Adrenalin trash

На эскалаторе Василиса встала спереди и повернулась к Андрею лицом.

— Скажешь, когда будем подъезжать, — сказала она.

— Хорошо, — сказал Андрей.

Василиса положила руку ему на плечо и посмотрела в глаза. От этого взгляда сделалось нехорошо. Василиса явно искала в Андрее что-то, чего он сам в себе никогда не ощущал. Причем пугало как раз то, что Василиса это «что-то» через несколько секунд отыскала, и на лице ее проступила сильная, совершенно незнакомая и явно положительная эмоция.

— Как денек провела? — спросил Андрей, думая о том, что для поддержания беседы на нужном уровне придется выпить еще. — С пользой?

— Так, — Василиса наклонила голову. — Ничего. Как дела ваши?

— Какие дела? — спросил Андрей.

— Ну ты же сказал вчера, что дела у вас какие-то, — сказала Василиса.

— А, — сказал Андрей, отметив про себя, что из-за насыщенности событиями стандартный двадцатичетырехчасовой промежуток времени неестественно удлинился. Вчера казалось чем-то очень далеким и даже в известной степени нереальным. — Так. Более-менее.

— Понятно, — сказала Василиса. — А ты вообще чем занимаешься?

— В смысле? — спросил Андрей.

— Ну, учишься или работаешь? — спросила Василиса.

— И то и другое, — сказал Андрей. — Поворачивайся.

Василиса оглянулась, потом повернулась. Аромат ее шампуня задел ноздри Андрея. Шампунь пах облепихой.

Для прогулки Андрей выбрал парк, расположенный недалеко от опрокинутой звезды Театра Советской армии. Место это они с Олегом открыли для себя с полгода назад, точнее, открыли не они, а Никита. Уютным майским вечером, занесенные в этот район ветром приключений, они пили там портвейн, разглядывая плававших по парковому пруду лебедей. Когда прогуливавшиеся по асфальтовым дорожкам охранники приближались на опасное расстояние, Никита прятал бутылку под лавку, и они закуривали. Андрей плохо знал Москву, и это место показалось ему наиболее соответствующим предстоящему мероприятию.

Однако прежде, чем идти в парк, нужно было разобраться с двумя проблемами. Первая — добыча алкоголя — решилась просто и почти незаметно. Совсем недалеко от метро оказался припаянный к бетонному забору продуктовый павильон. Андрей и Василиса, снова ухватившаяся за его локоть, зашли внутрь, и там Андрей, немного смущаясь, спросил у Василисы, что она будет пить.

— «Отвертку», — сказала Василиса, улыбаясь, и Андрей купил две желтые поллитровые банки, успев подумать о том, какие болты должна откручивать «Отвертка» в данном случае. Впрочем, болты вроде бы откручивались ключами, а плоское жало «Отвертки» нужно было вставлять в щель на головке шурупа, но, так или иначе, сравнение получалось похабным.

Чтобы сгладить возникшую в душе неровность, Андрей купил еще два целлофановых пакета с ручками. Он подумал, что лавки в парке наверняка мокрые, и пакеты пригодятся.

Вторая проблема оказалась сложнее. Используя математическую терминологию, ее следовало назвать менее тривиальной, но на самом деле она была именно таковой. Холодный ветер вступил в простую реакцию с литром выпитой активной жидкости, и сразу захотелось в туалет. Выйдя из продуктового павильона, Андрей прежде всего поискал взглядом желтую букву «М» на шесте. О новой расшифровке титульной буквы американского ресторана быстрого питания Андрей узнал от Костыля. Как-то после работы прогуливались по Москве, пили пиво и, естественно, захотели в туалет. Тут-то Костыль, показав на шест с буквой «М», и сказал: «Так вон же написано!» Андрей не сразу понял, а когда понял, так смеялся, что едва не приключился с ним детский грех.

Сейчас «Макдоналдса» поблизости не было. Андрей тяжело вздохнул. Более привычные подворотни в поле зрения также отсутствовали. Одну сторону улицы опоясывал глухой бетонный забор, на противоположной стояла сомкнутая фаланга старых многоэтажных домов, с богатыми магазинами на первых этажах.

— Что такое? — спросила Василиса.

— Да так, — сказал Андрей и направился в сторону парка, пытаясь вспомнить, где бы еще можно было улучшить физическое состояние.

Единственным подходящим местом оказался театр. Точнее, не сам театр, хотя и мелькнула на секунду мысль о том, что можно попробовать проникнуть внутрь, а небольшой кусок земли вокруг театра. Оставив Василису ненадолго в одиночестве, скрашенном банкой «Отвертки», Андрей обошел театр, спрятался за жидкими кустами и, надеясь, что милицейский патруль, если появится поблизости, его не заметит, справил нужду. На стене напротив него, которую он по привычке обшарил глазами, застегивая ширинку, черным фломастером было написано: «Зачем». Андрею уже доводилось видеть такие граффити и возле института, и возле работы, и еще в паре мест. Каждый раз, наткнувшись на претенциозную надпись, он жалел о том, что не носит с собой маркер, потому что сильно хотелось приписать рядом: «Затем».

Через пять минут оказались в парке. Вскоре совсем стемнело, и Андрей подумал, что теперь с туалетом будет намного проще.

— И что? — спросила Василиса, глядя на Андрея блестящими от алкоголя и света ближайшего фонаря глазами.

— Да ничего. — Андрей допил коктейль, развернулся и опустил банку в стоявшую рядом со скамейкой урну. Потом достал из кармана сигареты и закурил.

— Как ничего? — спросила Василиса. На лице ее выступило такое искреннее непонимание, что Андрею стало немного страшно из-за собственной удаленности от мира.

— Так, — сказал он, посмотрев на пруд. — Ушли все, мы вдвоем остались. Она пошла на кухню посуду мыть, а я минут пять посидел. Радио послушал и домой пошел.

— И все? — спросила Василиса.

— И все, — сказал Андрей.

— А она что же? — спросила Василиса.

— Ничего, — сказал Андрей, взглянув на небо.

— Эх, — сказала Василиса. — Дура. Я бы тебя не отпустила.

Андрей хотел было защитить свою школьную любовь от незаслуженного обвинения, но Василиса, прежде чем он успел открыть рот, решила подтвердить свой тезис и, схватив его за шею, стала целовать. Только через пару минут они вернулись в исходное положение.

— Прохладно, — сказал Андрей, поежившись. По губам его ползала глупая пьяная ухмылка, а внутри что-то жгло, и он понял, что это горят те самые трубы, о которых он столько слышал в детстве.

— Да уж, — согласилась Василиса.

Решение выпить оказалось удивительно верным. Впрочем, Андрей в этом нисколько не сомневался. Мыслительный процесс не то чтобы упростился, но стал более цельным, словно куст, аккуратно постриженный садовником и принявший культурную форму. Малопонятные сомнения отпали, деструктивная рефлексия больше не тревожила душу. В таком состоянии Андрей легко поддерживал затеянную Василисой беседу, суть которой сводилась к подробному освещению интимного прошлого. Если раньше подобные разговоры вызывали в сердце Андрея мучительное жжение, то сейчас они не генерировали никаких эмоций, словно бы речь шла о погоде или последних новинках музыкального рынка. Андрей вежливо подхихикивал Василисе, когда она, улыбаясь и глядя Андрею в глаза, рассказывала о своем первом минете; пару раз цокнул языком, когда речь зашла о небогатом, но ярком гомосексуальном опыте; а после того, как Василиса, потупив взор, спросила, не пробовал ли он секс втроем, Андрей смеялся очень долго, до слез и икоты.

Внешний мир изменился так же, как и внутренний. Андрей хорошо помнил, что первое посещение парка вызвало у него весьма сложные переживания. Сидевшие тогда на соседних лавочках парочки рождали мучительную зависть, оптимистичный матерок Никиты наполнял верой в человечество, знойный вкус портвейна будил желание сделать что-нибудь полезное, а догоравший в ветвях деревьев майский закат будил в душе светлую тоску по прекрасному и несбыточному. Сейчас все эти раздражители отсутствовали. Плохая погода распугала не только гуляющих, но и охранников, и в подсвеченной белыми ртутными фонарями темной пустоте парка Андрей и Василиса были одни. Только иногда из дальнего угла парка долетал молодой задорный хохот. Поначалу он казался сигналом опасности, но после того как банка с коктейлем опустела примерно наполовину, превратился в малозначимый элемент звуковой панорамы. Подпертый фонарями и деревьями туман приглушал цвета и звуки. Пруд было видно совсем плохо. Лебеди куда-то исчезли, и только у самого берега дремали меланхоличные утки. Все это рождало тупое спокойствие.

В общем, обстановка была самая позитивная и почему-то целомудренная, несмотря на то, что частые прикосновения губ Василисы рождали естественное шевеление в штанах. Так или иначе, вызрело решение выпить еще и заодно прогуляться.

— Пойдем, что ли, — сказал Андрей, бросив окурок в урну.

— Куда? — спросила Василиса.

— Ну, в сторону Цветного, — сказал Андрей.

— А это далеко? — спросила Василиса.

— Нет, — сказал Андрей. — Минут десять.

— Слушай, — сказала Василиса, когда они встали с лавки, оставив после себя два смятых пакета, — а у друга твоего свободно сегодня?