Адгезийская комедия
Шрифт:
– Тренировок пока всё равно нет, вот я и…
– «Пока»! Ключевое слово «пока».
– Это «пока» три месяца продолжается. Не забывай!
– Три будет через пять дней…
– Я знаю, что ты самый точный и умный. Можешь не выпрыгивать из своих кружевных панталон.
– «Панталоны» по-французски «брюки». Дружила бы с Рябковой, знала бы не только это.
– Ничего стыдного в панталонах нет. Вали!
Он не бил меня по больному. Вот это было ценно. Он ни разу за карантин не напомнил мне о мастере спорта, и я ему за это была благодарна, пусть хоть сто раз Рябу-бабу припомнит. Я была не права и признаю это, я не доказываю ж, что Рябкова сама виновата, тролль в полном праве мне напоминать мою подлость с юбкой. Он любил и дома
– Вали!
– Здесь наша территория, - отозвался тролль. – А лишняя здесь ты, ты вали.
– Я собственник вообще-то…
– Что за надменные слова. Наследница - что есть, то есть.
– Считай, что я учусь на маляра.
– Все люди немного маляры. Они красят и перекрашивают, красят и пере… - Тролль с размаха грохнулся на пол, и пол в этом месте провалился.
Я испугалась и смотрела во все глаза, ведь получалось, что тролль провалился к соседям снизу! Что сейчас будет! Они и так названивали маме и даже пытались шантажировать, жаловались везде, где только можно на нас. Но странно за эту неделю шума (они жаловались всегда на шум от жильцов, даже если их не было дома. Наших жильцов-то) ни разу меня не беспокоили. Что сейчас будет!
– Ты перестала делать силовую! – Кроль подтянулся и вылез из дыры, локти его кафтана побелели. – Это что-то запредельное, тут вся квартира в белилах каких-то. Ты хоть прибирайся что ли.
– Он стал отряхиваться, как ни в чём не бывало.
Я не смела подойти ближе, солнце как назло в этот самый момент стало бликовать на пол, и я не видела, что там с дырой в полу.
– Два дня не мыла всего-то, это пыль от шлифовки рам, - сказала я медленно подбирая слова.
– Два дня. Потом три дня. Ты ку-ку. Кукухой поехала. Уезжай.
– И не совращай.
– Когда я тебя совращал. Я ж не твой Кирян.
– Я не в том смысле.
– А в каком же ты смысле? – тролль снова сверкнул камнями на волосатых пальцами, что было неудивительно при ярком солнце.
– А в каком ты подумал?
– Ну уж не в том, в котором ты.
– Я имела в виду, что… - я запнулась. Почему я должна оправдываться? Он пришёл, проломил пол, советует уехать. Да я бы и сама с удовольствием уехала, но надо же сделать ремонт, раз задумали, надо теперь с полом что-то решить в конце концов, с дырой: – … я имела в виду, что не привыкла отступать.
– Да всё понятно, что ты имела в виду, не оправдывайся, - тролль махнул лапой, и снова искра от камня на волосатом пальце, хотя солнце уже не попадало в окно кроткосрочными лучами.
Интересно, подумала я тогда, откуда свет, откуда блики?
Но Кроль не стал отвечать на мои мысли.
– В дальнем бассике тоже пока не плавают, - сказал он и так хитренько глянули на меня его чёрные мышиные глазки.
– Если откроется бассейн, уедешь?
– Сразу, без разговоров.
– Всё бросишь?
– Слушай, - я взбесилась. – Ты пол проломил, теперь пытаешь меня самым болезненным. Когда откроется бассейн, тогда и будем на эту тему говорить, ясно?
– Всё бросишь: грязь и пыль, всё начатое и недоделанное, и уедешь? Присвою тебе звание мастера по недовведенному до конца.
– По больному бьёшь? Бей-бей!
– Тут по больному так аукнется. Я же агнец в морщинистой плоти, просто агнец-безобидка.
– Чем я тебе тут не угодила? Или те мужики, фиолетовый и рыжий – твои? Тоже тролли?
– Ну а как же. И собаки ихние тоже тролли. – Тролль стал ходить по комнате, аккуратно дефилируя у проломленной дыры.
Я закрыла глаза, в ожидании, когда он пропадёт. Он реально достал меня! Но Кроль умел нагнать воздушную волну, как будто ветерок или сквозняк, я его чувствовала:
раз прохлада, значит он тут.– Кончил дело, гуляй смело - знаешь такую поговорку? Она неверная и вредоносная. Правильная поговорка конкретно здесь должна звучать так: Начал дело, беги смело. Бросай и беги, улепё-оты-ы-вай!
«Вай!» он сказал резко, глухо как бабка-горбунья из фильма про Карлика Носа. И растворился. Он по-разному исчезал. В тот день растворился. И всё пропало - дымка, кресло в стиле винтаж, даже следы, которые по идее он должен был оставлять на пыльном полу. Я подошла к той дыре, в которую провалился тролль. Но дыры никакой не наблюдалось. И белёсый слой пыли был нетронут…
Я подбежала к окну. То, что я увидела внизу, за листвой, выбило меня из колеи на целый день. Двое собачников глотали друг друга! Один подпрыгнет и -хам!- проглотит, а потом они снова рядом, и то же делает и второй, только он ложится на землю и затягивает дружбана как удав, лишь гетры фиолетовые торчат из пасти. И потом снова… Я понеслась из комнаты на балкон, там я видела наш подъезд, ноль машин, носились две собаки, и та, что меньше заглатывала ту, что больше - грязно-рыжие лапы дрыгались агонизируя. А потом снова они с лаем носились, и снова маленькая чёрная заглатывала большую рыжую… Меня то ли замутило, то ли закружилась голова, в глазах потемнело. Я на ощупь дошла до дивана, повалилась на него, очнулась от знакомого хрипящего голоса.
– Дорогуша! Уже девять! Ремонт не ждёт. Рамы требуют обработки!
– Значит ты ещё и прораб, ну-ну, - сказала я и, озираясь, стала прикреплять к диску болгарки шлифовальную насадку…
Да уж… если бы он не пропал, я бы навинтила стальной диск и порезала бы тролля на кусочки, как в фильме про чудище, живущее в стене, Кроль в Веретенце осмелел, охамел - явно изменился, надо будет его проучить навсегда.
Глава десятая. Соседка
К тому времени, как приехал Сеня, стены я благополучно ободрала и соскоблила намертво приклеенные обои в коридоре, размочив их. Я вышла встречать Сеню в зачётном облачении от пыли, угрожая диском болгарки. Видок на фоне серых стен тот ещё. Арсентий даже обиделся:
– Ты совсем, Мальвин, шизой поехала?
– Даже не представляешь, насколько близок к истине! Я человек-комфибия!
– Амфибия?
– Нет. Я в ковидной амуниции, поэтому комфибия.
– Серьёзный халат. Дядя Вася привёз?
– Ну а кто же?
В первый свой приезд Сеня сразу пошёл в магазин. Мне пришлось всё бросить и ползти с ним. Он был шокирован пустотой холодильника, который к тому же я вытащила на балкон и отключила. Сеня всё время оборачивался на меня, он не узнавал меня, но, как воспитанный дурак, делал вид, что мы только вчера расстались после бассейна, и я ничуть не изменилась внешне. Но я видела, как он расстроился. Впервые за три месяца лицезреть меня – авантюра не для слабонервных. Не знаю, что он подумал, глядя на мои впалые щёки и синяки под глазами. Но в магазине он так стал орать, почему касса вторая не работает, что я поняла – виной не касса, а я, Сене надо было на чём-то сорваться, меня ж он не смел обидеть.
– Я тебе быкану. Не позорь меня! – предупредила.
– Как ты это терпишь? Такие очереди! А ну, понятно, ты ж не голодная.
Я не могла сказать Сене, что у меня появился наконец-то аппетит, но очередь в магазине – это всё моё общение, я никогда бы не призналась, что мне никто не пишет (Сеня не в счёт). Я достаточно общительная, вокруг меня всегда были люди. Сначала мама или бабушка, потом одноклассники и одногруппники из бассика, ну и наши из дома, из общежития, вот уж не думала, что начну скучать даже по ним. В Веретенце, стоя в очень большой очереди, я не торопила её как все, а наоборот. И теснота, а места в этом недомаркете жутко мало, меня не пугала. Я отдыхала после однообразной утомительной работы, смотря и слушая других, отвлекалась от странных мыслей и предчувствий, можно сказать отмахивалась от мыслей.