Адгезийская комедия

– Ты говорил, часто бываешь в Веретенце, неужели не знаешь, что здесь всегда очереди, и днём, и ночью?

– Мы же не за продуктами приезжаем. Мы сюда на матчи ездим, на баскетбол. Тут же баскетбольный центр отличный, команда в супер-лиге.

– Да. Я видела, тут много высоких людей. Хоть чувствуешь себя не как урод.

– Ты не урод, Мальва, - Сеня наверное решил, что я себя теперь считаю уродом. Не было такого никогда и не будет, просто я всхуднула, это поправимо…- Здесь ещё ледовый центр, - заговаривал Сеня зубы, -фигуристки, ты по сравнению с ними всё равно корова, просто худосочная…

– И хоккеистки. И лыжероллеры. Да ладно, Сень, я пошутила насчёт урода, ну имею право пошутить, я тут впахиваю с пяти утра, могу я так пошутить? Не дуйся!- никогда не думала, что так обрадуюсь Сениному приезду.

–  Я когда первый раз увидела девчонок вроде меня, но на роликах, поинтересовалась, откуда они. Ну видно, что профи. Оказался хоккей. Они меня пригласили погонять, у них лёд тоже закрыт.

– А с лыжниками не сдружилась?

– Они старые. Лыжероллеры – не моё совсем.

– Удивительно, Мальвин, как ты заводишь новые знакомства. У тебя талант.

– Слушай: приветствия во дворе от пожилых женщин, помнящих меня ребёнком и болтовня в магазинной очереди и у Каменного пруда по вечерам – это всё моё общение здесь в Веретенце на данный момент.

Мы вернулись с Сеней из магазина, я закрыла дверь.

– Звонок зачётный, - Сеня посмотрел на стену в коридоре.

– Угу, моя радость, древний, со времён бабушки остался. Единственное, что о ней напоминает.

Бабушкин звонок протрезвонил нервно и настойчиво. Мы с Сеней переглянулись. Я надела защитную маску и скрылась в комнате.

– Ваш велосипед? – женский такой уверенный голос.

– Мой, - озадачился Сеня. (Сеня приехал на веле и оставил его в тамбуре.)

– Вы велосипед грязный бросили, у меня ребёнок испачкался.

– Я не бросал, я к стенке прислонил.

Я слышала соседей за эти дни немало: как они носятся со своей визжащей дочкой и ублажают все её капризы - это за гранью. Но я не боялась их, ведь проблемы у нас возникали только с жильцами этажом ниже.

Я вышла в коридор и увидела девушку. Худенькая такая, с короткой стрижкой, как актриса. И глазастая - большие глаза, смотрит на меня удивлённо, как овца из мульта. Я сняла рабочую маску и очки, развязала пояс на защитном дождевике, выдавила «здравствуйте». Девушка не ответила, но продолжала хлопать глазами и меня изучать. Но я решила отношения сразу уж не портить, испортить всегда успею. Выдержка у меня нормальная, я вообще умею выжидать и «бить» в самый неожиданный момент.

– У нас тут дежурство, вы весь коридор захламили, а теперь побелкой попачкали.

Я посмотрела на тамбур. Реально шли белые следы, множество следов. Вот засада-то…

– Хорошо. Я всё уберу через минуту. – Я мило улыбнулась.

– У нас дежурство. По пятницам.

Странно, подумала я, в эту пятницу я не слышала, чтобы кто-то убирался. Я же целый день была здесь.

– В пятницу вы должны были убираться. – Она как тролль читала мои мысли.

– Извините.

– Угол чтоб разобрали!

Я проглотила этот командный тон. Только затосковала по старым временам, когда в этой квартире жила соседка Зинаида Алексеевна.

– Слушайте: а где Зина-то? – спросила я.

И эта девушка, дохля, тонкая как ветка… по- собачьи бассейн и то не осилит, отвечает:

– Что Зина? – хамит, то есть.

– Зина, извините, где? Хотелось бы узнать, всё-таки…

– Умерла Зина, - бросила она, развернулась и пошла по тамбуру к выходу.
–  Мы теперь собственники!

Собственник – отвратительное мерзкое слово, жадное какое-то…

– Когда? – обратилась я к удаляющейся спине.

– Тринадцатого июля, - ответила спина и щёлкнула замком тамбурной двери.

– В том году? – я расстроилась и реально забыла, какой сейчас месяц.

– Нет, в этом, - дверь открылась и снова защёлкнулась.

– Хамло, - заключил Сеня.

– Вопрос конечно глупый, сейчас-то июнь. Ох, - я расстроилась и села на табурет в коридоре.
–  В позатом году мы ещё с Зиной общались по осени…

– А кто это вообще?

– Бабушка с Зиной не разговаривала и не здоровалась. Но мы с Зиной после бабушкиной смерти дружили, ну как дружили… поддерживали связь. Как оказывались в Веретенце, так заходили к Зине. Иногда она к нам заезжала. У неё и ключи наши были, трубы-то старые, иногда текли, она следила.

– А это тогда что за женщина?

– Ну получается, жена Зининого внука. Зина рассказывала, что оставит ему квартиру.

– То есть ты их не знаешь?

– Внука знаю, помню по детству. Он не сильно изменился. Возмужал. Всегда здоровался со мной за руку и говорил: «Привет Мальвёныш». Он мне казался тогда таким взрослым, а был-то чуть старше нас сегодняшних… Женился на этой дуре. Ты видел когда-нибудь такую аристократическую худобу на грани с дистрофией? На меня не смотри, я свой вес верну, как только в бассейне окажусь.

– Это да… дохлая предельно, я ему не завидую.

– Сень! Надо убраться в тамбуре. Помоги, а?

Пока ползала вместе с Сеней по тамбуру с ведром и тряпкой, пока перетаскивала к лифту и выкидывала на помойку вещи, стоящие в углу около бабушкиной квартиры, я мучилась вопросом, что совершенно не знаю, как бороться с этой белой пылью. Она стоит невесомая и оседает постепенно как тополиный пух. И как быть с обувью – я ж не могу летать по тамбуру, а в квартире всё белым-бело, сколько не мой. А что же будет, когда стены начнут штробить, думала я, меняя воду и драя после квартиру, скоро же приедет электрик. Пыль будет стоять как лондонский туман… В книгах по ремонту (я их листала по вечерам), ничего о пыли не писали. Сеня загуглил, а то за последние дни я ни разу в интернет не зашла. Оказалось, всё предельно просто – надо вымыть квартиру и класть на пол мокрые тряпки, вытирать о них ноги. А ещё вешать мокрое на двери. Лучше всего купить строительный пылесос. Но это пусть другие покупают за такие-то деньги. Я заказала себе маленький обычный по акции, а дядя Вася обещал привезти наш с мамой большой и старый. Реально в пыли жить не айс, дохля права.

Я пожаловалась Сене, как в первый же день от шлифовки рам у меня запорошило все глаза:

– Купила себе глазные капли, а дядя Вася привёз врачебную маску и такой серьёзный намордник для красной зоны. И всё – больше я не вдыхала микрочастицы старой краски, а глаза перестало резать и колоть через три дня.

– Но пыль лезет и на кожу, – заметил Сеня.

Сеня долго ещё возился в коридоре, вернулся, плюхнулся от усталости на диван:

– По-моему они бесятся, что ты просто тут есть, а не из-за грязи.

– Из-за грязи.

– Это ты по её спине определила?

– Очень много людей бесится, если грязно.

– Нет, Мальва. Тамбур месяц точно никто не убирал.

– Как ты понял? Там же пыль белая от нас.

– Под ковриками грязь давнишняя, и под их ковром тоже. Дело не в уборке вообще.

– В уборке.

– Она просто хотела на тебя посмотреть.

– Нет. Шум. А у них ребёнок.

– Нет, Мальва, нет! Я видел – она изучала тебя. Дело не в шуме и не в ребёнке.

– Может им завидно?