Адмирал Империи 27

Уильямс застыл словно громом пораженный. Его мозг судорожно просчитывал варианты, стремясь найти выход, так как что-то ему подсказывало — русские не свернут. «Раски» точно пойдут до конца, в этот миг коммандер со всей ужасающей ясностью это осознал. Хромцова не тот адмирал, кого можно взять на слабо, она не остановится ни перед чем и легко готова пожертвовать собой и своим кораблем, лишь бы уничтожить врага. Ведь только так и можно победить — пойти на все, не дрогнув, не отступив…

Напряжение на мостике американского линкора достигло запредельной точки. Лица офицеров застыли масками ужаса и отчаяния, устремленными на своего командира. Все понимали — если кто-то сейчас не отвернет, и два дредноута столкнутся, «Паллада» и «Арканзасу» не выжить.

Все взоры обратились к Уильямсу. От него зависела и жизнь корабля, и судьба экипажа, впрочем, как и исход сражения. Коммандер чувствовал этот груз, но мысли путались, а решение ускользало.

«Так, а если все-таки отвернуть, не назовут ли меня трусом?» — эта мысль возникла в голове Уильямса когда русская «Паллада» была уже совсем рядом — казалось, протяни руку и коснешься ее бронированного борта.

— Орудия на полную мощность! — не зная, что делать и как поступить, коммандер отдавал ненужные сейчас приказы. — Открыть огонь по флагману противника!

Уильямс запаниковал, это было видно. Нет, стрелять бесполезно, заряды лишь утонут во фронтальном поле, потому градом катился по лицу Уильямса. Тиканье в висках отмеряло последние секунды. «Паллада» неслась на них, словно разъяренный стальной дракон, готовый пожрать или погибнуть. Решение пришло внезапно, выкристаллизовавшись из мешанины мыслей. Коммандер рванулся к переговорному устройству:

— Отворачивай! — заорал он своему штурману, вцепившись в поручни кресла. — Уклониться от столкновения! Немедленно отворачивай!!!

Рулевой среагировал мгновенно, отточенными до автоматизма движениями перебросив рычаги управления на ручное. Маневровые двигатели взвыли, наращивая мощность. Корпус «Арканзаса» содрогнулся всеми переборками, словно напрягая последние силы в чудовищном рывке. Многотонная громада линкора, скрежеща и дрожа, начала медленно, неохотно разворачиваться, явно подставляя борт под удар вражеского линкора.

Действительно полностью избежать столкновения было уже невозможно. Миг спустя «Паллада» врезалась в правый борт американского линейного корабля и прошла по касательной, разрывая его. Удар чудовищной силы сотряс «Арканзас» от носа до кормы. С жутким скрежетом и грохотом сминающегося металла русский крейсер практически вспорол обшивку вражеского корабля.

Удар был чудовищной силы. Бронированный нос «Паллады» со скрежетом металла о металл вонзился в незащищенный борт «Арканзаса», словно раскаленный нож в масло. В первое мгновение показалось, что американский линкор не выдержит, его массивный корпус вздрогнул, будто от столкновения с айсбергом.

Уже в следующую секунду обшивка «Арканзаса» смялась и разорвалась, не выдержав чудовищного напора. Титаническая мощь инерции двух лавирующих исполинов космоса оказалась слишком велика. Многослойная нимидийская броня, способная держать многочисленные прямые попадания плазмы, расползалась, словно картонная, под неумолимым давлением клиновидного носа «Паллады».

Внутри американского линкора творилось нечто невообразимое. Переборки с чудовищным грохотом сминались, не в силах противостоять такому напору. Целые отсеки схлопывались, словно пустые консервные банки. Оборудование, приборы, мебель — все смешалось в чудовищную круговерть обломков, разлетаясь в стороны, словно при взрыве. Людей разрывало на части или расплющивало в лепешку в мгновение ока, даже не дав им шанса осознать происходящее. По жилым палубам и техническим отсекам «Арканзаса» словно ураган металось пламя, превращая линкор в ревущую топку.

«Паллада», хоть и пострадала от столкновения, но так как Хромцова не отвернула, выглядела куда более свеженькой. Нос крейсера конечно тоже смяло, как и несколько носовых отсеков, но критических повреждений нашему кораблю удалось избежать. Не зря русские конструкторы делали ставку на прочность и живучесть. Пара орудий среднего калибра также оказались разбиты, из пробоин в корпусе вырывались струи воздуха, но линкор был все еще боеспособен. К радости Агриппины Ивановны он сохранил устойчивое положение в пространстве и продолжал двигаться вперед, все глубже вгрызаясь в тело противника.

Вице-адмирал Хромцова с рассеченной бровью спокойно, в своем обычном режиме, просто сидела в кресле, оценивая масштабы разрушения и отдавая четкие команды спокойным голосом. Ее мозг, холодный и расчетливый, уже просчитывал следующие шаги. Агриппина Ивановна не тешила себя иллюзиями — столкновение нанесло тяжелый урон американскому линкору, но не разрушило его. Теперь пришел черед следующей фазы…

…В то время как «Паллада» и «Арканзас» вели свою смертельную дуэль, вокруг них продолжало бушевать сражение между оставшимися кораблями 5-ой «ударной» дивизии и 4-ой группы вторжения американцев. Пространство вокруг звездных «врат» превратилось в сущий ад, наполненный раскаленной плазмой, обломками и вспышками взрывов.

Тяжелые крейсера «Двенадцать Апостолов» и «Чесма», следуя приказу Хромцовой, отчаянно пытались сдержать натиск основных сил противника. Их мощная броня и умелое маневрирование позволяло пока держаться, но перевес явно был на стороне «янки». Особенно активничал линкор «Вашингтон», а также крейсер «Милуоки», безжалостно расстреливая русские корабли с предельно близкой дистанции.

«Двенадцать Апостолов», уже потерявший к этому моменту половину орудий среднего калибра, все же умудрялся огрызаться, нанося ощутимый урон врагу. Один за другим меткие залпы его канониров выводили из строя сначала энергощиты кораблей противника, а затем, добрались и до обшивки. Вот взрывом снесло надстройку одной из артиллерийских батарей на «Милуоки», вот замолчало левое носовое орудие на «Вашингтоне». Но это были лишь уколы, которые не могли остановить неумолимое наступление американцев. «Чесма» поддерживала «Двенадцать Апостолов» огнем, одновременно прикрывая разбитые и практически выведенный из строя «Баязет»…

— Госпожа адмирал, «Баязет» запрашивает разрешение на отход! — к Агриппине Ивановне повернулся оператор связи. — Энергополей нет, из действующих осталось лишь три орудия… Крейсер больше не может вести сражение…

— Опять Брагин решил спраздновать труса, — хмыкнула Хромцова. — Нет, уж, панику сеять я ему не дам… Передайте на «Баязет» что отход запрещаю, а если его храбрый капитан попробует повернуть назад — если выживет, я спущу на наго военные прокуроров… Так и передайте, слово в слово…

Хромцова понимала, что разворот и отступление было равносильно смерти. Несмотря на храбрость ее экипажей, включая экипаж того же самого «Баязета», американцы медленно, но неумолимо продавливали их оборону. Если так пойдет и дальше, через полчаса от ее дивизии останутся лишь воспоминания.

— Подкрепление, нам срочно нужно подкрепление, — лихорадочно бубнила себе под нос вице-адмирал Хромцова, шаря глазами по тактической карте.

И в этот миг, словно в ответ на ее мольбы, на голограмме вспыхнули новые отметки. Они стремительно приближались, вырастая в мощные, угрожающие силуэты, силуэты малахитового цвета. Связист что-то прокричал, но Хромцова не разобрала слов. Она лишь смотрела на экран, не веря своим глазам, и почти плакала…