Adrenalin trash

— Ладно, — сказал Андрей. — Можно просто погулять

— Ага, — сказала Василиса, — Только прохладно.

— Оденемся потеплее, — сказал Андрей, удивляясь тому, как легко удалось перехватить инициативу. — Давай в пять. На «Менделеевской».

— Хорошо, — сказала Василиса. — Прямо в метро?

— Ну да, — сказал Андрей.

— Ладно, — сказала Василиса. — Буду ждать. Целую.

— Пока, — сказал Андрей.

Молодость сильнее похмелья. Этот принцип служит надежной базой роста рынка алкогольной продукции в нашей стране. К трем часам, когда взволнованный Андрей, отстрелявшись от родителей парой коротких и в меру обидных фраз, вышел из дома, последствия субботнего путешествия прошли, если не считать приятной слабости во всех членах. По пути к железнодорожной станции Андрей выкурил две сигареты и купил бутылку пива. Он не ходил на свидания почти год, и возбужденная нервная система настоятельно требовала успокоительного.

Электричка прибыла в половине четвертого, когда первая доза пива уже всасывалась в стенки натруженного желудка, расслабляя и успокаивая. Андрей, хотя народу было совсем немного и вагон пустовал, остановился в тамбуре. Уже почти неосознанно подчиняясь принципу максимума адреналина, он не купил билет, несмотря на вполне благополучное финансовое состояние. Вероятность встретить контролеров днем в воскресенье была невелика, но все же некоторая неопределенность возникала, а вместе с ней возникало легкое щекотание в душе. Дополнительную остроту ощущениям придавали маячившие впереди вокзальные турникеты — последнее достижение в борьбе с безбилетным проездом. Все это отвлекало от мыслей о предстоящей романтической встрече и, волнуя одну часть души, успокаивало другую, то есть Андрею удавалось придерживаться генерального курса.

Пошипев изношенной пневматикой, электричка тронулась, и вскоре за окном замелькали деревья, сквозь ветви которых светило выглянувшее вечернее солнце. По серой стене напротив побежали то ли напуганные, то ли просто веселящиеся тени, и сразу вспомнилась казавшаяся уже давней поездка за грибами. Воспоминание расстроило. Подчинение чужой воле, присутствовавшее в той поездке и ставшее вдруг очевидным, сразу омрачило казавшееся недавно забавным путешествие. Андрей с неприятной ясностью осознал, что не имел ни малейшего желания приобщаться к психоделической культуре, поехал в лес от безделья и за компанию, а ведь могло в его жизни присутствовать что-то более важное, а главное, его собственное, что-то, что стало бы стержнем жизни. Собственно, расстраивало как раз не само подчинение чужой воле, а неизбежность такого подчинения в отсутствие этого самого «чего-то», способного армировать гибкую Андрееву душу и придать ей необходимую для выживания жесткость.

Электричка была скоростной, в расписании ее значились всего четыре промежуточные остановки, и первый раз она споткнулась об асфальтовый перрон на десятой минуте поездки. К этому времени настроение у Андрея совсем испортилось. Мысли приняли кардинально негативный оборот. Теперь Андрей думал о том, что и сегодняшнее его путешествие инициировано чужой волей. Открытие это ошарашило. Волнение по поводу собственной безбилетности совершенно исчезло, уступив место темному отчаянию. Андрей вдруг захотел выйти из электрички. Остановила его только любовь к логике и странное совпадение физических и духовных ощущений. Машинист, видимо, замечтавшись, подвел поезд к станции на очень большой скорости, и ему пришлось довольно резко затормозить. Андрей покачнулся и не сразу сумел восстановить равновесие. А когда ему это удалось и можно было уже выпрыгивать на свежую подмосковную платформу, равновесие вернулось и в душу. Андрей понял, что возможность выйти предоставлена ему машинистом и, стало быть, выйти из поезда по своей воле он тоже не может. Желание покинуть электричку сразу прошло.

«Вот же ерунда какая в голову с похмела лезет», — подумал Андрей. Он закурил, а когда сигарета кончилась, прошел в вагон и сел на облезлый диван. Всю оставшуюся дорогу до Москвы он принципиально не оборачивался, когда в вагон кто-то входил, решив отделаться от вопросов контролеров взяткой. Впрочем, они так и не появились, уступив сцену железнодорожным коммивояжерам и странствующим гитаристам. На Ленинградском вокзале Андрей купил банку с коктейлем, а через турникет попросту перепрыгнул, воспользовавшись тем, что следившая за порядком женщина в синей шинели была увлечена беседой с пожилым охранником, оставившим на время свой пост в зале игровых автоматов.

В метро было многолюдно, и на контрасте с пустой электричкой это ощущалось особенно остро. Апельсиновый вкус купленного на вокзале коктейля принес в мыслительный процесс пошлую игривость. Дежурная ассоциация толпы с людским морем всплыла из загаженных глубин подсознания. Причем ассоциация, вроде бы основательно затертая, оказалась на удивление яркой. Когда Андрей ступил на ленту эскалатора, его стало слегка покачивать. Приписать это действию алкоголя было нельзя — даже для третьего дня было выпито совсем немного, и Андрей решил, что виновата во всем его впечатлительность. Сфокусированная сводчатыми потолками энергия коллективного сознания придавала мыслям новую силу, и где-то на полпути до платформы возникло неприятное ощущение, что эскалатор приводит в движение не покоренное человеческим гением электричество, а желание окружающих как можно скорее попасть к пункту назначения. Конкретным выразителем этого желания была пристроившаяся за Андреем плотно сбитая старуха в пуховом платке. Наверху, в толпе у эскалатора, она постоянно подталкивала Андрея в поясницу, давая понять, что времени у всех в обрез, а теперь неприятно сопела над ухом, время от времени принимаясь звенеть мелочью. Андрей подумал, что старуха не может просто выбраться на прогулку — у нее должны быть какие-то дела. Рюкзака с пустыми бутылками не было, поликлиники по воскресеньям закрыты, а детям и внукам принято возить гостинцы. Учет этих факторов привел к мысли о том, что старуха зарабатывает попрошайничеством. Пораженный собственной проницательностью, Андрей обернулся и чуть не упал, потому что путешествие как раз подошло к концу. Неловко перепрыгнув через жующую ленту эскалатора железную челюсть, он быстро пошел вперед, огибая двигавшихся со средней скоростью горожан. Почему-то не хотелось, чтобы старуха сунула под нос сложенную лодочкой морщинистую ладонь, а так как ехать было совсем недалеко, отгородившись от старухи парой вагонов, можно было избежать неприятной перспективы.

Поезд как раз стоял у перрона, и желание взглянуть на часы утолить не удалось. Подхваченный мощной приливной волной, Андрей оказался в вагоне, зажатый с одной стороны пузатым мужчиной, испускавшим волны перегара, а с другой — серьезным мальчиком в кожаной куртке. Мальчик недобро поглядывал на Андрея и локтем отгораживал от него девочку в светлом пальто. Вид счастливой пары вызвал привычную меланхолию, но потом Андрей вспомнил, что скоро будет таким же обладателем спутника противоположного пола. Подбодренный этой мыслью, он поднес ко рту банку с коктейлем. В этот момент поезд тронулся, мальчик в кожаной куртке покачнулся, толкнул Андрея под локоть, и коктейль, вместо того чтобы попасть Андрею в рот, пролился на плечо пузатому мужчине. Тот, словно по команде, стал громко и как-то основательно ругаться, но Андрей, вместо того чтобы вступать в сражение, просто хлебнул из еще не опустевшей банки, не обратив внимание даже на толкнувший его в бок кулак.

Выбравшись из поезда через две остановки, Андрей перевел дух. Часы над тоннелем показывали пятьдесят минут пятого. Банка успела опустеть только наполовину (вспомнилась известная библейская история). Усмехнувшись, Андрей вышел с платформы в зал, присел на корточки возле одной из колонн и стал убивать десять ненужных минут, или, как их называл журналист из запомнившейся навсегда старинной телепередачи, шестьсот секунд.

Убийство времени — дело серьезное и даже немного страшное. Всю сложность этой проблемы Андрей оценил в прошлом году, на лекции по химии. Знакомых, с которыми можно было бы разыграть партию в точки или перекинуться парой анекдотов, рядом не было. Обычно в таком случае Андрей внимательно слушал лектора, используя по максимуму естественную страсть к познанию и зарабатывая авторитет вопросами по существу. Однако преподавательница химии, помимо шикарной воздушной прически, поднимавшейся над немолодой головой пушистым нимбом, отличалась уникальным тембром голоса. Ее речь почти мистическим образом вызывала сильнейшую сонливость. Слушать внимательно не было никакой возможности. В итоге Андрею пришлось развлекаться написанием матерных стишков на парте, разглядыванием затылков однокурсниц — он, как обычно, сидел на заднем ряду — и размышлениями о природе происходящего. Эти-то размышления и привели к пугающему открытию. Двигаясь по рельсам железной логической дороги, Андрей очень скоро пришел к неприятному, но совершенно неопровержимому выводу. Желание убить время оказывалось тождественно желанию хоть немного приблизить смерть (да и в самом названии занятия крылся намек на подобную трактовку). Мысль эта настолько взволновала Андрея, что оставшаяся часть лекции пролетела совсем незаметно. Тем самым время было убито, но это не обрадовало.

Теперь все случилось менее драматично. Мрачные размышления были прерваны появившимися в поле зрения женскими ботинками и узкими джинсами с несколькими светло-коричневыми пятнами — на улице было очень грязно.

— Привет, — сказала Василиса.

Андрей поднял голову, и возникшие ненадолго сомнения по поводу зажатой в руках банки тут же растаяли. Василиса держала такой же оранжевый цилиндр.

— Привет, — сказал Андрей, вставая.

— Вот и я, — сказала Василиса и поцеловала Андрея в губы. — Я не опоздала?

— Нет, — ответил Андрей. — Вроде бы. Часов-то нет у меня.

— Счастливый, что ли? — спросила Василиса.

— Вроде того, — ответил Андрей, допив остатки коктейля.

— «Отвертку» любишь? — спросила Василиса.

— Нет, — снова сказал Андрей, подумав о том, что Дейл Карнеги не одобрил бы обилие отрицательных частиц в его речи.

— Ясно, — сказала Василиса. — Как доехал?

— Хорошо, — сказал Андрей. — Пойдем, что ли.

— Ну, наверное, — сказала Василиса, хитро улыбнувшись. — Хотя здесь неплохо.

— В метро хорошо, — сказал Андрей. — А на воздухе лучше.

Василиса послушно хихикнула.

Андрей направился к эскалатору, а Василиса, переложив банку в левую руку, тут же взяла его под локоть. Действие это, при взгляде со стороны неизменно вызывавшее зависть, изнутри неожиданно оказалось неприятным. Левая рука сразу потяжелела, словно в нее вкололи новокаин. Однако отстраняться Андрей не решился и покорно дотащил Василису до эскалатора, глядя под ноги и даже пропустив мимо ушей какую-то ее ремарку — как раз подошел поезд, его шум заглушил большую часть слов, и Андрей просто кивнул в ответ.