Адвокат амазонки

Глава 19

Оглашение приговора было пустой формальностью, поскольку согласно закону судья не имел возможности оспорить оправдательный вердикт присяжных. Глинин зачитал приговор, а потом разъяснил возможности его обжалования.

Теперь у Виталия не было необходимости сидеть за тонированным стеклом на скамье подсудимых, и, сложись обстоятельства по-другому, он мог находиться в зале заседаний рука об руку с адвокатом. Но Дубровская со смертельно-бледным лицом, которому не помогли даже румяна, предпочла занять место в стороне от него, за столом защиты. Бойко стоял в первом ряду среди зрителей и сейчас старательно делал вид, что, кроме судьи, он не видит в зале знакомых лиц. Подсудимый и адвокат существовали порознь, и, кажется, это уже бросалось в глаза. Во всяком случае, прокурор Латынин, не горя желанием петь дифирамбы защите, вскользь заметил, когда они выходили из зала:

– Неважно выглядите, адвокат. Неужели этот прохвост надул вас с гонораром?

Дубровская бросила на него недовольный взгляд и прошла мимо, словно услышав оскорбление. Меньше всего она хотела обсуждать свои проблемы с человеком, который был совершенно прав, говоря ей о том, что она взялась не за свое дело.

Елизавета была уже около своей машины, когда услышала шаги за спиной и знакомый голос:

– Не уходи, Лиза. Давай поговорим.

Конечно, это был Бойко. Елизавете было бы легче, если бы он выглядел сейчас, как она сама, бледным и осунувшимся. Но Виталий не производил впечатления человека, который собирается каяться в своих грехах. Он был полон сил и довольно свеж для человека, последние полгода прожившего в тюрьме.

– Нам есть о чем говорить? – переспросила она.

– Я хотел прояснить вчерашнее недоразумение, – сказал он. – Мне очень жаль, что так все вышло. Может, пойдем в сквер или поедем куда-нибудь, где мы могли бы спокойно поговорить?

У Бойко не было машины, а разрешить ему сесть в свою Елизавета не могла ни за какие деньги. Ей казалось, что он осквернит своим присутствием пространство, которое до этого времени она делила только с Андреем. Она согласилась на сквер. Им нужно было расставить точки над «и».

Они пересекли шумную магистраль и вошли в парк, где в это время суток прогуливались лишь пенсионеры да женщины с колясками. Пустая скамейка оказалась в тени раскидистой липы, напротив заросшего ряской пруда. Они производили впечатление парочки, ищущей уединение.

– Хорошо здесь, – произнес Виталий, блаженно вытянув ноги. Он был одет в модные джинсы и простую хлопковую рубашку, расстегнутую на груди. Кожа его казалось неестественно бледной для середины июля, но ведь он дышал вольным воздухом только три дня.

– Надеюсь, ты позвал меня сюда не за тем, чтобы говорить со мной о погоде и о своих планах на лето? – довольно холодно спросила его Лиза.

Он состроил удивленную гримасу:

– Что случилось? Ты ведешь себя так, словно я оскорбил тебя чем-то. Вчера, у меня в гостях, ты была мила и разговорчива, и я, грешным делом, подумал, что небезразличен тебе.

– Я думаю, что нам не стоит делать вид, что ничего не произошло. Давай обойдемся без долгих вступлений и приличествующих случаю слов. Итак, что в твоей квартире делала Алена?

– Алена?! – Он пожал плечами. – Я думал, вы объяснились вчера. Она пришла ко мне переговорить, как я собираюсь выполнить свое обещание.

– Равно как я пришла обговорить с тобой возможности обжалования! – саркастически заметила Лиза. – Не говори ерунды!

– Если это ревность, то она тебе не к лицу. Замечу лишь, что меня и Алену связывают только лишь деловые отношения.

– Вы были знакомы с ней давно? Так ведь? Не отпирайся. Она вела себя так, словно твоя квартира, равно как и ты сам, принадлежат ей с потрохами и обстановкой. Вы встречались с ней еще до смерти Вероники?

– Ох, да это нельзя было назвать встречами! Клянусь тебе, я не давал ей никаких авансов. Быть может, у нее были какие-то свои фантазии, но я тут ни при чем. Вы, женщины, иногда бываете слишком напористы.

Дубровская отнесла последнее замечание на свой счет и покраснела.

– Ты имеешь право встречаться с кем угодно, – холодно заметила она. – Но теперь мне трудно не усомниться в той сказочке, которую мы вместе рассказывали в суде. Насчет тебя и Вероники.

– По-моему, наш рассказ звучал убедительно, – заметил он. – Во всяком случае, присяжные поверили в него.

– Это теперь не дает мне покоя! – вскочила со скамейки Дубровская. – Сейчас ты хочешь мне сказать о том, что вся твоя история любви – выдумка от начала до конца? Ты обманул эту женщину, да? Ты провел ее так же, как это делал со мной и с присяжными?

– Успокойся, ради бога! – взмолился Виталий. – Я всерьез беспокоюсь за твои нервы. Боюсь, что ты приняла мою защиту близко к сердцу.

– А как это еще могло быть, по-твоему? Ты давал мне читать дневники, произносил трагические монологи. Ты заставил меня поверить в любовь, которой, оказывается, не было! Ты настроил меня против Ярослава! Теперь, когда мы выиграли процесс, ты признаешься в том, что ловко провел всех, включая меня!

– Я не знал, что для адвоката виновность или невиновность клиента имеют такое уж большое значение, – удивился Бойко. – Можно подумать, ты всегда защищала невиновных людей.

– Конечно, мои клиенты, в большинстве своем, не были праведниками. Но ни один из них не придумывал такой спектакль. Никто из них не пытался так вероломно вторгнуться в мою жизнь. Наши отношения перестали быть деловыми. Ты завоевывал мою симпатию умышленно. Ты хотел, чтобы я защищала тебя не только как адвокат, но и как влюбленная в тебя женщина!

– Но ты мне на самом деле нравишься, Лиза, – произнес Виталий. – Вот видишь, приговор вынесен, а я продолжаю говорить тебе комплименты. Разве это для тебя ничего не значит?

– Теперь ничего. – Елизавета уселась на скамейку и вперила свой взгляд в одуванчики, которые качали своими пушистыми головками, словно тоже не верили ни в единое слово Виталия. – Скольким женщинам ты говорил такие слова? Медсестрам в больнице, Алене, а потом еще и Веронике? Ведь ты ее убил, правда? Скажи мне, ведь ты уже добился, чего хотел?

Виталий молчал, развалившись на скамейке, как хозяин парка. Он уже не суетился, стремясь произвести на Лизу впечатление. Теперь ее мнение о нем самом не имело для него никакого значения. Он предоставлял ей право думать о нем все, что она захочет.

– Боишься? – с презрением спросила Лиза. – Ты до сих пор боишься, что тебя осудят, и, как я теперь понимаю, осудят совершенно справедливо. Ты ни минуты не любил Веронику. Ты разыграл ее, так, как разыгрывал меня, своего адвоката. Ты заставил ее поверить в свою любовь, подсовывая ей свои дурацкие картинки, говорил ей прекрасные слова, за которыми скрывалась пустота. Ты довольно талантливо оттер в сторону человека, который по своему малодушию и слабости не мог тебе противостоять. Ты жил с Никой бок о бок, но тихонько встречался за ее спиной с Аленой, удовлетворяя свою похоть. Конечно, чем тебя могла прельстить лысая больная женщина без груди? Ты использовал Веронику, спекулируя на ее чувствах, на ее отношении к тебе...