Адвокат Империи 8

Ладно. Зафиксируем эту мысль.

Что из этого вытекает? Столько народа не собрались бы гурьбой для того, чтобы вычеркнуть Разумовских из жизни просто так. Должна быть причина. Причина серьёзная, которая могла бы окупить те последствия, которые могли наступить с их гибелью. Разумно? Разумно. Идём дальше. Раз было столько подписавшихся…

Нет. Отставить, Саня. Не вариант, что абсолютно все были подвязаны. И вообще, меня сейчас должен интересовать именно Распутин. Почему это для него так важно? Нет, понимаю, что эти договоры штука явно неприятная. Вон, даже твари, которые давали Волкову силу, свалили, когда со мной встретились. Только вот…

Стоп! Раньше я считал, что они сделали это из-за моей способности контролировать чужую волю. Но что, если это не так. Что, если сыграло собственное эго, хотя я тут совсем не причём. Они испугались. Но испугались не меня.

Твари боялись той силы, которой обладал зеркальнолицый говнюк. Почему?

— Нет, — после почти полуминутного размышления произнёс я и посмотрел Распутину в глаза. — Не думаю, что этот вариант возможен.

Григорий ответил не сразу. Лишь поморщился, когда я озвучил свой ответ.

— Похоже, что ты глупее, чем я думал, — пробормотал он.

— Похоже, что вы заплатили чересчур большую цену за то, чтобы спасти жизнь своей внучке после её рождения, — ответил я ему.

В точку. Тут даже он не смог полностью сдержать удивление.

— Что ты сейчас сказал?

Боже, как бы дорого я сейчас отдал за то, чтобы иметь возможность прощупать его эмоции. Едва только мне стоило задать вопрос, как его голос превратился из пусть и жёсткого, но относительно спокойного в скрежет металлического гвоздя по стеклу. Именно такое сравнение подходило лучше всего.

— Вы слышали мои слова, — стараясь сохранять спокойствие ответил я. — И не нужно отнекиваться. Я знаю, что Елена была тяжело больна при рождении. Точно так же, как и то, что вы её якобы «вылечили». Да только вот мы ведь оба знаем, что это не так. Но, видимо, то, что сделали Разумовские, вас не устроило.

— А ты не думал, что мы приняли участие в их убийстве только потому, что это было выгодно Империи? — бросил он в меня вопросом, но я отрицательно покачал головой.

— Нет. Не думаю. Не знаю, каким был ваш сын, но вы, ваше сиятельство, кто угодно, но только не хладнокровный убийца. Иначе, как я уже говорил, мы бы сейчас тут не сидели и не разговаривали с вами. Вы не убили меня даже в тот момент, когда всё, что вам требовалось сделать — это ничего не делать вовсе. Я бы и сам, так сказать, дошёл до кондиции с большой вероятностью. Но нет. Вы всё равно спасли мне жизнь.

— Секундная слабость… — начал было он, но я перебил.

— И тем не менее — это слабость. Пусть даже и секундная. А проявленная однажды, она могла быть проявлена и раньше. Просто так вы не стали бы участвовать в том, что случилось с моими родственниками. Значит, у вас имелась своя, сугубо личная причина. И именно она заставила вашего сына и его жену принять участие в том, что потом назвали «гибелью в авиакатастрофе». Значит, я делаю предположение о том, что Разумовские каким-то образом поучаствовали в спасении вашей внучки. Просто цена, которую мои родственники после этого с вас затребовали оказалась слишком высокой.

Догадки. Сплошные догадки. Правда, они имели под собой кое-какие основания, выстроенные на обрывках информации и том, что я узнал от самой Елены. Плюс небольшой анализ самого Распутина. Но, если я хоть что-то понимал в человеческих эмоциях — похоже, что попал в цель.

Распутин молчал. Слишком долго молчал. Настолько, что я даже начал беспокоиться о том, а не сболтнул ли я лишнего. Вроде бы разложил всё чётко, но…

— Откуда тебе это известно?

Значит, всё же попал в точку.

— Хотите честный ответ? — спросил я его, и Распутин кивнул. — Догадался. Плюс кое-что из разряда «пальцем в небо», если хотите. Сложил два плюс два и, имея в ответе шесть, додумал «икс» самостоятельно.

— А ты умён.

— Хотелось бы так думать, — пожал я плечами. — Просто поймите простую вещь. Я — не мой отец. Я не Илья Разумовский. И их фамилия, как и все возможные притязания не имеют для меня никакого значения. У меня своя жизнь. Своя семья. И именно это для меня важно.

— Любой другой на твоём месте уже помчался бы восстанавливать титул, — хмыкнул Распутин. — Кто не мечтает стать аристократом? Учитывая твой дар… даже странно, что у тебя нет соответствующих амбиций.

— Кто-то однажды сказал, что амбициозные люди слишком часто становятся рабами своих желаний, — отозвался я.

— А я слышал, что без амбиций человек остаётся на месте и только с ними движется вперёд, — парировал целитель.

— Может быть, — пожал я плечами. — Уверен, что у моего отца эти амбиции имелись. Да только где он сейчас?

— Справедливое заявление, — хмыкнул Распутин.

— Всего лишь констатация факта, — не стал я спорить. — А что касается моих амбиций, то они лежат в несколько другой плоскости. Ваше сиятельство, чтобы вы там не думали, но меня не интересуют эти аристократические игры. У меня своя жизнь, и я руководствуюсь тем, что сам считаю правильным…

— Не буду напоминать, что твоего отца и всех его родственников, кроме тебя, убили потому, что кто-то тоже считал это правильным, — напомнил мне Распутин, но я в ответ лишь снова пожал плечами.

— Как я уже сказал, ваше сиятельство, это ваши игры. Вы в них играете. Гонка за властью, влиянием — это, без сомнения, всё очень интересно, но… это не моё. Или что? Вы ждали, что я брошусь восстанавливать свой род. Воевать с вами за власть? Брошу вызов самому императору? Мне же не тринадцать лет, чтобы верить в то, будто наличие у меня такой силы позволит мне пережить столкновение с зубрами, подобными вам. Это не трусость. Просто констатация факта и трезвый взгляд на вещи. Если уж мой отец с тем, что у него имелось, не сумел уберечь себя и остальных, то какие шансы могут быть у меня. Сами видели. Всего пару суток назад я лежал на больничной палате и истекал кровью, находясь на грани смерти.

Распутин ответил не сразу. Вместо этого он встал и прошёл по кабинету. Подойдя к широкому, от пола до потолка окну кабинета, которое выходило на облагороженную территорию клиники, он вдруг спросил меня:

— Александр, чего ты хочешь от этой жизни?

Хотелось, конечно, ответить, чтобы от меня все отстали и дали спокойно жить. Но что-то мне подсказывало, что такой ответ не подойдёт. Хотя бы в силу объективной реальности. Вряд ли мне теперь дадут спокойно заниматься тем, чем я хотел.

Всё. Баста. Кота в мешке не утаишь. Я знал, что рано или поздно, но этот день настанет. И вот сегодня он резко стал значительно ближе.

— Ваша светлость, я бы и рад дать вам однозначный и чёткий ответ, но вы и сами понимаете, что это невозможно. Уже слишком много людей знают о том, кто мой отец. И, как бы мне того ни хотелось, количество тех, кто об этом рано или поздно узнает, будет множиться.

— Что делает мой вопрос только более актуальным. Допустим, только лишь допустим, что кто-то узнает о том, кто твой отец. И они могут…