Цицерона.

– Тебя полагается высечь до смерти за такой поступок, - не преминул напомнить Жан, чувствуя приятное тепло от того, как гордого Пацци гложет презрение.

– Ты не скажешь ничего легату. Да и его мало интересует труп на троне.

Жану не нравилась такая разговорчивость. Не к добру это.

– Знаю. Поэтому и не скажу. Пни его за меня еще раз, - он решил пока подыграть.

– Вернемся к нашим семьям. Я знаю, что твой отец не причастен к этому. Он лучший из вашего семейства...

– Обойдись без эпитетов в отношении моей семьи, Пацци, или я перечислю всю твою поганую родословную. Разрисовав ее мечом на твоей спине...
– огрызнулся Жан.

Пацци понимают только такой язык.

– ...и благородный человек, в отличие от твоего брата, - собеседник не внял предупреждению.

Каждый знал, что Жан всегда считал до трех. После третьего оскорбления обидчику не поздоровится.

– Какого из них?
– в ответ он прикинулся дураком.

– Франца.

– Франц второй наследник нашего клана, с чего бы ему доставлять неудобства семье Пацци?
– совсем расслабившись, Жан почесался фалангами стальной перчатки.

В плену его лысую голову резали ради развлечения, и уже много лет шрамы продолжали то и дело зудеть. Возможность почесаться... вот, пожалуй, будет причина хотя бы изредка вспомнить бревно на троне.

– Ваша семья всегда пыталась откусить больше, чем сможет проглотить. Не играй со мной, Вентури. Твой брат украл уже десятый наш контракт...

– Пацци никогда не славились успехами в торговле. Как и мы. Но если бы у вас увели контракт прожженные Орсини, ты ничего бы не сказал, не так ли?

– Орсини выполняют свои обязательства, - настаивал Пацци.
– И если сделка уже заключена, они не вмешиваются... а Франц...

– Это плохо для них. Они упустили много прекрасных предложений, - Жан уже наслушался этих упреков.

Франц то, Франц это... слишком много Франца в его жизни, хотя тот далеко на юге.

– Но это не все, Вентури, - Пацци продолжил наступление.
– Франц перешел границу. Он попытался купить через подставных купцов четверть нашего драгоценного леса. Не знаю, как ему удалось так долго водить нас за нос... но теперь его обман раскрыт!

– Причем здесь он, если это были другие торговцы? Но пусть так... если бы кто-то из твоей семьи или ее представителей не продавал лес, ничего бы не было. Вы выставили лес на торги или показали, что готовы его продать. Так чего ты хочешь, Пацци? Проси справедливости у нашего милостивого Цезаря. Только вставай в очередь... А, нет, подожди, очередь просителей с каждым днем все меньше. Поэтому просто подожди.

Жан замолчал, Пацци же оставалось сжимать рукоять меча в гневе. Они могли бы порубить друг друга прямо здесь, бревно на троне не станет мешать...

Верно. Пора было написать Францу. Его игры становятся слишком опасными. Пусть и идут на благо клана.

Но сколько же Пацци понадобится времени, чтобы найти след ушлых торговцев лесом из Столицы, которые и узнали о Франце через Жана? Остается надеяться, что пройдохи залегли на дно... иначе придется проследить, чтобы они там и остались.