Adrenalin trash

— Как хочешь, — сказал папа.

Присев на обувную полку, он стал расшнуровывать ботинки. К нему подошел Монтень и приветливо мурлыкнул.

— Кота кормила? — спросил папа.

— Да, — сказала Марина.

— Молодец, — сказал папа. — Мама во вторник вернется?

— Да, — сказала Марина.

— Хорошо, — сказал папа. — А ты как, опять возле ящика своего сидела? Или гуляла?

— Ну, — сказала Марина, с неожиданной легкостью подделав смущенную улыбку. — Гуляла.

— Ну и хорошо, — сказал папа. — А то вон тощать уже начала от компьютера своего.

Весь вечер они смотрели телевизор, иногда обмениваясь короткими пустыми сообщениями. Показывали какой-то мутный остросюжетный фильм. Марина смотрела невнимательно, только иногда ее вырывал из полудремотного состояния громкий стук автоматных очередей.

Фильм кончился около десяти, и, хотя по всему еще спать было рано, она пошла в свою комнату, разобрала постель, легла и очень быстро заснула.

Часть вторая

Зима

Под ногами хрустел декабрь. Звук этот, веселый, почти циничный, казался совсем неуместным в темном и безлюдном зимнем лесу, торжественной тишиной напоминавшем пустой школьный спортзал. Впрочем, это был не настоящий лес, а так называемый лесопарк, кусок подмосковной природы, со всех сторон окруженный многоэтажными микрорайонами, исполосованный асфальтовыми дорожками, напичканный деревянными лавками и похожими на шахматных слонов кормушками для белок. Таких кусков в городе было много, и этот факт нашел отражение в его названии. Причины бурной любви проектировщиков к природе остались загадкой, хотя недавно один еженедельник высказал предположение о том, что лесопарки должны были стать базами партизанской войны в случае захвата центра советской электроники неприятелем.

Вечер был морозным и ясным, обещая тревожную гоголевскую ночь и развеселое пушкинское утро. Кора окружавших асфальтовую дорожку елей потрескивала, словно разогреваемое на сковородке масло. В воздухе висела мелкая снежная муть. Через ветви деревьев сочился белый лунный свет. Полоска неба над дорожкой напоминала реку, в которой отражались звезды и фосфоресцирующий инверсионный след недавно пролетевшего самолета.

Андрей остановился, сбросил висевшую на локте руку Василисы, достал из кармана пуховика сигареты и, сняв перчатки, закурил. От вспышки зажигалки остались желтые пятна перед глазами, а пальцы неприятно укололи иглы мороза. Андрей вспомнил прочитанное недавно в какой-то книжке словосочетание «темная зима» и неожиданно отчетливо понял, что же имел в виду автор.

— А ничего я свитерок замутил, — сказал Андрей, сделав шаг назад.

— Тут плохо видно, — сказала Василиса. — Пощупать надо.

Она подошла к Андрею, сняла варежки и неловко расстегнула молнию его пуховика — замерзшие Василисины пальцы утратили уже не раз оцененную проворность. Распахнув пуховик, Василиса провела ладонями по груди Андрея, потом обняла его. После короткой паузы ее ладони спустились Андрею на ягодицы.

— Там свитера нету, — сказал Андрей, улыбнувшись.

— А я знаю, — ответила Василиса.

Андрей поцеловал ее холодные губы. Ему в голову пришла мысль о том, что на таком морозе к чужим губам можно прилипнуть, как к краю колодезного ведра. Усмехнувшись, он снова отступил на шаг. Фантазия Василисы была чрезвычайно богата, между тем низкая температура окружающей среды вполне могла повредить нежные части тела.

— Пойдем, — сказал Андрей, выдыхая перемешанные с табачным дымом облака пара.

— Пойдем, — сказала Василиса.

Они снова зашагали по покрытой притоптанным снегом дорожке.

* * *

Новый свитер украсил жизнь Андрея примерно три часа назад. Добыт он был по перспективной и еще не отработанной технологии, основы которой изложил Костыль.

Андрей общался с коллегой в основном в рабочее время. Обычно обсуждали секреты профессионального мастерства — Костыль проявил незаурядные способности в деле снабжения города климатическим оборудованием, — иногда касались и проблем шоплифтинга. Совместные акции больше не предпринимали, и Костыль, обладавший удивительно богатым опытом в этой сфере, стал теперь чем-то вроде приглашенного специалиста. На роль наставника и учителя он не подходил из-за возраста.

— Ну а со шмотками что? — спросил его Андрей как-то во время совместного перекура.

— А что со шмотками? — спросил Костыль.

— Выносил когда-нибудь? — спросил Андрей.

— Ну, было дело, — ответил Костыль.

— И как это делается? — спросил Андрей.

— Да по-разному, — ответил Костыль. Он всегда пользовался краткими речевыми конструкциями, из-за чего Андрей никак не мог понять причины его успеха в торговле кондиционерами.

— И как ты делал? — спросил Андрей. Ему было немного неприятно вот так выковыривать из Костыля слова, но интерес пересиливал гордость.

— Ну, любимый способ — это две шмотки в примерочную брать, — сказал Костыль. Его речь, помимо скупости, имела еще одну особенность — почти каждая фраза подкреплялась коротким плевком, если, конечно, обстановка позволяла. Андрей подумал, что, может быть, именно в этом кроется секрет профессиональных успехов Костыля. В последнее время он перешел на оптовые поставки, и основными клиентами его были палатки на вещевых и радиорынках, переговоры происходили под открытым рыночным небом, и Костыль мог придавать своим словам дополнительный вес.

— И? — спросил Андрей.

— Если зимой или осенью, то со свитером совсем просто, — сказал Костыль, — Заходишь в примерочную, один надеваешь на себя. Под куртку. Потом выходишь и второй вешаешь на место.

— А вешалку? — спросил Андрей.

— Ну, мы ради прикола с собой иногда забирали, — сказал Костыль. — Главное, чтобы продавец не заметил, что ты две вещи взял. И камер в кабинке не было.

— Могут быть? — спросил Андрей.

— Кто его знает, — сказал Костыль.

— И не попадались? — спросил Андрей.

— Из знакомых — никто, — ответил Костыль. Последняя фраза была стандартной, она почти всегда подытоживала очередную беседу подобного содержания.

— А там бирки магнитные есть? — спросил Андрей.

— Надо смотреть, — сказал Костыль. — Их оторвать можно. А можно просто побежать.

— Понятно, — сказал Андрей. Они побросали окурки в банку из-под кофе и пошли в офис.

Переход от продуктовых к промышленным товарам был необходимым условием необходимого роста. Подключение Василисы принесло легкое освежение акциям, однако участие ее в большинстве случаев было косвенным, кроме того, мастерство Андрея достигло уже такого уровня, что риск сводился почти к нулю — соответственно, уменьшалась и интенсивность адреналиновых инъекций. «Сменим универсам на универмаг» — так мог бы выглядеть лозунг этапа, если бы Андрей имел привычку украшать кумачовыми плакатами панельные многоэтажки умозаключений.