Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность

Теперь ему осталось жить лишь 106 дней. Уже 22 августа 1944 г., за пять дней до того, как он посчитал, что время для принятия политических решений еще не созрело, Рузвельт в своему меморандуме сообщил военному министру: «Необходимо разъяснить немецкому народу, что вся нация позволила втянуть себя в противозаконный заговор против морали современной цивилизации». Вряд ли можно было связывать с этими словами радужные надежды. Для Гитлера их, во всяком случае, уже не оставалось.

22 апреля 1945 г., на следующий день после того, как профессор Тео Морель окончательно покинул своего пациента, тот рассуждал в бункере рейхсканцелярии о самоубийстве: «Мне следовало бы принять это самое важное в моей жизни решение еще в ноябре 1944 г. и не покидать ставки в Восточной Пруссии». [392] Говоря это, он прекрасно осознает, что вся его борьба начиная с 1941 г. была направлена только на то, чтобы как можно дольше оттянуть принятие такого решения. Когда спустя пять дней в Берлине он все же принимает решение покончить с собой [393] и разом положить конец «всей этой суете», как он выразился, в стиле игрока ва-банк он приукрашивает и придает героический дух этому решению в глазах окружающих и заявляет: «В этом городе у меня было право отдавать приказы. Теперь я должен повиноваться приказу судьбы. Даже если бы у меня была возможность спастись, я не сделал бы этого. Капитан тонет вместе со своим кораблем». 13 апреля Ева Браун интересуется у генерал-лейтенанта Герхарда Энгеля, как можно надежнее всего застрелиться. Несмотря на уговоры своего окружения, в частности Ханны Райч и Ганса Баура, которые хотели вывезти Гитлера на самолете, он остается в Берлине и кончает с собой, когда все уже потеряно. За тря дня до этого он, находясь под воздействием стимуляторов, спокойно ложится в постель и отдает распоряжение разбудить его только в том случае, если перед его спальней остановится русский танк, чтобы завершить «последние приготовления».

392

В конце ноября 1944 г. окружению удалось убедить Гитлера перенести ставку в бункер рейхсканцелярии, чтобы готовить там наступление в Арденнах. Руководство операцией Гитлер осуществлял из ставки «Адлерхорст» в горах Таунус.

393

23.4.1945 г. он сказал: «С моей точки зрения, было бы… в тысячу раз трусливее покончить с собой в Оберзальцберге, чем погибнуть здесь».

Описание последних дней Гитлера, сделанное Тревор-Ропером, настолько подробно и достоверно, что излишне повторять его здесь.

Совсем по-другому обстоит дело с обнаружением трупа Гитлера. Опубликованное Львом Безыменским спустя 23 года после этого события утверждение, будто он был обнаружен советскими солдатами в начале мая 1945 г., опознан спустя несколько дней экспертной комиссией и в конце мая «окончательно сожжен, после чего пепел… был развеян по ветру», не подтверждается фактами.

По внешнему виду труп, выкопанный советскими солдатами в начале мая 1945 г. из засыпанной воронки от гранаты, никем не мог быть опознан. По данным акта № 12 советской комиссии по расследованию, он был обожжен до неузнаваемости. От головы остались только обожженные части затылочной кости, левой височной кости, нижние части скуловой и носовой кости, а также верхняя и нижняя челюсти, в то время как вся кожа на лице и верхняя часть черепа отсутствовали. Не лучше выглядели туловище, руки и ноги. Таким образом, комиссии Красной Армии в качестве доказательства, что ею обнаружен «предположительно труп Гитлера», оставались только челюсти. То, что ее данные о зубах, мостах, коронках и пломбах убитого поразительно совпадали с описанием челюстей Гитлера, объяснялось обстоятельствами, к возникновению которых комиссия не имела отношения. После того как комиссия завершила работу, в руки советских экспертов через ассистентку дантиста Гуго Блашке Кете Хойзерман попала медицинская картотека с точными данными о зубах Гитлера и несколько его рентгеновских снимков, а зубной техник Фриц Эхтман, изготовивший для Гитлера несколько коронок и мостов, [394] снабдил их дополнительными сведениями. Этими фактами они не только воздействовали на людей из числа ближайшего окружения Гитлера, которых находились в плену и которых постоянно допрашивали о месте его нахождения и смерти, но и использовали полученные от них данные и не относящиеся к делу фотографии в 1968 г. в качестве «доказательства», что Гитлер якобы был найден и опознан. По сведениям людей из окружения Гитлера, которые либо наблюдали за его сожжением и похоронами 30 апреля 1945 г., либо непосредственно занимались сжиганием трупа, туловище и голова Гитлера горели с 16 и по меньшей мере до 18 часов 30 минут (данные после 18.30 не могут считаться достаточно достоверными). Незадолго до 23 часов тело, которое, по их словам, почти полностью сгорело, было захоронено. «Обугленный труп, у которого уже не было лица, а вместо головы были ужасно обгоревшие остатки, был положен на брезент и под сильным советским артиллерийским огнем закопан на изрытом воронками поле вблизи рейхсканцелярии. Воронка, в которую его положили, была зарыта землей и утрамбована сверху», — рассказывал личный адъютант Гитлера Отто Гюнше, который поджег тело в 16 часов, спустя полчаса после самоубийства. Не только Гюнше, но и другие люди, участвовавшие в сожжении, например слуга Гитлера Хайнц Линге и его водитель Эрих Кемпка, достававший для этих целей бензин, показали, что от головы Гитлера ничего не осталось. Допрошенный советскими властями Гарри Менгесхаузен, несший караульную службу в составе боевой группы СС «Монке» в рейхсканцелярии и наблюдавший через окно за церемонией сожжения с расстояния 60 метров, рассказал, что голова Гитлера была «сожжена», [395] прежде чем труп был захоронен. А один из полицейских, который служил в личной охране под командованием Раттенхубера и не пожелал быть названным, доложил Геббельсу вскоре после 22 часов, то есть непосредственно перед захоронением, что «фюрер полностью сожжен и от него почти ничего не осталось». [396] Некоторые из свидетелей, которые впоследствии уже не столь уверенно говорили о «полном сожжении», делали это явно под влиянием внушенного им представления, что человек не может полностью сгореть при наличии всего 90 литров бензина. Так, например, пилот Ганс Баур, которому Гитлер поручил позаботиться о полном уничтожении его тела, заявил: «Если бы я знал, что Кемпка сможет достать всего 180 литров бензина для фюрера и его жены, то я бы позаботился о том, чтобы кремировать его в одной из больших коксовых печей». Несмотря на некоторые более поздние оговорки, все выжившие свидетели придерживаются мнения, что после эксгумации тела Гитлера совершенно невозможно было обнаружить у него во рту «части стенки и донышка тонкостенной стеклянной ампулы», как указано в акте № 12 советской комиссии от 8 мая 1945 г. При этом они даже не ссылаются на показания Кемпки о том, что голова была полностью раздроблена в результате выстрела в рот. [397]

394

Эхтман подробно объяснил автору 20.10.1971 г., что он на основании предъявленной ему челюсти не мог сделать вывод, что эти зубы принадлежали Гитлеру. Он полагает, однако, что «другой признак», который он не «захотел» (то есть не смог) назвать, указывал на Гитлера, что было невозможно, так как русские не нашли его голову.

395

Утверждение Менгесхаузена о том, что тело Гитлера «сгорело уже спустя полчаса», не соответствует действительности и объясняется, очевидно, его возбужденным состоянием во время этой процедуры.

396

Раттенхубер позднее, как рассказывал Ганс Баур, безуспешно пытался установить имя этого человека.

397

Поскольку голова у Гитлера была раздроблена, Линге завернул его тело в одеяло, прежде чем вынести и сжечь его.

Советские авторы, в том числе генерал Розанов и Лев Безыменский, в течение 23 лет утверждали в соответствии с показаниями свидетелей и результатами исследований иностранных историков, что Гитлер застрелился. В 1968 г. Безыменский вдруг во всеуслышание заявил: «…Наша комиссия не смогла 8 мая 1945 г. обнаружить никаких следов выстрела». Неизвестные документы из московских архивов якобы опровергали то, что Гитлер застрелился. Тот факт, что он, несмотря на совершенно определенное заключение главного судебно-медицинского эксперта Шкаравского, не обнаружившего на найденном трупе никаких следов выстрела, [398] пытался выяснить, кто же все-таки выстрелил Гитлеру в голову, [399] ясно демонстрирует, что он и сам не слишком верил московским документам и тем, кто их составлял. Неуверенность советских историков (подкрепленная к тому же диаметрально противоположными свидетельскими показаниями) проявляется не только в противоречивости данных, которыми они пользуются. Помимо всего на них строятся и совершенно неправильные выводы. Безыменский, в частности, «с достаточной долей уверенности» утверждает, что Гитлер был не в состоянии застрелиться. [400] Несмотря на плохое состояние здоровья, Гитлер все же мог есть без посторонней помощи. Поэтому ему было значительно легче выстрелить себе в рот, чем, например, многократно в течение дня подносить ко рту вилку и ложку. [401]

398

Шкаравский был членом комиссии, опознавшей труп Гитлера.

399

Раттенхубер, находясь в русском плену, 20 мая 1945 г. дал показания, что, вероятно, в Гитлера, уже принявшего яд, стрелял Линге по приказу самого фюрера, в то время, как «советские историки придерживаются мнения», что это был Гюнше.

400

Можно только догадываться, в какой мере созданию этой новой версии способствовало мнение Эриха Куби, что превозносимый национал-социалистской пропагандой великий полководец и стратег Гитлер был слишком труслив, чтобы уйти из этой жизни как солдат.

401

Утверждение Линге и Гюнше, что Гитлер выстрелил себе в висок, о чем узнал от Геббельса и Баура непосредственно после самоубийства, вероятно, не соответствует действительности, хотя его и нельзя исключить. Если кровь, обнаруженная русскими на правом подлокотнике дивана, где лежала голова Гитлера, действительно принадлежала ему (в отличие от предположений и утверждений журнала «Лайф» от 23 июля 1945), то это еще совершенно не доказывает, что она текла обязательно из виска.

Утверждение Безыменского, что Советский Союз так долго тянул с опубликованием результатов обследования трупа, обнаруженного в 1945 г., поскольку опасался, «что кто-нибудь может попытаться выступить в роли чудом спасшегося фюрера», абсурдно и говорит само за себя. Безыменский еще в 1970 г. был заметно озабочен тем, что кем-то могут быть обнаружены неоспоримые доказательства, опровергающие утверждения и предположения русских. Неизвестным для Безыменского, Тревор-Ропера и других исследователей, занимавшихся вопросом смерти Гитлера, остался тот факт, что русские не сожгли обнаруженный ими труп в мае 1945 г., как утверждал Безыменский в 1968 г., а законсервировали его. Спустя четыре месяца после осмотра ими трупа в Берлине они попытались выяснить у американской спецслужбы СИС, что известно американцам и англичанам о смерти Гитлера и местнахождении его останков, и интересовались, нет ли у американцев на примете врача, который мог бы идентифицировать голову Гитлера. Поскольку американцы, естественно, были заинтересованы в таком расследовании и у них находился в заключении отоларинголог Гитлера Эрвин Гизинг, хорошо знавший голову и зубы Гитлера по рентгеновским снимкам, сделанным в сентябре 1944 г., [402] они дали свое согласие. Офицеры 4-го отдела американской военной разведки под псевдонимами Стюарт и Фелбс проинформировали Гизинга о намерениях русских. Тот в это время переводил для разведки свои дневниковые записи, снабжая их оправдательными примечаниями и комментариями в надежде добиться скорейшего освобождения. Когда русские узнали от американцев, что у них находится Гизинг, который готов опознать голову Гитлера, они пошли на попятную. Они не рискнули показать тело и другим немногим немецким пленным, которые были быв состоянии развеять их сомнения. Кроме того, уже 3 мая 1945 г. им пришлось признать, что один из найденных ими и предъявленных для опознания трупов не был телом Гитлера, так как на ногах у него были заштопанные носки. [403] Они пришли к выводу, что в обстановке нарастающей напряженности между союзниками нельзя упускать шанс, имея на руках такой козырь, как тело Гитлера, тем более что эти утверждения было не так-то легко опровергнуть. Когда пилот Гитлера Ганс Баур, которому они предъявили фотографии челюсти Гитлера и в которого они в буквальном смысле слова вколотили свою версию, выразил готовность, находясь в 1946 г. в Советском Союзе, осмотреть и опознать труп, который якобы все еще был в Берлине, русские промолчали и больше к этой теме не возвращались. Объяснение советского врача немецкого происхождения, который допрашивал Баура, что они «хотят в конце концов знать, можно ли уничтожить труп», говорит само за себя.

402

24.11.1971 г. они были показаны Гизингом в одной из программ немецкого телевидения и сравнены с фотографиями Безыменского, на которых были изображены зубы другого человека.

403

Поначалу вице-адмирал Ганс Фосс, который незадолго до самоубийства Гитлера виделся с ним, опознал этот труп как тело Гитлера.

Хотя рост Гитлера составлял почти 175 см, а в советском протоколе был указан рост трупа 165 см, это не обязательно опровергает советскую версию, так как тело подверглось воздействию высокой температуры при сожжении. Однако были и другие факты, которые бесспорно говорят против того, что обнаруженный труп принадлежал Гитлеру. Главный судебно-медицинский эксперт Шкаравский, судебно-медицинский эксперт Богуславский, главные врачи Краевский и Маранц, а также военный врач Гулькевич под руководством Василия Горбушина, которого Безыменский называет экспертом и который до войны был мастером на московском заводе «Красный путиловец», в подписанном ими «заключении» указывают: левое яичко не было обнаружено ни в мошонке, ни в семенных каналах, ни в малом тазу. Предположение Безыменского, сделанное им в 1968 г., что этот «врожденный порок» Гитлера до сих пор не упоминался в литературе, поскольку «фюрер всегда решительно отказывался подвергаться врачебному обследованию», [404] исходит из фактов, которые не имеют к Гитлеру никакого отношения. Бесспорно доказано, что Гитлер с 1934 по 1945 г. необычайно часто обследовался врачами и никогда ничего не имел против тщательного обследования своих половых органов. О том, что они были нормальными, не имели недостатков и были совершенно здоровыми, свидетельствует один из врачей, который проводил обследование Гитлера в берлинской клинике Вестенд вскоре после его прихода к власти и уделил особое внимание его пенису и яичкам вследствие слухов об имевшейся у него якобы склонности к гомосексуализму. Тео Морель также неоднократно подтверждал, что половые органые Гитлера, его пенис и яички были нормальными. [405] В 1940 г., когда Гитлер полагал, что ему уже недолго осталось до смерти, он 9, 11 и 15 января потребовал у специалистов, чтобы они ему откровенно сказали, как у него обстоят дела со здоровьем. Пользуясь случаем, он заодно прошел тщательную проверку на сифилис. При этом реакции Вассермана, Майнике и Кана дали отрицательную реакцию.

404

Ссылаясь на высказывание врача Гитлера Хассельбаха в адрес Рера, Безыменский пишет: «Возможно, что этот его отказ был связан с физическим недостатком».

405

Своему другу Гансу Бауру на вопрос, почему Гитлер по возможности избегает открытого общения с женщинами, Морель ответил, что «фюрер абсолютно нормален, что касается его половых органов». Личное свидетельство Ганса Баура (10.6.1971).

Важнейшие результаты обследования, проведенного врачами Бринкманом, Шмидтом-Бурбахом и Ниссле, которые мы еще раз приводим здесь, гласили:

9 января 1940 г.:

анализ крови нормальный. Пульс 72, кровяное давление 140/100.

10 января 1940 г.:

сахар и белок в моче отсутствуют, повышен уробилин. Реакция Вассермана (на сифилис) — отрицательная, осадок в моче умеренный, состоящий из углекислого кальция. Отдельные лейкоциты.

15 января 1940 г.:

Сахар в моче отсутствует. Реакция Майнике (MKRII) на сифилис отрицательная. Реакция Кана (на сифилис) отрицательная.

Отоларинголог Эрвин Гизинг, лечивший Гитлера с 22 июля по 7 октября 1944 г. и без всяких трудностей получивший 1 октября разрешение подробно исследовать все тело лежавшего в кровати пациента, в том числе половой член и яички, записал сразу же после этого в дневнике: «Я снова накрыл живот ночной рубашкой и откинул одеяло с ног… Аномалий половых органов я не заметил. Рефлексы Бабинского, Гордона, Россолимо и Оппенгейма — отрицательные. Он недвусмысленно подтверждает, что яички у Гитлера были нормальными. У трупа же, вскрытого русскими в морге армейского полевого госпиталя № 96 в Берлине, отсутствовало левое яичко. Этот факт доказывает, что в руки русских попали не сожженные останки Гитлера (которые, по данным Отто Гюнше, еще до появления Красной Армии были в спешке захоронены его ближайшими сотрудниками). Представленные ими в состоянии упоения победой части тела не принадлежали Гитлеру. Не имел отношения к Гитлеру и труп, обнаруженный ими 3 мая, который они даже не стали предъявлять на опознание, так как у него были заштопанные носки.

Когда Адольф Гитлер 12 сентября 1919 г., будучи «никому не известным солдатом из народа», как он сам себя охотно называл, выступил на одном из собраний дал в небольшом мюнхенском ресторанчике, в результате чего ему был вручен членский билет за номером 555 и началась его карьера «политика ифюрера», свидетелем этого события стали 46 человек, разочарованных первой мировой войной и ее результатами и искавших вождя и избавителя. Когда 30 апреля 1945 г. он после беспримерного жизненного пути совершил в подземелье самоубийство подобно разыскиваемому преступнику, его окружало примерно столько же отчаявшихся и разочарованных людей, [406] уставших от войны, которую развязал их фюрер. Лишь теперь они осознали, что связали свою жизнь с ложным пророком. «Смерть Гитлера… означала для нас окончание состояния массового гипноза, — писала спустя двадцать лет секретарша Гитлера Траудль Юнге, остававшаяся с ним до самого конца. — Мы вдруг обнаружили в себе непреодолимое желание жить, стать самими собой, вернуться в человеческий облик. Гитлер нас больше не интересовал». А другая секретарша Иоганна Вольф заявила в июле 1947 г., что она была «так несчастна», когда Гитлер признал, что «все кончено». В 1919 г. Гитлеру было 30 лет, он был полон сил и одержим потребностью доказать всем окружающим и всему миру, что можно совершить то, что он считает возможным. В 1945 г., хотя ему было всего 56 лет, это был абсолютно сломленный и конченый человек, который лишь с трудом мог пройти 30–40 метров, держась при этом за своего собеседника правой рукой, так как левая его уже не слушалась. До 1941 г. он владел собой и своим лицом как опытный актер. В 1945 г. свежесть, остроту и бодрость сохранил только его дух, да и то он уже не был в состоянии реагировать на окружающее так, как четыре года назад. Когда в 1945 г. из уголков его рта текла слюна, а усталые, слезящиеся и налитые кровью глаза недоверчиво смотрели на окружающий мир, его удивительная память работала почти так же, как и раньше. Дух, который создал «третий рейх», остался почти таким же в тот момент, когда его творение рассыпалось в прах. Лишь тело, служившее вместилищем для этого духа, было больным, изуродованным и приближалось к своему концу. Хорошо еще, что не наоборот. Ведь в противном случае его сторонники имели бы возможность сослаться на то, что все «могло быть по-другому», и попытаться довести этот ужас до конца.

406

В связи с официальным объявлением Гитлера умершим в 1956 г. было заслушано 42 свидетеля.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Данные документальные материалы (приведенные здесь в слегка измененном виде) были опубликованы автором в специальном историческом журнале «Zeitgeschichte» исторического института Зальцбургского университета. В середине шестидесятых годов от жителей населенных пунктов Премон, Фурн, Ваврен, Ла-Бассе и Нуайель-ле-Секлен во Франции, а также Ардойе в Бельгии начали поступать сведения, что от Адольфа Гитлера в начале 1918 г. во Франции родился сын у одной француженки, которая в 1916–1917 гг. была его любовницей. Никто не знал, кем была эта девушка, откуда она родом и как ее звали. Без ответа оставался также вопрос о местонахождении ее сына, в отношении которого данных было еще меньше, несмотря на всевозможные намеки, что подробные сведения где-то имеются, но тщательно скрываются. В скором времени выяснилось, что французское и бельгийское население этих мест уже в мае-июне 1940 г. рассказывало немецким солдатам, что их фюрер в 1918 г. оставил «здесь, во Франции» сына и любовницу. Так, например, баварский правительственный чиновник Ганс Бухен рассказывает: «В июне 1940 г. я был… командиром взвода 14-й роты 519-го стрелкового полка. Во время ввода наших войск во Францию в районе Лилля я получил приказ подготовить расквартирование для нашей части в деревне Себонкур. Для этого потребовались длительные переговоры с мэром… После окончания переговоров мэр по секрету сказал мне, что из его деревни родом один молодой человек, который является родным сыном Гитлера. Гитлер во время первой мировой войны проходил здесь службу некоторое время. Мэр подчеркнул, что он, разумеется, знает не только сына Гитлера, но и его мать, так как она тоже родом из его общины. Мэр произвел на меня впечатление человека, который, безусловно, заслуживает доверия. Он, в свою очередь, вероятно, почувствовал ко мне доверие, так как я высказывал свои пожелания в приличной форме и вежливо. Видимо, он заметил также, что я недолюбливаю войну. Я очень хорошо помню, что мэр рассказывал мне, будто французская пресса неоднократно сообщала о сыне Гитлера, не называя его, правда, по имени. После того как Гитлер стал главой государства, сообщений в прессе по этому поводу больше не появлялось. Следовательно, речь могла идти о времени смерти Гинденбурга 2 августа 1934 г.».

В Германию и Австрию эта информация попала, однако, не через солдат, которые обычно молчали об этом факте, как о военной тайне. [407] Йозеф Геббельс уже в 1936 г. в доверительных беседах рассказывал некоторым из своих работников, что у фюрера во Франции есть сын, который со времен первой мировой войны воспитывается во французском интернате.

Немецкая художница Элизабет Кайзер-Линднер, которая в качестве признанного эксперта по физиогномическому анализу часто привлекается видными генетиками и антропологами к судебным экспертизам, 13 декабря 1977 г. под присягой заявила: «В двадцатые годы… я училась в Государственном художественном училище текстильной промышленности в Плауэне (закончила с отличной оценкой по портретному рисунку) и впоследствии настолько часто рисовала портреты рейхсканцлера Адольфа Гитлера, с которым я познакомилась еще в 1925 г., будучи 14-летней школьницей, что не могу даже приблизительно сказать, сколько портретов мною нарисовано. О том, что у Гитлера был сын во Франции от француженки, я узнала 47 лет назад из абсолютно достоверного источника. Тогда, в 1940 г. я жила по соседству с известным фабрикантом плауэнских кружев и гауляйтером Мартином Мучманом, который оказывал финансовую поддержку Гитлеру с начала двадцатых годов (чему имеются свидетельства в специальной литературе) и поддерживал с ним дружеские отношения, если с Гитлером вообще можно было быть "в дружбе". К числу ближайших сотрудников Мучмана принадлежал Герхард Петцольд, который сделал себе карьеру уже при основании организации гитлерюгенд в Плауэне и пользовался полным доверием Мучмана. С Петцольдом я дружила с 1925 г. (документы на этот счет я могу представить в любое время). В 1930 г. Петцольд рассказал мне, что Мартин Мучман, которого я тоже хорошо знала и рисовала его портреты, доверительно сообщил ему, что у фюрера на севере Франции со времен первой мировой войны остался 12-летний сын от француженки, который в настоящее время находится в интернате. Гауляйтер Мучман узнал об этом лично от Гитлера еще до путча 8–9 ноября 1923 г. в Мюнхене. Гитлер рассказал ему также, чтогде-то есть потрет маслом его бывшей любовницы, нарисованный им во время первой мировой войны». [408]

407

Так, например, советник магистрата Курт Грюневальд заявил 13.12.1977 г. под присягой: «Поскольку данные о расследовании появились в газетах, я не хочу скрывать сведения, полученные от некоторых француженок (зимой 1940 — 41) об отцовстве Гитлера».

408

Относительно квалификации Кайзер-Линднер судебный эксперт профессор Отто Рехе (Гамбург) высказался следующим образом: «Во всяком случае, новый метод идентификации гениальной изобретательницы (Элизабет Кайзер-Линднер) имеет колоссальное значение и пользу. Он уже хорошо зарекомендовал себя в ходе так называемого процесса по делу «Анастасии». Специалисты могут быть ей только благодарны».