Adrenalin trash

— Дерьмо, — сказал Олег, сев и отвернувшись к окну.

— Покурим, что ли, — сказал Андрей.

Олег ничего не ответил. Встав с кровати, он стал одеваться.

Сесть на диван никто не решился. Открыли две створки и высунулись наружу, как соседи в панельной пятиэтажке. Курили очень медленно. Сначала молчали. Андрей не выдержал первым.

— Что? — спросил он. — Это? Было?

— Это, — сказал Олег. — Химический. Ожог.

— Чего? — переспросил Андрей.

— Он, — сказал Олег. — Причиняет. Ужасную. Боль.

«Да уж, — подумал Андрей. — С таким-то сушняком».

— Решил? — спросил он. — Дойти? До? Последней? Черты?

— Нет, — сказал Олег.

— А? — спросил Андрей. — Что? Кино? Пересмотрел?

— Хотел, — сказал Олег. — Почувствовать себя в полной жопе.

Андрей попытался засмеяться. Со стороны могло показаться, что его мучает приступ удушья.

— Чего? — спросил Олег. — Ржешь?

— Так, — сказал Андрей. — Каламбур.

— Херня это, — сказал Олег, — А не каламбур.

Временами ему удавалось говорить совершенно нормально. Такая стойкость вызывала у Андрея восхищение.

— Крутые, — сказал он. — Таблеточки.

— Да, — сказал Олег, — Уж. Еще. С пивом смешали.

— Подохнуть, — сказал Андрей, — Можно.

Он сказал это по привычке. Обычная фраза для такой ситуации. Однако Олег неожиданно серьезно ответил:

— Можно. Но. Мало. Вероятно. Вот. Если. С водкой.

Андрей вздрогнул.

— Что? — спросил он. — С водкой?

— Подохнешь, — сказал Олег. — Без. Вопросов.

— Лишних? — спросил Андрей.

— Да, — сказал Олег.

Снова замолчали. Андрей некоторое время смотрел на машины внизу. Их крыши и капоты сверкали в свете фонарей. Это завораживало.

«Крутые таблеточки», — подумал он.

— Пора заканчивать, — сказал Олег. — С детством.

— А? — спросил Андрей, — Мы? Не? Закончили? Разве?

— Нет, — сказал Олег.

— И как? — спросил Андрей. — Это? Сделать?

— Не, — сказал Олег. — Знаю. Пока.

Андрей последний раз затянулся и бросил окурок вниз. Воздух был совершенно неподвижным, поэтому окурок летел к земле почти отвесно, взорвавшись в конечной точке фонтаном красных брызг. Андрей вспомнил мультик про Маугли, тот момент, когда человеческий детеныш бил Шерхана по голове горящей веткой.

— Но, — сказал Олег, — Узнаю. Скоро. Жопой чую.

В этот раз Андрей не пытался смеяться. Только улыбнулся и сказал:

— Если. Решишь. Меня. Подключить. Объясни. Сначала. Все. Ладно?

— Посмотрим, — сказал Олег.

Он тоже выбросил окурок, и они вернулись в комнату.

Заснуть в эту ночь не удалось. Под закрытыми веками плавали яркие картины, перекликавшиеся с творчеством Киплинга, и Андрей до утра следил за приключениями тигра и сопровождавшего его шакала.

Никак

Чувство скуки, вызываемое любыми институтскими занятиями, независимо от конкретного их содержания, было, пожалуй, единственным, оставшимся неизменным за полтора года. Марина, как и в первые вузовские дни, по-прежнему с нетерпением ждала окончания последней пары, давясь зевотой и успевая раза три-четыре за занятие поинтересоваться у соседей величиной прошедшего временного отрезка. Звонок приносил облегчение. Но в этот раз, когда Марина вдруг поняла, что чувство скуки — последнее, что у нее (от нее) осталось, она немного испугалась звонку, сигнализирующему об окончании последней лекции. Впрочем, испуг быстро прошел. Выбравшись из аудитории, пропахшей немытыми мужскими телами (в общежитии уже неделю не было горячей воды), она вместе со Светкой отправилась в гардероб.

В гардеробе, как обычно после четвертой пары, когда заканчивались занятия у большинства групп, было очень много народу. Стоял незлой, рождаемый светлыми молодыми голосами шум. Кто-то весело матерился, после чего по толпе прокатывались волны смеха. Некоторые молодые люди, избавившиеся от последних совковых предрассудков, перелезали через стойку и самостоятельно отыскивали свое платье, но большинство все же предпочитало пользоваться стандартной схемой. Вспотевшие гардеробщицы брали сразу по несколько номерков и, надолго скрываясь в лабиринтах вешалок, возвращались к стойке с ворохом курток и пальто (весной их работа стала полегче, и, наверное, по вечерам они мечтали о теплом мае, когда можно будет весь рабочий день разгадывать японские кроссворды, иногда совершая короткий моцион за пальто подверженного болезненному ознобу профессора).

Марина и Светка добыли одежду минут через десять. Потом еще им пришлось подождать, пока рассосется толпа возле единственного на весь институт зеркала, — в основном, конечно, из-за Светки. Марина теперь предпочитала легкую небрежность в стиле, хотя раньше тоже любила подолгу поправлять волосы, глядя в зеркало.

— На работу поедешь? — спросила Светка, закладывая светлую прядь за пробитое тремя железными колечками ухо и любуясь результатом.

— Ну да, — ответила Марина, для приличия проведя по волосам рукой. — А ты?

— He-а, — ответила Светка, размазывая по губам помаду. — Я, — она пошевелила губами, разравнивая слой оральной косметики, — уволиться решила.

— Чего так? — спросила Марина, застегнув верхнюю пуговицу. Несколько секунд она смотрела в зеркало, потом решила пуговицу все же расстегнуть.

— Не знаю, — сказала Светка. — Просто подумала утром, что можно уволиться. Сразу так приятно стало. Прикольно решиться на что-нибудь. Как-то легче на душе делается. Нет?

Она повернулась к Марине и улыбнулась.

— Не знаю, — сказала Марина, внимательно глядя в глаза подруги. Она вдруг представила, как они гаснут — так же, как зрачки девушки из кино. — Наверное. Я не могу пока.

— Чего это ты так смотришь? — спросила Светка, наморщив лоб и скривив сияющие помадой губы.

— Не знаю, — сказала Марина. Она вдруг подумала, что ведь можно все рассказать. И тогда, по всем законам природы, сообщенным телевизором, книгами и журналами, должно стать намного легче.

— Ты меня пугаешь, — сказала Светка.

Марина вспомнила синие круги, когда-то нарисованные на лице Светки крепким кулаком Костика. Точнее, вспомнила она не их, а свой смех.

— Не буду, — тихо сказала Марина, отвернувшись и глядя в пол. — Не буду.

— Что такое-то? — спросила Светка, подойдя и положив руку на плечо.

— Ничего, — сказала Марина, выпрямившись и улыбаясь. — Пойдем.

— Ну, как хочешь, — сказала Светка.

До метро дошли вместе. Там расстались — Светка поехала домой, а Марина — на работу.