Адель. Капля королевской крови

– К брату.

– Попробуй. Только берегись королеву. Филиция ненавидит тебя лютой ненавистью. Приложи все силы, что бы встретиться с королем лично. Он обидчив, но быстро отходит.

– Хорошо. Спасибо, Амандо. Береги тебя бог.

– Тебя тоже, Брена. Если будет трудно, ты всегда сможешь вернуться в Леон. И я и Нан примем тебя в любое время, – сказав это Амандо поднес руку молодой женщины к губам. Надев шлем и перчатки он, развернув коня, понесся обратно к своим людям.

Часть 4

Глава 1

– Чай, ваше величество, – сказала леди Марика, входя в комнату к госпоже с тяжелым подносом.

– Спасибо. Король еще не вернулся? – спросила Адель, беря в руки чашку с дымящимся напитком.

– Нет, но гонец передал, что он обещал вернуться к следующей неделе, ответила пожилая женщина и начала поправлять смятую после сна постель.

Вот уже три недели королева Аквитанская со своей небольшой свитой жила в Гутемьерском дворце. Прием оказанный ей, сложно было назвать теплым. Ей снова предоставили холодные апартаменты в западной башне. Двум ее дамам выделили коморку в другом конце дворца, остальным и вовсе пришлось искать ночлег в городе. Адель надеялась, что когда брат вернется с очередной охоты все наладиться, но прошла одна неделя, потом другая, а король так и не спешил покинуть уютное гнездышко, свитое прекрасной виконтессой. Видимо отказ сестры выйти замуж сильно его обидел, а может королева Филиция вовремя отлавливала гонцов, посланных к королю и Гуральд просто не знал о приезде сестры. Адель очень надеялась на последнее. Не зря Амандо во время последней встречи ее предупреждал. Филиция и в самом деле не питала к золовке теплых чувств. Она всеми способами старалась навредить. Она так и не позволила Адель занять ее старую, такую милую сердцу комнату. Клетушка в башне была сырой, холодной, без камина. Провести в ней зиму было бы тяжело, но видимо на это и надеялась королева Васконии. Только после громкого публичного скандала Адель добилась возвращения своих собственных вещей, оставленных на хранение перед вторым замужеством. Но этот шаг был вынужденный, так как молодой женщине просто нечего было одеть. Платья спасенные из сгоревшего города были в основном летние. А двух шерстяных туник, которые подарила королеве леди Нан, было явно не достаточно. Адель и сама с удовольствием сидела бы безвылазно в своих комнатах, но, увы, статус обязывал появляться на людях и участвовать в светской жизни двора. И выглядеть она должна была соответственно. Зато теперь, в ее распоряжении был внушительный гардероб. Несколько дней баронесса с графиней трудились над ее платьями и туниками. Перешивали, украшали, расставляли. Только сейчас молодая женщина поняла как сильно изменилась ее фигура за последние несколько лет. Из худенького подростка она превратилась в женщину. После вторых родов грудь еще больше налилась, бедра поправились, да и талия, увы тоже. Королева Аквитанская, без сомнения могла гордиться своей фигурой. Ее лицо тоже потеряло детскую худощавость, но это только прибавило ему привлекательности. А уж такой белоснежной чистой кожи не было ни у одной из придворных дам. И единственное, что расстраивало молодую женщину, это несколько уродливых шрамов на спине и бедрах, оставшихся после второго замужества, но в одежде они были не заметны. Леди Марика громко закашлялась, едва не уронив пустую чашку.

– С тобой все хорошо? – спросила ее Адель.

Комната, в которой поселили леди Алику и леди Марику не просто была холодной, она была сырой. Крыша протекала над самой кроватью, которую приходилось делить дамам между собой. Первое время возмущению баронессы не было предела, но и ее боевой пыл постепенно закончился. Она понимала, что именно Филиция обладает реальной властью, а объявлять войну королеве Васконии было неразумно. На себя леди Алики было наплевать, но необходимо было думать о дочери и зяте. Увы в начале октября погода не радовала. Дни были промозглые, а ночи совсем холодные. Уже больше недели леди Марику мучил сильный кашель и Адель замечала что ей становилось хуже.

– Няня, хочешь я заварю травку. Она быстро поможет с кашлем? – почти ежедневно спрашивала Адель, но графиня отшучивалась и бодрилась.

Она так боялась стать в тягость, что предпочитала с болезнью бороться сама. Но Аделаида понимала, что пока пожилая женщина вынуждена жить в сырой комнате, ее самочувствие вряд ли улучшиться. Для себя она уже решила, что как только из Аквитании перечислят ее деньги за предыдущий год, все они покинут негостеприимные стены Гутемьерского замка. И пусть после того как она раздаст долги рыцарям и солдатам средств останется немного, но для небольшого путешествия их должно хватить.

– Вы уже решили, куда мы поедем? – спросила леди Алика, собирая вещи.

Баронесса, пожалуй больше других обрадовалась отъезду, все таки сидел в ней какой-то чертенок, толкающий эту пожилую женщину вперед. Вчера Адель предложила ей на какое-то время вернуться к дочери, слишком уж неясным было их будущее, но баронесса с возмущением отказалась.

– После первого замужества мне осталось имение в Аквитании, пора наведаться в те края, – задумчиво пробормотала Адель.

– Вряд ли нам канцлер оставил что-то путное. Я слышала последний набег мавров почти полностью разорил эти земли. Сможем ли мы там перезимовать?

– Не знаю. Все равно больше идти некуда.

– Может стоит самим отправиться к королю, если вы переговорите с братом….

– Если бы он хотел мне помочь, он бы это уже сделал.

– Ваш сын король Аквитании, может стоит…– Нет. Я едва смогла убежать из Тулузы, и снова возвращаться в клетку со львами мне не хочется. Когда мой сын подрастет, он возможно захочет меня увидеть, но пока у власти де Лафает мне нечего там делать.

Разговор был окончен и уже через несколько дней небольшая кавалькада направилась к границам королевства. Почти всю дорогу лил проливной дождь, дороги раскисли. Из грязной жижи кареты приходилось вытаскивать практически на руках, поэтому дамам по несколько раз на дню приходилось вылезать и под проливным дождем ждать, когда можно будет снова влезть под уютную крышу крытых экипажей. Уже в Аквитании леди Марика совсем слегла. У нее начался жар. Почти неделю они были вынуждены прожить под гостеприимной крышей графа де Труа. Пожилой дворянин был бы раз приютить у себя нежданных гостей на всю зиму, но Адель понимала что в нынешний голодный год они будут слишком обременительной обузой для этого щедрого, но не богатого человека. И вот как только графиня Торезо почувствовала себя лучше, вся кавалькада двинулась в путь.

– Ну вот, ваше величество мы добрались до цели, – сообщил Л-Иль окидывая взглядом деревушки расположенные у дороги.

Адель уже знала, что поместье Субье в Ла-Капитании было некогда богатым и процветающим. Господскую усадьбу окружало несколько десятков деревень, плодородные поля и пастбища. Гордостью предыдущего хозяина был большой, в несколько десятков гектар фруктовый сад, он же и был основным источником доходов ну и конечно виноградники. Обитатели поместья не только сушили и заготавливали фрукты и ягоды, но и знали старинный рецепт по которому изготавливали засахаренные ягоды и фрукты. Спрос на эти дорогие лакомства был большим и в былые времена деликатесы из поместья развозились по всему королевству и за его пределы. Но благополучие быстро кончилось, когда пару десяток лет назад мавры совершили набег на юго-западные земли. Практически все ближлижайшие поместья были разрушены. Сильно досталось и Субье. Хозяйский дом был выстроен из дерева и никогда не был обнесен крепостными стенами. За день и деревни и дом были сожжены, а большая часть жителей или погибла или попала в плен. И вот уже больше десяти лет все приходит в упадок. Часть деревенских домов худо бедно восстановили, остальные же за десять лет поросли травой. И только обгорелые бревна, торчащие то тут то там из под земли напоминали о том, что здесь когда-то жили люди. Все это по дороге рассказал Л-Иль. Оказалось граф в детстве часто гостил в соседнем поместье, в котором жил брат его отца.

– Всегда любил бывать у дяди, – вспоминал он, – у него было шесть сыновей чуть помладше меня и красавица дочь. Сказать по правде, всю свою молодость я был сильно влюблен в Терезию, хоть и не смел признаться в этом даже себе. А зато какие скачки мы устраивали с братьями! Их отец разводил шикарных скакунов.

– Почему вы никому не признавались? – спросила Адель. – Ты ведь старший сын своего отца?

– Ну о браке даже думать было нельзя, мы же близкие родственники. А докучать ей бестолковой влюбленностью как-то не хотелось.

– Где она сейчас? Может тебе наведаться к родственникам?

– Увы, поместью дяди досталось не меньше, чем этому. Никто не ожидал, что мавры смогут так быстро прорваться в глубь страны и добраться до ЛаКапитинии. Усадьба не продержалась и дня, ни смотря на то, что господский дом был обнесен забором.

– Кто-нибудь уцелел?

– Практически нет. И дядю и всю семью вырезали вместе со слугами. Остался лишь старший сын, который на тот момент был в армии короля.

– А Терезия? Она тоже была в усадьбе? Ее тоже убили?

– Да, была. Когда начался пожар, она с несколькими слугами попыталась убежать в лес, но их поймали. Женщин и симпатичных мальчиков увозили сотнями. Больше я о ней ничего не слышал.

– Неужели практически никто не спасся? Ты говорил что неподалеку стоит монастырь. Он уцелел?

– Нет. Его отстраивали заново. Из всех обитателей выжили лишь несколько человек. Но и им сильно досталось. Одна из этих женщин сейчас настоятельница, но не стоит об этом упоминать при ней. В этих местах до сих пор витает дух невинно убиенных.

– По крайне мере они выжили.

– Ну, не знаю насколько они этому рады, – с сомнением произнес Л-Иль.

– Неужели за почти двадцать лет тут никто так и не поселился?

– Ну почему же, многие усадьбы перешли в руки к родственникам или были подарены за заслуги королем. Вот и в усадьбе дяди кто-то живет. Это же поместье переходило то к одному придворному Вильяма, то к другому. Но судя по всему, ни один из них здесь так и не появился. Люди хотят что бы им дарили подарки, от которых можно получить прибыль, а не вкладывать в них средства. В усадьбе нет источника дохода, а что бы он появился, необходимо многое вложить.

– Хорошенький подарочек мне сделал муж, – с грустью произнесла Адель.

– Насколько я знаю король так и не выбрал какое именно поместье вам достанется, он лишь обозначил примерное количество земли. Выбор сделал Лафает. Он отослал вас туда, где нет ни одного влиятельного соседа, с которым вы могли бы соединиться.

– Из-за его интриг мы здесь замерзнем и с голоду помрем!

– Я думаю он и сам не мог предположить что вам придется здесь жить.– Пару лет назад я бы тоже об этом не подумала, – вздохнула молодая женщина.

Отыскав самый просторный в деревне дом, состоящей из двух небольших комнат и сеней, Адель оставила в нем своих измученных дорогой дам, а сама вместе с несколькими людьми отправилась осматривать то, что осталось от усадьбы. Увы осталось совсем немного. То, что не разрушил враг, разрушили годы. На месте господского дома был лишь курган, поросший травой. Несколько полуразрушенных каминных труб виднелись из земли. Поля заросли, на месте некогда великолепного сада рос бурелом и несколько низкорослых дикушек. Остались лишь часть виноградников, но процесс виноделия был нарушен. Крестьяне разводили скот, но его хватало только на нужды самой деревни. К вечеру стало абсолютно ясно, что жить здесь нельзя. Построить даже временное жилье к зиме не удастся, а зимовать в деревне негде.

– Что же нам делать? – удрученно спросила баронесса. Адель лишь вздохнула. Ее так измотала дорога, что ей просто хотелось отдохнуть.

– Я думаю монастырь не откажется принять женщин, мы же разобьем лагерь под стенами монастыря, – предложил Л-Иль.

– Зимовать в поле в палатках? Разумно ли это? – усомнилась леди Марика.– Нам не привыкать. На войне и не такое случалось, – улыбнулся граф.

Монастырь святой Марии был небольшим и явно знавал лучшие времена. Окинув взглядом нагромождение маленьких деревянных домиков, притиснувшихся друг к другу, Адель усомнилась в том, что их примут. На всем лежала печать бедности. Латаные перелатаные крыши едва держались и вряд ли могли спасти от дождей и холодов. Покосившаяся часовенка вот-вот грозила завалиться на бок. Несмотря на все это приняли их радушно. Настоятельница монастыря, мать Августа, была женщиной высокой худой. Казалось такая ни перед чем не согнется. Она лишь слегка наклонила спину и стояла перед королевой с высоко поднятой головой, ничуть не смущаясь любопытных нескромных взглядов. А этих взглядов было предостаточно. Все лицо этой не старой статной женщины было изуродовано шрамами, оставшимися от огня. Однако, черты ее лица были столь правильны, столь гармоничны, что даже несмотря на изувеченную кожу, было в них что то привлекательное, притягательное, совершенное. Как не пыталась Адель опустить глаза, ее взгляд так и притягивался к высокой фигуре матери Августе. Настоятельница выслушав путниц, без лишних слов отвела их в небольшой дом, стоявший не далеко от часовни. Объяснив, что это единственное строение, кроме кухни, в котором есть камин. Адель было как то неловко занимать этот дом, ведь она видела как при ней спешно собирались чужие вещь, но выбора не было. Графине, которая продолжала сильно кашлять, было необходимо тепло. По крайне мере, утешала себя Адель, благодаря ее пожертвованию монахини смогут сильно расширить свой скудный рацион. Да и Л-Иль обещал время от времени снабжать их дичью. Адель решила не искать для себя поблажек и неукоснительно соблюдать заведенный в монастыре режим. Сначала это было сложно, но постепенно знатные дамы к нему привыкли. А глядя на высокую несгибаемую фигуру настоятельницы, даже баронесса начинала робеть и проглатывала все свои жалобы и претензии. О том, как живется мужчинам, на продуваемом всеми ветрами поле, не хотелось даже и думать. Несколько раз Адель заводила разговор о том, что Л-Иль и его люди могли бы устроиться и получше в каком-нибудь поместье или хотя бы временно перейти на службу к другому хозяину, но граф даже слышать не хотел подобные разговоры. Он лишь на пару недель отпросился в столицу повидать родственников и друзей. Приехал он уставший, довольный и крайне возбужденный. Оказывается, за время его отсутствия в стране произошло много перемен.

– Лафает так долго рвался к власти, что забыл одну досадную мелочь. Он – не король, – начал свои рассказ граф, удобно устроившись у камина.

Лорд Л-Иль был единственный мужчина, которому настоятельница разрешила приходить в монастырь. Да и то, как говориться по старой дружбе. Обычно Адель, сама совершала конные прогулки по окрестностям и старалась хотя бы пару раз в неделю побыть в лагере, но погода с утра выдалась такая, что молодая женщина не осмелилась выходить на улицу.

– Раньше он обладал большой властью, – вспомнила Адель.

– Да, ваше величество, при короле. И он думал что сможет ее удержать. Но, увы, то, что прощали любимцу короля, не хотят прощать регенту.

– Но король – Хельдерик. Не подчиниться регенту, значит не подчиниться королю.

– Король еще слишком мал, и сослаться на то что этого или того яко бы хочет король, как было раньше, Лафает не может. Дворянство за ним не пошло. Они не хотят подчиняться выскочке. Несколько крупных феодалов подняли мятеж. Половина страны не хочет идти за регентом.

– А мой сын? Захотят ли они подчиняться ему? – с волнением спросила Адель.

– За Хельдериком все еще маячит внушительная фигура Вильяма Великолепного. Но насколько этого хватит?

– Я думаю пришло время увидеться с сыном. Мне власть не нужна, ноя не могу позволить что бы трон закачался под ним.

– Разумно ли это? – с сомнением спросил граф. – При дворе влияние Лафаета велико и если он захочет вам навредить, ни я, ни ваш сын не сможем ему помешать.

– Ты думаешь мне стоит затаиться в этой норе?

– Я думаю прежде чем совать голову в петлю необходимо выяснить, как Лафает воспримет ваш приезд. До весны вряд ли будут значительные перемены. Конец зимы будет чрезвычайно трудным и голодным, лордам будет не до дрязг между собой.

– Скорее всего ты прав. Зимой лучше жить здесь, а не пускаться в авантюры. А весной нанесу визит сыну. Знаешь, в стенах монастыря я почувствовала такой покой, такое умиротворение, что меня все чаще посещает мысль о постриге, – вздохнула молодая женщина.

– Это серьезный шаг, ваше величество. Ведь обратного пути не будет, – напомнил ей граф.– Поживем, увидим. Но зиму я проведу здесь, – решила Адель, но увы ее планам не суждено было сбыться.

Через неделю после возвращения из столицы графа, к стенам монастыря подъехала внушительная процессия. Заметив вооруженный отряд Л-Иль приказал готовиться к бою. Узнав новость, Адель выслала парламентеров, а сама вместе с монахинями спустилась в часовню и предалась жарко молится. Слишком уж свяжи в памяти были события ее предыдущего плена в Астурбии, да и судьба монахинь монастыря святой мученицы Магдалины не выходила из головы. Но скоро выяснилось, что возглавлял процессию барон Мартье. Этот пожилой прожженный придворный всегда хорошо относился к юной королеве и подумав Адель решила с ним встретиться. Барон с первых же минут стал оказывать молодой женщине королевские почести. Он ежеминутно высказывал радость по поводу ее возвращения, описывал как тяжело стране без королевы, а королю без матери. Он уверил Адель, что в столице ее ждут с распростертыми объятьями и что маленький нищий монастырь не место для великолепной королевы трех королевств. Аделаида не очень-то доверяла этому льстецу, но посовещавшись со своими людьми решила все таки съездить в столицу.

– Барон – ставленник Лафаета. А уж если сам канцлер хочет вашего возвращения, зачем медлить? – посоветовал Л-Иль.

– А если это засада? – спросила леди Марика. – Я то помню как нам пришлось удирать из Тулузы ночью, в одежде пажей.

– Не думаю. Сейчас Лафает не в той ситуации, что бы решиться на такое, – подумав сказал граф.– Решено. В начале неделе выступаем в путь. Пора снова выйти в свет, – решила королева и приказала собирать вещи.

Глава 2

По дороге в Тулузу взору королевы предстала удручающая картина нищеты и голода. Завидев богатый картеж нищие гурьбой спешили к нему. Молодая женщина наблюдая как матери подносят к дороге худых, синих от холода и голода детишек, не могла устоять и кидала в толпу пригоршни мелких монет. Благодаря этому, слух о приезде прекрасной и щедрой королевы несся быстрее самой кавалькады. В каждом последующем городе нищих становилось все больше. Солдатам приходилось пиками отгонять людей от карет и иногда обезумевшие люди, узнав, что в картеже королева, бросались под ноги лошадей. Однако баронесса быстро прибрала к рукам все наличные деньги, понимая что они слишком быстро таят. Люди ожидая золотого дождя, но не получая его, стали вести себя весьма несдержанно. Охране королевы все чаще приходилось применять силу. Но после того, как один из солдат насмерть убил пикой беременную женщину, Адель приказала гнать до столице без остановок. Тулуза, предупрежденная верховыми встретила их со всем возможным радушием. Дворянство, духовенство и простые горожане стояли вдоль всего пути следования кортежа по городу.

– Интересно, что задумал Лафает? – спросила баронесса.

– Как бы нам его гостеприимство боком не вышло, – пробормотала графиня. С момента их последнего пребывания в Тулузе, она ни дух не переносила канцлера, который пару лет назад попытался отравить ее госпожу.

Но при встрече Лафает и виду не подавал что когда-то считал себя кровным врагом королевы. Он оказывал молодой женщине и ее приближенным все возможные знаки внимания и почтения, положенные вдове короля и матери короля. Сначала Адель ломала голову по поводу этих перемен, но заметив стоящего на лестнице маленького мальчика, опасливо заглядывающего в тронный зал, забыла обо всем. Почти четыре года она не видела сына. Да и раньше, что греха таить она не слишком много уделяла внимание ребенку. Но сейчас при взгляде на этого худого, не по годам высокого мальчика, ее сердце пропустило удар. Заметив взгляд матери, Хельдерик расправил плечи и поднял вверх свой маленький подбородок. Видимо так по его представлению должен был выглядеть король. Неровными шагами он спустился с лестницы и поклонился в знак своего почтения вдовствующей королеве. Но Аделаиде не было дела до строгости этикета. Подбежав к сыну она встала перед ним на колени и порывисто его обняла. Несколько мгновений она чувствовала как сопротивляется в ее руках маленькая фигурка, видимо ребенок не часто сталкивался в своей жизни с подобным проявлением чувств. Но потом маленькие ручки потянулись вверх, к плечам матери и мальчик со всей силы сам прижался к ней. В последующие недели мать и сын заново узнавали друг друга. Хельдерик оказался смышленым любознательным мальчиком, но очень сдержанным, зажатым. И только в покоях матери он стал учиться проявлять свои чувства. В этом не было ничего удивительного. После смерти отца и отъезда матери малыш несколько лет был представлен самому себе. Конечно его учили, с королем занимались лучшие умы своего времени, но что эти пожилые святилы науки могли дать маленькому ребенку кроме сухих, зазубренных знаний? Большую часть дня Аделаида проводила с сыном, наверстывая упущенное. Они занимались в классной комнате, в той самой, в которой когда-то король Вильям рассказывал юной жене об истории, обычаях, нравах своей страны. Вот и Адель усаживаясь в высокое кресло проводила с сыном похожие уроки. К этим занятиям Хельдерик проявлял столько живого, искреннего интереса, что сердце молодой женщины сжималось от нежности. Ежедневно, если позволяла погода королева совершала многочасовые прогулки по саду, под руку с сыном и в сопровождении дам своей свиты. В такие моменты все внимание ребенка сосредотачивала на себе баронесса. Эта пожилая дама была не иссекаемым источником сведений о природе, о животных, о птицах.

– Мой отец был заядлым охотником и многому меня научил, – призналась она, – но я всегда предпочитала наблюдать за животными, а не убивать их.

Как ни странно, но при общении с молодым королем надменная, сварливая леди Алика становилась мягкой и податливой как воск. Да и малыш с каждым днем привязывался к ней все сильнее. Частенько к компании дам присоединялся Л-Иль. Он тоже с удовольствием возился с малышом. Так бравый вояка вводил будущего правителя в основы военной стратегии, рассказывал бесчисленное количество историй о битвах, о королях, об армии и многом другом. В общем о том, что чрезвычайно интересовало шестилетнего мальчугана. Первое время Адель с опаской оглядывалась по сторонам ожидая подвоха, но постепенно поняла, что старый канцлер не собирается причинять ей вред. Слишком уж неустойчивым и опасным было его собственное положение. Да, уж, с их последней встречи Лафает пообтерял свою заносчивость и самомнение. С королевой он вел себя почтительно, сдержанно. В первый же день, при встречи он сказал что не намерен ни в чем сдерживать или ограничивать ее величество. Просил лишь не вмешиваться в политику, не принимать опрометчиво чью-то сторону и не настраивать короля против него. Впрочем Аделаида не была настолько глупа, что бы ради своей личной неприязни к этому человеку, начать раскачивать трон под сыном. У нее хватило ума понять, что только фигура канцлера заслоняла малыша от жадной, раздирающей страну на куски знати. Первое время Адель сторонилась светских развлечений и приемов. Она все еще опасалась пересудов и разговоров за своей спиной. Но то ли слухи о подробностях ее второго замужества не дошли до Тулузы, или возможно со временем все забылось, но ни графиня, ни баронесса не смогли услышать ни единой сплетни, относительно событий в Астурбии. Так постепенно вдовствующая королева заняла положенное ей место в дворцовой иерархии придворных. Прошла зима, весна. До дворца доходили слухи о мятежах и голодных бунтах прокатившихся по стране. Но после жаркого, неурожайного лета это было неизбежно. Во всех соседних государствах, в том числе в Васконии было тоже самое. Королева ежемесячно приказывала урезать и так крайне скудный бюджет двора. Дошло до того что даже на королевском столе разнообразные деликатесные блюда были заменены на простые, как правило постные. Понимая, что для народного взрыва достаточно мелочи, Аделаида переоделась в простые домотканые платья и сняла все драгоценности. Лишь для торжественных случаев она одевала бархат и шелк. Ее примеру последовали многие дворяне и их жены. Слух об этом быстро разнесся по стране, повышая и без того высокий авторитет молодой королевы. Однако как ни странно, при всем при этом, во всех своих бедах народ и знать обвиняли канцлера. Даже в плохом урожае люди винили его. В мае несколько десятков баронов подняли мятеж в северных землях. К ним присоединились толпы голодных, измотанных зимою простолюдин. Восстание черни, под предводительством знати быстро набирало силу. Они захватывали один город за другим, подвергая разорению множество крупных и мелких поместий. Во дворце установилась тревожная тишина. Лафает пытался принять какие-то меры, но за ним не хотели идти ни дворянство, ни горожане. Но когда бунтовщики подошли к Монтабану положение стало слишком серьезным. Канцлер понимал, что под его знамена собрать сильную армию союзников в столь короткий срок будет невозможно. Поэтому решил привлечь на свою сторону мощную фигуру королевы. Несколько часов Лафает и Адель обсуждали этот вопрос за закрытыми дверями кабинета. Конечно молодая женщина понимала, что ситуация критическая и если бунтовщики возьмут столицу они быстро расправятся и с ненавистным канцлером и с маленьким королем. Для знатных баронов голодный бунт был только поводом приблизиться к власти. Но с другой стороны авторитет канцлера был так низок, что он мог потянуть вниз за собой и всех остальных, примкнувших к нему.

– А как же мое соглашение подписанное в Памплоне? – вдруг вспомнила Адель. – Мне же запрещено ввязываться в политику и участвовать в управлении государством?

– Об этом документе мало кто знал. И если я при вас его уничтожу, о нем никто не узнает, – пожал плечами Лафает.

В принципе Адель могла соединиться с боронами против канцлера или с канцлером против баронов. Взвесив все «за» и «против», она решила посоветоваться с Л-Илем и с бароном Мартье. Один был противником Лафаета, другой соратником. Их доводы были понятны.– Знаете ваше величество, Лафает не сможет править без маленького короля, а среди баронов есть несколько фигур, которым знатность позволяет примерить корону лично на себя, – подумав, сказал граф.

Эта фраза решила все колебания молодой женщины. И вот уже к концу недели к городу стали съезжаться сторонники короля и его матери. Расчет канцлера был верен. Те кто не хотели идти за ним, посчитали своем долгом пойти за королевой и ее сыном. Люди еще помнили Вильяма Великолепного и его юную, но не по годам мудрую супругу. Аделаида в мужской облегченной кольчуге, наброшенной на тунику, бок обок с сыном в начале июля предстала перед взором своих соратников. Через две недели планировалось встать лагерем под стенами Монтабана и вернуть короне этот крупный стратегически важный город. В душе Адель боялась кровопролития, понимая что во время штурма погибнут слишком много невинных людей и жителей самого города. Но узнав, что армию возглавляет король и королева в рядах противников начались брожения. Когда армия королевы подошла к городу, уже около половины союзников баронов переметнулись на сторону короля. Маркиз де Марсан возглавляющей мятежников понимал, что одно дело собирать под свои флаги людей с лозунгом «освободим страну от гнета Лафаета» и совсем другое идти против короны и ее законных представителей. По законом любого государства это приравнивалось к измене. Видимо маркиз и его сторонники решили взять передышку и оставили Монтабан без боя. Армия короля под предводительством королевы и под опытным руководством ЛИля стала быстро продвигаться на север. Иногда они сталкивались с небольшими разрозненными отрядами бунтовщиков, но не зря графа называли блестящим полководцем, он играючи, практически без потерь одерживал небольшие блестящие победы, не доводя ни до одного крупного сращения. Как ни странно, Аделаиде очень понравилась эта кочевая беспокойная жизнь. Для нее были изготовлены облегченные доспехи из дубленой кожи, украшенные серебряными бляшками. Конечно, от прямого удара мячом они бы не защитили, но стрелу смогли бы удержать. Нагружать молодую изящную женщину кольчугой и латами оружейники побоялись. Адель очень понравился ее новый наряд. Теперь не сдерживая себя длинными юбками, она могла ездить в мужском седле, что значительно облегчало и увеличило скорость ее передвижения.

Королева лишь прикрывала стройные, обтянутые в лосины ноги широким длинным плащом. Ежеминутно находясь в окружении большого количества мужчин ей приходилось вести себя очень осторожно. Каждый жест, каждое ее слово мужчины, а многие из них были искренне влюблены в королеву, могли понять превратно. А после штурма замка, находящегося недалеко от Ажана, когда под королевой стрелой была убита лошадь, однако это не остановило молодую женщину, солдаты и рыцари возвели ее на столь высокий пьедестал, что Адель испугалась как бы ей не начали поклоняться. Не то, что бы мужское восхищение ей было неприятно, отнюдь. После унижения и забвения она с удовольствием купалась в лучах славы. Просто она понимала насколько высока ее планка, и начала потихоньку опасаться кардинала Юрье, который в весьма резких выражениях пытался охладить пыл толпы ее поклонников. И хотя кардинал был не единственный кто коса смотрел на молодую женщину, это не могло испортить королеве настроения. Аделаида наслаждалась относительной свободой. Ей нравилось нестись галопом в окружении преданных рыцарей. Она даже научилась не обращать внимание на кровь и насилие, когда ей приходилось гарцевать на белоснежном коне по заваленным трупами полю. В конце августа погода начала портиться и королева приняла решение отослать в столицу сына и дам своего окружения. Даже леди Марика согласилась покинуть воспитанницу, чувствуя что снова начинает заболевать. Теперь из женщин в лагере осталась королева, несколько жен рыцарей и служанки. В условиях непогоды и похолодания все сложней становилось поддерживать личную гигиену. И если для мужчин это не было большой проблемой, то Адель, с детства преученая к чистоте, чувствовала себя в пропыленной, пахнущей потом одежде весьма некомфортно. И даже уединиться по нужде во время переходов женщинам становилось сложно. И лишь когда оплот повстанцев столица маркизатства город Монт де Марсан, вотчина лорда де Марсана после двух недельной осады был взят, королева согласилась отбыть в столицу. Далее в ее присутствии в армии не было необходимости. Ее обратный путь в окружении блестящей свиты и ореоле победы омрачала только погода. Триумфальный въезд королевы в столицу был отмечен грандиозными праздниками. Только окунувшись в атмосферу тепла, чистоты и красоты молодая женщина поняла, насколько она соскучилась по уюту.

– Знаешь, няня, мне кажется, ко мне прилипла пыль всех дорог Аквитании, – пошутила Адель, погружаясь с головой в горячую ароматную воду.

С момента своего приезда в Тулузу королева ежедневно перед сном принимала ванну. Сейчас, чувствуя как ловкие пальцы графини намыливают ей голову молодая женщина вспоминала другие руки, сильные, ласковые, настойчивые. Уже почти полтора года она не знала мужской ласки, но молодое здоровое тело требовало любви. Измученная после длинных переходов королева долгими часами не могла уснуть, лежа на жесткой походной кровати. Тысячи сильных молодых мужчин окружали ее каждый день, будоража тело и душу. Каждый из них готов был отдать свою жизнь ради мимолетной ласки своей королевы. «Да не опорочит тебя мужская любовь.» – сказала ей перед отъездом графиня. Да, уж, в условиях когда невозможно скрыть даже томный взгляд, не говоря уже о чем то более серьезном, любовь неравного мужчины могла лишь опорочить. Зимой в череде рождественских праздников Адель снова почувствовала себя желанной, прекрасной и молодой. Конечно, она любила Амандо. Но он был так далеко, был с женой, с дочерьми. Леди Нан почти год назад разрешилась здоровой девочкой и по слухам ждала еще одного ребенка. Видя как разгораются глаза молодой женщины после изысканных комплементов Лафает однажды утром положил ей на стол небольшой список.

– Что это!? – удивилась королева, перебирая взглядом громкие имена.– Это, ваше величество список мужчин, которые очень хотели бы получить вашу руку, – с поклоном произнес канцлер.

Сначала, Аделаида не на шутку испугалась. После ее громкой победы постаревший, больной Лафает потихоньку уходил в тень, давая возможность молодой женщине взять бразды правления в свои руки. Понимая, что недостаток опыта может обернуться катастрофой, у королевы хватило ума прислушиваться к мнению советников. И пусть первые месяцы она только входила в курс дела, а правительницей была лишь номинальной, Адель быстро вошла во вкус. И ей абсолютно не хотелось ни уезжать из страны, ни делиться так недавно завоеванной властью. Не один из предложенных мужчин ее не привлекал, да и сказать по правде она практически никого не знала. При мысли о том, что она снова может попасть в руки какого-то ненормального, у Адель подкосились ноги. И вдруг, молодая женщина поняла, что ни у кого нет права ее к чему бы то ни было принуждать. В первые в жизни у нее было законное право отказаться, что она и поспешила сделать. А так же поклялась себе вести себя более сдержанно, дабы ни у кого не возникло мнение что королева тоскует по любви. Дни бежали свой чередой. Весну сменило лето. Аделаида стала полновластной правительницей Аквитании. Именно она, а не регент представляла юного короля в совете, принимала делегации, разбирала суды и так далее и тому подобное. Несмотря на то, что ее дни были чрезвычайно насыщены событиями, она каждый день умудрялась выделять время для занятий с сыном. За этот год Хельдерик заметно подрос. После военного похода мальчик стал вести себя уверенно. Он уже не сдерживаясь мог высказать свое мнение взрослому человеку, он потихоньку учился быть королем. Иногда он становился чрезвычайно упрямым, и это немного пугало Адель. Но от своего отца малыш перенял одно незаменимое для правителя качество – он умел не только слушать, но и слышать окружающих его людей. С матерью Хельдерик был всегда внимателен и нежен и Адель старалась отвечать ему тем же. Она старалась стать ему скорее другом и наставником, чем властной надменной повелительницей. Для полного счастья молодой женщине не хватало лишь Амандо, но Аделаида научилась сдерживать порывы своего тела. На лето королевский двор решил посетить город Бордо и длинная кавалькада карет, повозок и всадников через всю страну потянулась к этому прекрасному большому городу.