Achtung! Manager in der Luft!
Шрифт:
— Проходите, пожалуйста. — Все вежливо! А за столом в кабинете сидел «человек в пенсне», генеральный комиссар госбезопасности.
— Товарищ генеральный комиссар, гвардии капитан Суворов, доставлен по вашему приказанию.
— По вашей просьбе, товарищ гвардии капитан.
— У Вас очень молчаливые помощники, они не сказали мне цель и направление поездки.
— Понятно, но я вижу, что советские гвардейцы не теряются и в такой ситуации. Что вы мне хотели сказать?
— Я хотел бы узнать, что там с грузом у Байонн Бридж. — ответил мне не сам Берия, а старший майор, сидевший на боковом кресле.
— Вы не совсем точно показали место. Груз находится в 200-х метрах далее.
— Извините, товарищ старший майор, я там лично никогда
— А вот теперь подробно: откуда Вы знаете, что он лежит там.
— Из книги Лоуренса-Лоуренса, одного из участников «Манхэттенского проекта».
— И что же написано в этой книге, и где ее можно почитать? Вы не стесняйтесь, старший майор Судоплатов назначен мной руководителем этой операции.
— Я вас понял. Виктор Иванович. — представился я.
— Павел Анатольевич. Лаврентий Павлович, а может быть его с собой взять? Такое самообладание! Даже завидно!
— Не отвлекайтесь!
— Сенжье — один из владельцев шахты в Шинколобве, сразу после поражения Бельгии в войне, решил заработать на уране, а это богатейшее месторождение урана в мире, загрузил и тайно доставил в США эту руду. Она — ручной сборки, сами понимаете, что негры — это не люди, поэтому, что будет со сборщиками бельгийцам все равно. Но, грузом никто не заинтересовался. Продать его не удалось, никого этот материал в Штатах не заинтересовал в 1940 году. Тем более, контрабандный. Грузовых документов на него нет. О том, что груз серьезно радиоактивен, в Нью-Йорке никто не знает, кроме Сенжье. Но причал редко посещается людьми. Груз очень тяжелый и имеет небольшой объем. Этой руды хватит чтобы запустить несколько тепловых реакторов и получить из остатков плутоний-239. А он, как и уран, может вызывать цепную реакцию деления в определенных условиях. Только он более ядовит, чем уран, но для его получения используется уран-238, бесполезный в качестве начинки для бомб. Это много дешевле, чем использовать уран-235 для оружия.
— Где живет Сенжье?
— Точно сказать не могу. Где-то в Джерси. В лицо я его тоже не знаю, его фотографий в книге не было.
— Где вы ее достали? — еще раз поинтересовался Берия.
— Дед дал почитать, а потом подарил ее, он у меня химик по специальности.
— Странно, но в личном деле об этом ни слова.
— Я читал ее в 1979-м году, учась в восьмом классе. Виктор Суворов — это псевдоним. Ни его отца, ни его матери, я не знаю. Но, такой человек был. И это он сбил первый в этой войне «Мессер».
— А остальные?
— Остальные — я. Я заканчивал Качу в Волгограде в 1988 году.
— Мы потом с вами об этом поговорим. Вернемся в Нью-Йорк.
— В конце августа на Сенжье вышел полковник Николсон, из инженерной группы Манхеттен. В сентябре груз был вывезен полностью в лаборатории США. Кроме того, Сенжье продал рудник вооруженным силам США. Сам рудник был им затоплен, самые богатые слои уже были исчерпаны, но США его восстановили и эксплуатировали до 2004 года. В настоящий момент он забетонирован.
— Когда американцы получили бомбу?
— В конце весны 1945-го года.
— Что вас толкнуло на этот шаг? Вы же успешно воевали и к вам не было никаких претензий, не считая мелочей.
— Необходимость выехать в Англию и США «для сбора денег в пользу РККА». То, что лежит на том причале — гораздо ценнее, чем весь Ленд-лиз.
— Когда мы создали это оружие?
— В 1949-м году, под вашим чутким руководством.
— Кто, конкретно, это сделал?
— Игорь Курчатов, его брат Борис, Александров, Русинов, Флёров. Всех не перечислить, их было очень много. И второе, товарищ генеральный комиссар, я про принятие решения «раскрыться»: я понял, что «приговорен» в США. Мне оттуда вернуться не дадут.
— Там кто-то знает, кто вы такой?
— Нет. Я им страшен здесь. Как человек, научивший нашу авиацию летать. Дело в том, что пока я добивался результативности в личном плане, все шло по той хронологии, как было тогда. Когда
удалось «убрать» Хозина, раньше времени на полгода, то удалось снять блокаду и ликвидировать Демянский «чирей», который мучил наш фронт до 1943 года. А их операция направлена не лично против меня, а против моего полка. Мы слишком побежали вперед, а Гитлера финансируют из США. Им требуется время. Мы должны возиться с Гитлером до 1945 года, иначе они не успеют создать ядерное оружие, а им оно требуется, чтобы прижать нас после победы. Диктовать нам условия.— Так! Павел Анатольевич, вы свободны. Задача ясна? Его с тобой я не пущу. Он будет консультировать наших ученых.
— Мне бы в полк вернуться, товарищ комиссар, консультант из меня, как из говна пуля, инженер — примерно на том же уровне. Мое дело дергать ручку и «тушить пожары». Их будет достаточно в 1942-м году. Дергать ручку — это мое. К сожалению, учился я средненько, сдал-забыл. Устройство ядерной бомбы помню очень схематично.
— Ничего, они, его создатели, ее и в схеме пока не представляют. На фронт не пущу! Не хватало чтобы ты еще и в плен попал или погиб по-дурацки! Этот вопрос даже не поднимается. А работать будешь, где потребуется. Сейчас в НИИ ВВС. Задание получил? Вот и исполняй! И никаких разговоров: мне в полк нужно! И консультировать людей тоже будешь! Свободен, тебя отвезут.
— Если говорить о том, что «погиб по-дурацки». Четверо суток назад мне предоставляли такую возможность. Я обратился в Особый Отдел сектора к капитану ГБ Самойловичу. Сегодня он кратко поделился со мной результатами расследования. Кто-то в ГПУ сильно интересуется тем, что происходит в «моей группе». Он сказал, что следы ведут в Америку и в Германию. Его вызвали в Москву, к какому-то Абакумову, днем. В Чкаловск он так и не вернулся.
— Я тебя понял… Посиди-ка ты в приемной, дорогой. Рановато тебе еще уезжать. Время — детское.
Глава 29. Я сделал свой выбор
Сидеть пришлось до-о-олго! Судя по всему, сработал тот момент, что в самом НКВД-НКГБ существовало Политическое Управление, которое вступилось за своего собрата: Главное Политическое Управление РККА, и уперлось. Ведь хрен редьки не слаще. Ну, а мне что? Кроме второй обоймы, и та в кармане куртки на вешалке, у меня ничего не было. Сидю в первом ряду, смотрю спектакль, с комфортом, даже покурить разрешили, наверно потому, что я — некурящий. Зато чай майор предложил. У него свой интерес: сынишка в Чирчике заканчивает авиационную школу. Пришлось его огорчить, сказав, что программа подготовки во всех школах летчиков не предусматривает освоение «МиГ-3». На всю страну два ЗАПа. Машину собирались снимать с производства, и Управление Учебных Заведений ВВС своевременно среагировало на это дело. И теперь полк получает пополнение только из этих двух ЗАПов. В общем, вели светские беседы, хотя его постоянно отрывали от этого дела звонками отовсюду. Но, он не прекращал попыток пристроить сынка. Весть о том, что полк потерь практически не несет и круто награждается, особенно последнее время, уже распространилась по Москве, видимо с подачи «кремлевских курсантов». Где-то через полтора часа в кабинет привели Самойловича. Вообще-то, аккуратнее надо бить, чтоб следов не оставалось. Да какой там. Шел он под охраной, пока старший наряда докладывался Наркому, успел немного улыбнуться мне и подмигнуть незаплывшим глазом. Старший наряда выскочил из кабинета и скомандовал ему: «К стене!», а сам дрожащими руками начал расстегивать «браслеты» на руках капитана.
— Бегом вниз! Ремень и фуражку его сюда! У тебя минута! — приказал он второму конвоиру. Я расстегнул свой, и протянул его сержанту. Тот передал амуницию Самойловичу. Тот даже поправил себе прическу и шагнул в кабинет Берии. Следом появились два «очень больших начальника» и вновь потребовался конвой, одного из них, помоложе, вывели из кабинета с руками за спиной. Но, через некоторое время, двумя неделями позже, я его увидел в Чкаловске, но уже майором госбезопасности. Был комиссаром 3-го ранга.