Адмирал Империи 25

— Да чтоб вас, «янки» бесовы! — просипел старый вояка, утирая пот и копоть со лба. — Ну ничего, сейчас я вам покажу, как с русскими воевать!

Перехватив винтовку поудобнее, генерал осторожно двинулся вперед, переваливаясь на коротких ногах, как медведь. Скафандр неприятно скрипел сочленениями и иногда искрил, но еще держался. Лишь бы сейчас не подвел, мысленно взмолился Борисевич, а то влипну, как кур в ощип.

Внезапно впереди что-то громыхнуло, и из-за угла штабеля ящиков выскочил окровавленный «котик» с оторванной по локоть рукой. Американец, видимо, совсем обезумел от боли и страха — он несся прямо на генерала, вереща что-то несвязное и размахивая культей.

— Что там у вас все американцы однорукие что-ли?! А ну стоять! — взревел Борисевич, вскидывая ствол. Палец плавно потянул спусковой крючок — но выстрела не последовало. Генерал похолодел, с ужасом понимая, что обойма винтовки разрядилась в ноль.

Выругавшись, он швырнул бесполезное оружие в голову американца и, пригнувшись, ринулся навстречу. Времени искать замену не было — либо врукопашную, либо труп.

Рванув из набедренной кобуры тяжелый армейский пистолет, генерал с размаху саданул рукоятью поперек перекошенной морды «котика». Брызнула кровь, «янки» взвыл и повалился на пол, одновременно сшибая и Борисевича с ног.

Покатившись по бетону, противники сцепились в мертвой хватке. Генерал пыхтел и ворочался, пытаясь придавить верткую тушку американца массой, но куда там! «Морпех» оказался на диво резвым и гибким — то и дело ускользал, норовя добраться до горла единственной целой рукой.

«Совсем старый стал, раскис в кабинетах, — обреченно подумал Борисевич, чувствуя, как сдают силы. — Эх, где мои семнадцать лет! Я бы этого, щенка одной левой, а пока он меня этой левой».

Внезапно сзади на американца обрушился чей-то массивный ботинок, с хрустом впечатывая лицо «котика» в бетонный пол. «Морпех» дернулся и затих, нелепо скорчившись в луже собственной крови.Генерал с усилием перевернулся на спину и посмотрел на своего спасителя. Над ним, скалясь, как довольный жизнью шакал, стоял давешний ефрейтор-дезертир.

— Вы живой, господин генерал? — бодро осведомился боец, протягивая ладонь. — Ну вы даете, я уж думал всё, концы отдадите!

— Концы отдашь тут, как же! — проворчал Борисевич, с кряхтением поднимаясь. — Пока таких олухов, как ты, до ума доводить буду — точно не помру. Вот после — может, и отдохну маленько.

Генерал тяжело перевел дух, упершись ладонями в бедра, и обвел взглядом притихшего ефрейтора.

— Ты вроде драпанул давеча, когда огонь плотный пошел? — прищурился он, недобро сверкнув глазами. — Или мне почудилось со старости?

Боец покраснел до корней волос и опустил голову, разом став меньше ростом.

— Виноват… — пролепетал он на херсонесский манер. — Первый раз в деле, заробел маленько… Это когда вы американца мордовать начали, я и опомнился. Дай, думаю, искуплю вину, бедовую голову спасу…

— Спас, спас, — буркнул Борисевич, хлопая смущенного ефрейтора по плечу. — Считай, прощен. Только давай, вникай теперь в суть, не подводи меня снова. А то лично расстреляю, и не посмотрю, что геройствовал.

— Так точно! — гаркнул ефрейтор, расплываясь в счастливой улыбке. — Не подведу, господин генерал! Буду бить «янки», как бешеный пес, то есть как бешеных псов, до последней капли… их крови…

Закончить он не успел. Со стороны центрального прохода грохнул взрыв, взметнув к потолку куски бетона. Пол ощутимо вздрогнул, со стен посыпалась труха и пыль.

— Ложись парень!!! — заорал Борисевич, пригибаясь за штабелем ящиков и дергая за собой ефрейтора. В воздухе засвистели шальные пули и осколки, очереди били ли по стенам, как отбойные молотки.

Генерал осторожно выглянул из укрытия и похолодел. Вдалеке, у пролома в стене бесформенной грудой валялась знакомая женская фигура в офицерском бронескафандре. А над ней, отчаянно отбиваясь плазменной саблей, стоял окровавленный вице-адмирал Джонс, заслоняя княжну от наседающих отовсюду «котиков». Добраться до этих двоих ни генералу, ни его солдатам было никак невозможно…

— Простите, ваше высочество, — пробормотал Борисевич, до хруста стискивая рукоять пистолета.

— Рота, слушай мою команду! — взревел он раненым медведем в переговорник. — Отходим к БТРам, надо прорываться из этой западни!

Русские пехотинцы откликнулись нестройным ревом и яростно застрочили из всех стволов, поливая ливнем пуль обалдевших от такого напора «котиков». Те на миг опешили, чем и воспользовался Борисевич, пригнувшись, он вместе с ефрейтором стремительно подбежали назад к броневикам, которые уже были до отказа забиты трофейными зенитными установками и другим вооружением.

Ефрейтор побежал вслед за генералом. Из последних сил петляя меж контейнеров и отстреливаясь от погони, они вывалились на площадку, где уже ревели моторами готовые к рывку БТРы. Пригнувшись от пронзительного свиста пуль, Борисевич запихнул парня внутрь, пинками погнал остатки группы грузиться по машинам.

— Ходу отсюда! Гони к чертовой матери! — крикнул Герман Христофорович водителю

БТРы взревели и рванули с места, унося прочь истекающих кровью бойцов. А через несколько секунд склады сотряс чудовищный взрыв. Логово «котиков» вспухло исполинским огненным шаром и медленно осело, погребая под завалами павших.

Борисевич устало прислонился к борту и закрыл глаза.

«Да уж, хреново дело, — подумал про себя генерал, стискивая зубы. — Но мы хотя бы прорвались. Пусть не все, без княжны, но с ракетами и главное — с надеждой, что борьба продолжится. Ох, мать моя женщина, чую, не видать мне покоя в ближайшее время. Если „янки“ не грохнут, то государь-император за свою дочь с меня шкуру спустит…»

Под стук колес и грохот выстрелов колонна понеслась прочь от полыхающих руин ангара…

…Лейтенант Хоук медленно приходил в себя, с трудом разлепляя спекшиеся от крови веки. Голова раскалывалась, во рту стоял мерзкий привкус гари и железа. Со стоном приподнявшись на локте, он попытался оглядеться, щурясь от едкого дыма.

Вокруг царил форменный ад. Стены и перекрытия ангара были исполосованы следами от пуль и ожогов взрывов, повсюду валялись обломки ящиков вперемешку с телами убитых и раненых. Слышались приглушенные стоны и ругань уцелевших бойцов, лихорадочно озирающихся по сторонам.

— Чего разлеглись, сукины дети?! — выругался Хоук, с трудом поднимаясь на ноги. — А ну встать в ряд, бегом! Доложить обстановку!

— Плохи дела, сэр! — к лейтенанту подбежал перепачканный копотью и кровью сержант Найлз. — Русские сперли почти все ракеты и свалили на своих ржавых драндулетах. Больше половины роты осталось здесь, включая взводных…

Он покосился на неподвижные тела лейтенантов Гомеса и Джексона, распростертые рядом в неестественных позах. У Гомеса напрочь снесло полчерепа, а Джексона перерубило почти пополам плазменной саблей. Ах, этот проклятый темнокожий перебезчик в адмиральских погонах!

Хоук стиснул зубы, пытаясь удержать рвущуюся наружу ярость пополам с отчаянием. Провалить такое важное задание, потерять кучу людей и оружия — да после такого его в порошок сотрут! И хорошо, если просто разжалуют до рядового, а не поставят к стенке за профнепригодность.