Адаптация совести

В соседней комнате раздевался Дронго. На этот раз одежду проверяли гораздо тщательнее, чем в первый. Наконец он оделся и прошел в другую, уже знакомую комнату, оборудованную для встречи с Баратовым. На этот раз он довольно долго ждал подследственного. Но вот двое конвоиров ввели его в комнату. Они сняли с Баратова наручники, показали на привинченный стул и вышли из комнаты.

— Здравствуйте, — кивнул Баратов, — давно не виделись.

— Уже несколько дней, — согласился Дронго. — Говорят, вы заделались литератором, много пишете?

— Пришлось. Ради разговора и свидания с вами. Взял грех на душу, решил отнять хлеб у авторов детективов. Изложил свою версию курганского «приключения».

Баратов нарочно выбирал такие слова, чтобы побольнее уязвить Дронго, назвав жестокое убийство «приключением». Но к подобным выпадам эксперт был уже готов.

— Вы так многим жертвуете, чтобы только увидеть меня и поговорить, — сказал он. — Не слишком ли большая жертва?

— А с кем мне еще разговаривать? — поинтересовался Баратов. — Мы это с вами уже обсуждали. Мне нужен человек моего уровня, а не обычное быдло.

— Вы считаете себя человеком?

— Это уже оскорбление, — заметил Баратов, — не нужно так грубо. Я ведь в прошлый раз честно вам все рассказал. Вы могли за эти дни проверить все факты. Хотя я уверен, что вы проверили и поняли, что я вам не лгал. Разве я был виноват в том, что мой несчастный отец погиб, спасая других, что отец Лени Стасильникова оказался таким подлецом? Из-за него моя мать ушла с работы. Разве я виноват, что заболел этой мерзкой гадостью, а денег на полноценное лечение у нас не было? Разве я в этом виноват?

— А потом вы начали убивать.

— Нет, не начал. Потом мне изменила моя женщина, моя любимая, — с явной издевкой сказал Баратов, — на которой я даже собирался жениться. Оказывается, она изменяла мне все время. С нашим соседом, считая его настоящим мужиком, а меня всего лишь глупым и ни на что не способным «кошельком». Вы знаете много мужчин, которые стерпели бы подобное оскорбление? Ей еще повезло, что она осталась жива. Вышла замуж за какого-то военного и уехала куда-то на Дальний Восток или еще дальше. А я остался с чувством обманутого неполноценного кретина.

— И тогда вы решили доказать всему миру свою полноценность?

— Не нужно гадать. Я и так собираюсь вам все подробно рассказать. Мне важно, чтобы такой человек, как вы, меня понял. Может, я верю, что люди меня хотя бы поймут и простят.

— Не думаю, что простят, — покачал головой Дронго.

— Не судите, да не судимы будете, — вздохнул Баратов. — После этого честно пытался много раз встречаться с разными женщинами, приглашал проституток. С некоторыми получалось лучше, с некоторыми хуже, но подлинного удовлетворения я не испытывал. И все время помнил о том последнем случае с Катей, когда я по-настоящему разозлился и у меня все отлично получилось.

Он тяжело вздохнул.

— Вы даже представить не можете, как это неприятно, когда раз за разом ничего не получается! В лучшем случае занимаешься самоудовлетворением и чувствуешь себя самым последним ничтожеством. Однажды во время командировки в Киргизию я не выдержал и прямо на улице побежал за одной блондинкой, которая напомнила мне Катю. Можете себе представить? В незнакомом городе я бежал ночью за этой женщиной. В мусульманском городе, в столице Киргизии. Если бы меня поймали, меня, наверное, разорвали бы на кусочки. Я догнал женщину, повалил ее прямо на тротуар. Рядом никого не было. Уже собирался начать, но она неожиданно попросила: «Пожалуйста, не нужно». Если бы она закричала или начала вырываться, я бы наверняка ее изнасиловал. Но она так интеллигентно попросила, словно поняла меня. И я ушел, пристыженный и раздавленный. Можете не поверить, но эта история действительно была. Я потом много думал об этой женщине. Конечно, она не была похожа на мою глупую Катю. И лет ей было гораздо больше, где-то за сорок. Просто фигуру сохранила девичью.

А потом я вернулся в свой город, уже понимая, что остановиться не смогу. Но я ведь не законченный психопат, каким меня наверняка считают ваши коллеги Гордеев и Тублин; я нормальный мужчина с проблемами потенции, которые не сумел наладить ни один серьезный врач, хотя я обращался к лучшим специалистам, в том числе и в Москве. Я понимал, что не могу нападать на первых встречных женщин на улице. Во-первых, глупо: неизвестно, на кого нарвешься — может, на заразную какую-нибудь. Во-вторых, опасно. В спонтанном нападении всегда присутствует очень большой риск — могут увидеть случайные свидетели, женщина может оказать сопротивление, и неожиданно выяснится, что она чемпион мира по дзюдо или боксу. И наконец, в-третьих, мне просто сложно было нападать на первых попавшихся. Я все-таки эстет, человек с высшим гуманитарным образованием, неплохо разбираюсь в мировом искусстве, живописи, архитектуре. Не мог я залезать на кого попало, как дворовая собака.

— И тогда вы решили заранее готовить свои преступления? — спросил Дронго. — Думаю, не потому, что вы хорошо знаете мировую культуру, а потому, что в подобных делах всегда был риск оказаться разоблаченным.

— Может быть, — не стал спорить Баратов, — возможно, страх подсознательно двигал моими поступками. Но еще больше ими двигало неудовлетворенное сексуальное желание. Хотелось чувствовать себя мужчиной, нормальным человеком, способным на естественные отношения с женщинами. Хотя вы, наверное, считаете их неестественными. Не буду спорить, это ваше право. Только учтите, что все мои жертвы знали меня и сами приходили на свидания, которые я им назначал.

— Это не оправдание. Вы пользовались их слабостями.

— Как и они — моими. Впервые это случилось несколько лет назад в Харькове. Я познакомился с блондинкой, которая напомнила мне Катю. Милая, симпатичная молодая женщина. Она была не в настроении — кажется, поссорилась со своей подругой — и охотно пошла на контакт. Потом я с ней несколько раз созванивался. Постепенно я начал понимать, что именно должен сделать. Приехал в Харьков еще раз, нашел подходящее место, заранее все приготовил; потом позвонил ей и условился о встрече.

Она пришла, надев свое лучшее платье. Я сначала ее усыпил, потом затащил в свое место, раздел, привел в чувство. Она, конечно, испугалась, но было уже поздно. Признаюсь, что я задушил ее в порыве страсти, но удовольствие было абсолютно полным. Такого потрясения я не испытывал даже с Катей — ведь, в отличие от моей харьковской знакомой, ее я не душил. Вы даже не представляете, какое чувство удовлетворения я испытал после стольких лет мучений.

— Спросите, как звали эту женщину, — потребовал Гордеев.

— И как ее звали? — поинтересовался Дронго.

— Лида…

— Пусть назовет фамилию и место, где спрятано тело, — настаивал Гордеев.

Дронго нахмурился. Если он задаст подобные вопросы, то Баратов сразу поймет, кому именно они интересны. Может замкнуться и больше вообще не разговаривать.

— Фамилию убитой женщины вы, конечно, не помните? — спросил Дронго.

— Помню, но не скажу. А вот место, где я спрятал, уже не вспомню. Прошло столько времени… Это было мое первое убийство. Я тогда вернулся в Киев и уже оттуда уехал в Москву, чтобы не пересекать границу сразу после убийства в Харькове.