Адмирал Нельсон

Злоба и ненависть – плохие советчики. Опыт Нельсона лишний раз подтверждает эту старую истину.

В первый раз контр-адмирал пошел на поводу у ненависти в июне, когда еще продолжалась игра в кошки-мышки с французским флотом. Кейт, не зная, где находятся французы (а они укрылись в Картахене), решил собрать английский флот у Менорки. Поэтому Нельсон получил предписание послать часть своих кораблей к Менорке в распоряжение главнокомандующего. В это время силы Нельсона были связаны операциями против французов и неаполитанских республиканцев на Апеннинском полуострове, и под этим предлогом он не выполнил указание Кейта.

Нельсон понимал, что его действия совершенно недопустимы. Поэтому, чтобы застраховаться, он пишет первому лорду Адмиралтейства: «Более чем когда-либо я убежден, что в данный момент не могу расстаться ни с одним кораблем. Я не могу этого сделать хотя бы потому, что по 120 человек с каждого корабля взяты для осады… Я полностью осознаю совершенный мною поступок и, будучи убежден в своих лояльных намерениях, готов принять любую участь, которая меня ждет в связи с моим неповиновением» (79). Герцогу Кларенскому, с которым он был знаком по совместной службе в молодости в Карибском море, Нельсон писал, что, «хотя военный трибунал может признать меня преступником, весь мир одобрит мое поведение» (80). Позиция для военного человека более чем странная.

Это непослушание осталось без последствий. Битвы с французским флотом не произошло, и главнокомандующий обошелся без кораблей Нельсона. Но если бы Кейту пришлось встретиться с объединенным франко-испанским флотом, то действия Нельсона оказались бы на руку противнику.

9 июля Кейт, уже зная о том, что корабли французов и испанцев ушли из Картахены на запад, отдал новое распоряжение Нельсону. Главнокомандующий полагал, что, возможно, они идут к Испании и поэтому их придется преследовать. В этих условиях большая часть кораблей Нельсона должна была прийти от Сицилии к Менорке для защиты этого острова. Нельсону самому или его старшему офицеру надлежало привести туда корабли. Официальный приказ Кейт сопроводил личным письмом, в котором разъяснял, что Менорку нельзя оставлять без охраны, ибо, пока он будет преследовать объединенный флот противника, испанцы могут высадиться на острове и захватить его. Приказ был четким и определенным. Личное письмо должно было польстить самолюбию Нельсона. Кейт держался тактично по отношению к контр-адмиралу, особенно если учесть недавний случай неповиновения со стороны последнего.

Но Нельсон закусил удила. Он решительно отказался выполнить приказ главнокомандующего. Опять под прежним предлогом: в связи с тем, что часть моряков и морских пехотинцев заняты в сухопутных операциях. «Нельсон вел себя возмутительно», – пишет адмирал Джеймс. Этот весьма симпатизирующий Нельсону автор справедливо замечает: не Нельсону следовало решать, что важнее на данном этапе, а, естественно, главнокомандующему (81).

Самонадеянный контр-адмирал, сгибавшийся под бременем абукирской славы, играл с огнем. Если бы Менорка подверглась нападению испанцев, ему не миновать бы военного трибунала. Кроме того, Кейт мог – для этого у него было вполне достаточно власти – просто отдать приказ Нельсону спустить свой флаг и отправиться в распоряжение Адмиралтейства. В обоих этих случаях карьера Нельсона почти наверняка была бы закончена.

Осознавая все это, Нельсон вновь обращается с объяснениями в Адмиралтейство. Но там трезво оценивали общую обстановку на Средиземном море. Лорды Адмиралтейства ответили письмом, в котором указали, что Нельсон поступил неправильно, удерживая всю эскадру для оказания помощи сторонникам короля на материке. Его резко осуждали за то, что он, не выполнив приказ Кейта, оставил Менорку не защищенной от возможного нападения. «Но, – пишет Джеймс, – уверенность Нельсона в себе не была поколеблена, он не смог найти никакого изъяна в своих решениях» (82). Вскоре самоуверенность адмирала проявилась в другой сфере.

Нельсону предписывалось контролировать действия на Средиземном море русских – союзников Англии. В основе этого союза лежали объективные реальные интересы обеих стран, как они понимались тогда их правящими кругами. Революция дала возможность победившей французской буржуазии попытаться распространить свое влияние на Западную и Центральную Европу, на Италию. Но главный удар французы намеревались нанести по восточным странам Средиземного моря и в районе Ближнего Востока. Под угрозой оказались Турция, Балканы. В Петербурге опасались, и не напрасно, за Крым и причерноморские области России. Эта линия французской экспансии затрагивала российские интересы, и правительству Павла I не удалось вернуться к проводившейся в 60-80-х годах XVIII века политике нейтралитета.

Официально Россия и Англия заключили союз в январе 1799 года. Одновременно установились и союзные отношения России с Турцией, что было весьма удивительно и неожиданно, учитывая долговременное военное соперничество между двумя этими странами. Турки настолько остро чувствовали французскую опасность – для них она была еще более реальной, чем для русских, – что не только пошли на союз с Россией, но и видели тогда в ней своего главного покровителя и охранителя.

Чуть раньше Россия подписала договор с Неаполем, по которому российское правительство обязалось предоставить Королевству обеих Сицилий вспомогательные войска против Франции. Тогда же союзные договора с Неаполем заключили Англия и Турция. Вся эта дипломатическая активность вокруг Неаполя объяснялась тем, что Королевство обеих Сицилий было в то время объектом острейшей борьбы между Францией и антифранцузской коалицией.

Военное сотрудничество между Россией и Турцией началось еще до заключения официального союза. 4 сентября 1798 года русская эскадра адмирала Ф. Ф. Ушакова прошла через проливы в Средиземное море. Под командованием Ушакова находилась и турецкая эскадра, которая численно была больше русской, но значительно уступала ей в боевом отношении.

Испокон веков Англия являлась трудным союзником для тех, кто объединялся с ней в совместной борьбе против общего противника. Она неизменно старалась переложить на своих союзников всю тяжесть борьбы, максимально сберегая собственные силы. Англия всегда стремилась верховодить в подобных союзах, обеспечивая, прежде всего свои интересы и игнорируя интересы союзников. При всем этом англичане старались воздействовать на стратегию союзников таким образом, чтобы лишить их самостоятельности.

Е. В. Тарле в содержательной работе об адмирале Ф. Ф. Ушакове пишет: когда Россия стала участницей второй коалиции, «оказалось, что два других главнейших партнера в затевавшейся тяжелой борьбе – Австрия и Англия – не только относятся неискренне, но уже наперед держат против нее камень за пазухой… Английский кабинет во главе с Уильямом Питтом-младшим, конечно, жаждал, чтобы на помощь англичанам как можно скорее пришли русские эскадры в Средиземное и Северное моря. Но австрийцы и англичане боялись русских, не доверяли им, завидовали их успехам, хотя, по существу, эти успехи шли на пользу общему делу. А главное – эти союзники мечтали уже наперед не только о победе над французами при помощи русских, но и о том, чтобы сами-то русские не очень задерживались на тех местах, где эти победы произойдут. Это почувствовал на севере Италии и в Швейцарии Суворов. Сразу это понял и действовавший на Ионических островах и на юге Италии Федор Федорович Ушаков, и он вовремя сумел приготовиться к скрытым ударам и парировать их» (83).

Взаимоотношения Нельсона и Ушакова являются убедительной иллюстрацией английских союзнических традиций. Нельсону хотелось переложить на русскую эскадру большую часть забот по блокаде французской армии в Египте. Кроме того, Нельсон желал получить от Ушакова помощь в освобождении Южной Италии от французов и республиканцев. Этим, собственно, и должны были ограничиться обязанности русских военно-морских сил в Средиземном море. По их исполнении русским следовало незамедлительно возвратиться в Черное море.

Выработанный стратегический план преследовал три цели: во-первых, он предусматривал, в конечном счете, продолжение закупорки русского флота в Черном море, устранение его из Средиземного моря, которое надлежало предварительно завоевать соединенными силами; во-вторых, предполагалось удержать русский флот от самостоятельных действий и низвести его на роль вспомогательного отряда при осуществлении английских планов; и, в-третьих, Нельсон должен был не допустить решения русским флотом задач, в которых был непосредственно заинтересован Петербург, а именно – освобождения Ионических островов, что впоследствии помешало бы французам продвигаться в сторону Балкан и Южной России. Кроме того, императора Павла I волновал вопрос о статусе Мальты. В 1798 г. российский император взял мальту под свое покровительство, приняв титул великого магистра ордена Иоанна Иерусалимского. Захват Мальты Бонапартом в 1798 г. сильно задел Павла. Освобождение острова эскадрой Ушакова повлекло бы за собой водружение над ним российского флага. Реализация этих планов не устраивала Англию, ибо Россия заняла бы тогда прочные позиции на выходе в открытые моря.