Адмирал Империи – 37
Шрифт:
Однако подлинным украшением этого ожившего космического полотна стала новоприбывшая эскадра из восемнадцати кораблей, появившаяся последней. Возглавлял эту эскадру ни кто иной, как контр-адмирал Васильков собственной персоной. Тот самый прославленный космофлотоводец, чьё мастерство и отвага давно стали легендой. Моряки и офицеры Дессе, завидев на экранах знакомый профиль моего флагмана, разразились ликующими криками. Ладно, я немного преувеличиваю, конечно, но в любом случае Павел Петрович, обычно сдержанный и суровый, не смог сдержать улыбки…
— Вот теперь я окончательно спокоен, — радостно приветствовал меня мой крестный, когда я ступил на борт его флагмана
Павел Петрович крепко обнял меня, на мгновение прижав к груди. В его глазах читались одновременно радость встречи и тревога за исход предстоящей битвы. — Все мои друзья и союзники находятся рядом со мной! — патетически провозгласил он, обводя широким жестом собравшихся в рубке офицеров и экраны, на которых высвечивались лица дивизионных адмиралов его флота. — Господа, нас меньше, чем врага, но те еще не знают, с кем им предстоит драться…
— Ладно, ты сильно-то не преувеличивай, — хмыкнул я, дружески похлопывая старика по плечу. Его энтузиазм был заразителен, но я предпочитал трезво оценивать расклад сил. — Противник хоть и не знает всех наших козырей, но и недооценивать его не стоит. Вон, сколько их собралось, наших недавних союзничков…
Павел Петрович понимающе кивнул. Он всегда ценил во мне прагматичный подход и умение сохранять хладнокровие в любой ситуации.
— Ты прав, Сашка. Воодушевление — это хорошо, но головы терять нельзя, — согласился он. — Однако должен признать, твое появление здесь приятно меня удивило. Скажи лучше, где ты набрал столько кораблей? — поинтересовался мой крестный, указывая на внушительную армаду.
Я подошел к голографической карте, парящей в центре рубки, и ввел несколько команд. Пространство над проекцией заполнилось миниатюрными изображениями только что прибывших кораблей.
— Это крейсеры и линкоры из разбитой дивизии вице-адмирала Джонса, — пояснил я, указывая на значки. — Мы с Наэмой и Якимом Наливайко оказались в секторе, где несколькими часами ранее авангард под предводительством Илайи встретился с гвардейскими дивизиями под командованием Зубова. Ну, ты уже наверное знаешь, об этом сражении…
— Насколько я знаю, в твоем распоряжении было всего три вымпела. Как тебе удалось собрать разрозненные группы американских кораблей и всем вместе пробиться из окружения? — недоумевал Дессе. В его голосе слышалось искреннее удивление и восхищение. — Противник не пожелал преследовать вас по причине нехватки численности собственного флота? Тебе удалось вырваться из лап цареубийцы? Это непостижимо…
Он энергично потряс мою руку, выражая свое восхищение моими тактическими талантами. В уголках его глаз собрались лучики морщинок — верный признак неподдельной радости. Я улыбнулся, польщенный его реакцией, но поспешил умерить восторги крестного:
— У меня при себе имелся бонус в виде нескольких ранее захваченных гвардейских крейсеров, — признался я, вызвав на тактической карте схему произошедшего боя. — Я просто напросто обменял данные дредноуты на захваченные Зубовым вымпелы русско-американской дивизии…
Павел Петрович одобрительно хмыкнул:
— Прекрасно… Дивизии, которую покинул собственный командир…
Моему крестному уже было известно, что Илайя Джонс малодушно оставил свое подразделение в разгар схватки. Эта новость явно не добавила ему симпатий к американскому вице-адмиралу. Я с грустью
кивнул. Поступок Илайи глубоко задел меня. Мы достаточно хорошо, как мне казалось, знали друг друга и уже не раз сражались плечом к плечу. Я искренне уважал его как боевого товарища и никогда не подумал бы, что он способен на такую низость.— А знаешь ли ты, что вице-адмирал Джонс сейчас стоит прямо напротив наших порядков, и мы с ним сражаемся уже двое суток к ряду? — продолжил Павел Петрович, указывая на схему расположения флотов.
От его слов меня будто ледяной водой окатило. Я поспешно вывел на дисплей списки командующих и с горечью убедился, что напротив нас действительно находится флот под началом моего бывшего соратника.
— Нет, я этого не знал, — печально ответил я, потрясенный увиденным. Внутри меня боролись противоречивые чувства — обида на предательство Илайи и непонимание, как он мог поддержать самозваного императора. — И я крайне удивлен, что этот человек в данной ситуации поддержал именно Птолемея, а не тебя, крестный.
Павел Петрович понимающе вздохнул. Он видел мое замешательство и явно разделял его.
— Я тоже был этому факту сильно удивлен, ведь Джонс всегда открыто противостоял первому министру, и не боялся выражать свое мнение, — согласился он, задумчиво поглаживая подбородок. — Но, похоже, каждый имеет свою цену. Не знаю, что пообещал американцу в награду Птолемей Граус, но сражается наш Илайя в этой битве очень даже яростно.
В голосе моего крестного прозвучала неприкрытая горечь. Он тоже когда-то считал Джонса надежным союзником. И вот теперь вынужден сражаться с ним не на жизнь, а на смерть. Повисла тяжелая пауза. Каждый из нас погрузился в невеселые мысли, переваривая случившееся. Но Павел Петрович быстро взял себя в руки. Он не привык долго предаваться унынию и всегда старался мотивировать окружающих.
— Так или иначе, все решится завтра, — подвел итог он, отгоняя мрачные мысли решительным жестом. — Флоты собраны, экипажи с обеих сторон рвутся в бой… Нам предстоит нелегкое испытание, но я верю в наши силы и в тебя, Сашка. Вместе мы одолеем любого врага.
Его слова вселяли уверенность и будили жажду битвы. Я чувствовал, как усталость последних дней отступает, а на смену ей приходит боевой азарт. Тем не менее, один вопрос продолжал терзать меня.
— Как ты сумел продержаться все это время со столь малыми силами? — удивленно спросил я, просматривая архивные записи прошедшей битвы и сравнивая численность сторон. Чем больше данных я изучал, тем сильнее росло мое изумление.
Павел Петрович хитро прищурился и кивнул в сторону тактической карты. Там, среди россыпи наших кораблей, выделялся одно особенно внушительное скопление кораблей.
— Ну, не один ты у меня такой — защитник, — усмехнулся Павел Петрович, показывая взглядом на изображение на тактической карте, в частности на одну из своих дивизий — 12-ю «линейную». — Мне сильно повезло, что моя Доминика снова не выполнила приказ и прибыла в сектор сражения в самый нужны и опасный для нашего космофлота момент…
Помнится, Дессе также отчитывал Кантор, что она самовольно освободила меня из этой тюрьмы штрафбата на Никополе-4, — поморщился я, вспоминая этот случай. Но более остального одно словосочетание заставило меня сейчас нахмуриться.
«Что это значит 'моя Доминика»? — встревожено подумал я, точно зная, что между этими двумя отношений давно уже не было. Со стороны Доминики уж точно. Неужели старик все еще ее любит и желает вернуть? Так, а мне теперь как быть?