Adrenalin trash

Марина никогда раньше такого не слышала.

Выйдя из подъезда, Марина ненадолго остановилась под бетонным козырьком, прислушиваясь к изменениям в природе. Дома она никак не могла решить, подразумевает ли выпадение первого снега переход на зимнюю форму одежды. В конце концов Марина оставила длинное черное пальто, купленное в прошлом году на Черкизовском рынке, до лучших времен. Все же первый снег — это еще не зима. К тому же Марина подозревала, что, после того как объем ее талии уменьшился, пальто будет смотреться неудачно. Поэтому она надела короткую кожаную куртку, подкрепив ее не толстую броню темным вязаным свитером «с горлышком», приобретенным неделю назад уже под новые Маринины габариты (в прошлую субботу она с мамой долго ходила по магазинам, обновляя гардероб). Решение оказалось правильным. Постояв у дверей подъезда, Марина поняла, что не замерзнет. Конечно, воздух казался намного холоднее, чем вчера, но свитер компенсировал изменение температурного режима.

Марина поприветствовала возвращавшегося с рынка соседа, двадцатисемилетнего программиста Ваню, обсудила с ним первый зимний привет, улыбнулась и спустилась по бетонным ступенькам на покрытый снежной кашей асфальт. Потом вспомнила о Светкином звонке, сразу посерьезнела и быстро пошла к палатке, чтобы купить сигарет.

Старуха в пуховом платке на работу не вышла, у нее тоже был выходной, и ничто не омрачило процесс приобретения бело-голубой пачки «Парламента». Сегодня ее цветовая гамма казалась особенно гармоничной. Марина редко баловала себя целой пачкой, финансовое положение по-прежнему было неустойчивым, но накануне папа, отправляясь в гости, оставил на столе возле записки два сторублевых билета. Может, был в хорошем настроении, а может, это была плата за молчание. Правда, Марина и так никогда не обсуждала с мамой папино поведение, но вчера, обнаружив возле записки деньги, она лишний раз убедилась в том, что выработанный уже давно стереотип поведения оказался правильным и с папиной точки зрения.

Через минуту Марина вышла к пруду. Вода в нем потемнела, утки, вяло рассекавшие сероватые волны, сосредоточенно и как-то мрачно смотрели прямо перед собой, полностью игнорируя старушку, спустившуюся к воде с батоном в руках. Пруд, как многие искусственные водоемы в черте города, не замерзал, и утки на зиму не улетали, используя для пропитания специально обученных местных жителей, но сегодня они, похоже, жалели о том, что предали вековую традицию, излучая своим видом презрение к себе и окружающим.

Марина закурила. Вообще-то Светка, давясь слезами, просила приехать как можно быстрее, сказала, что еле пережила ночь и может что-нибудь сделать. Но, во-первых, Марина совершенно ясно понимала, что делать подружка ничего не будет, а во-вторых, ужасно не хотелось замазывать свежее улыбчивое утро чужими никчемными соплями. А еще Марина не любила курить на ходу, когда нельзя полностью сосредоточиться на волшебно-противоестественном процессе вдыхания дыма. Поэтому она неторопливо расправилась с сигаретой, поглядывая на круживших рядом прохожих и стараясь не думать о предстоящем.

Бросив наконец окурок в воду — раньше молодые и неопытные утки подплывали к обгоревшей торпеде, надеясь найти пищу, но сегодня и они были не в настроении, — Марина еще немного просто подышала свежим воздухом. Руки слегка замерзли. Она подумала о том, что все же стоило прихватить перчатки, сунула покрасневшие кисти в противоположные рукава, соорудив перед грудью современный вариант муфты, и, чуть сутулясь, пошла к автобусной остановке. Под ногами хлюпал снег.

Светка выглядела симметрично, и из-за этой симметрии лицо ее стало совершенно нереальным, напоминая фотографический портрет, разрисованный озорным старательным дошкольником, в распоряжении которого были только красный и синий фломастеры. Начал он с носа, превратив аккуратный Светкин клювик в большой синеватый эллипсоид, потом взялся за глаза, решив обрамить их иссиня-черными кругами, совершенно идентичными по форме и цвету, и, наконец, основательно поработал над губами, увеличив их раза в два. Стало ясно, почему так изменился голос Светки — причиной тому было не только пережитое потрясение, но и произошедшие органические изменения.

Впервые увидев лицо подруги, Марина с трудом подавила подскочивший к горлу смешок. Стараясь не смотреть на Светку, она зашла в прихожую и стала медленно раздеваться, надеясь, что потом следы вчерашней стычки Светки с Костиком перестанут казаться столь комичными.

— Кто там? — крикнул из большой комнаты Светкин папа.

— Марина, — ответила Светка.

— Здравствуйте! — громко сказала Марина, снимая сапоги.

Светкин папа вышел в прихожую, посмотрел на Марину, мрачно поздоровался и ушел обратно. Есть ли дома Светкина мама и чем она занимается, было непонятно.

— На кухню? — спросила Марина, надев тапки.

— Ага, — сказала Светка. — В комнате Сашка сидит.

Светка молча поставила чайник, села на табуретку. Марина села на диван-уголок, положила руки на стол. Помолчали, слушая шум разогревающейся воды.

— Вот такие дела, — сказала Светка и улыбнулась, зло и почему-то немного виновато. При этом Марина заметила, что правый передний зуб Светки уменьшился раза в два.

— Что случилось-то у вас? — спросила она, отвернувшись к окну.

Светка усмехнулась, встала, сняла закипевший чайник.

— «Что случилось»! — сказала она, доставая из шкафчика чашки, сахарницу и заварник, — Не видно?

— Ты меня ругаться, что ли, позвала? — спросила Марина.

— Нет, — сказала Светка. — Извини.

Она налила чай в одну чашку, вторая осталась пустой.

— А ты? — спросила Марина, накладывая сахар.

— Губы болят, — сказала Светка, садясь на табуретку.

— Зачем же чашку достала? — спросила Марина.

Светка пожала плечами.

— Ну так что случилось? — снова спросила Марина.

— Побил он меня, — сказала Светка и всхлипнула.

Марина отхлебнула чай, поморщилась, посмотрела на стоявший на тумбочке рядом с плитой радиоприемник с логотипом Coca-Cola. Приемник молчал. Такое случилось впервые.

— За что? — спросила Марина.

— Да не за что, — ответила Светка, — а за кого.

— И за кого? — спросила Марина. Она быстро просмотрела архивы последних бесед со Светкой, но ничего криминального обнаружить не сумела.

— За Сашку, — сказала Светка. — Ну, не за брата, конечно. Друг у него есть, Сашка.

— У него? — спросила Марина. — А ты тогда при чем?

— Ну он с нами на дачу ездил в прошлый раз, — сказала Светка. — На той неделе. Ты еще не поехала.

Марина кивнула и улыбнулась. Неделю назад Дима водил ее в театр. Постановка была странной. Большую часть действия по сцене бегали близкие к истерике люди в белых балахонах. Понять, что их так взволновало, было почти невозможно, но мысль о том, что вот сейчас Светка пьет водку на даче, а Марина, вместо того чтобы работать бесплатным приложением, сидит в мягком кресле рядом с Димой, а потом будет пить горячий шоколад в каком-нибудь кафе, а потом поедет домой на его машине, придавала всему происходящему удивительную сочность и как-то согревала.

— Ну, — сказала Марина. — Ездил он с вами на дачу. И что?

— «И что», — повторила Светка, — И ничего. Я напилась сильно. А Костик еще сильнее.

— И? — спросила Марина, хотя все уже было понятно.

— А Сашка не очень сильно напился, — сказала Светка.

— Понятно, — сказала Марина. — В общем, подсуетился мальчик?

Эта фраза далась ей с трудом. Воспоминание о театре разом потускнело. Театры театрами, а ее мальчик пока еще не подсуетился, и это было неприятно. Марина вдруг подумала…