Адвокат на час

Настя промолчала. Следователь удовлетворенно улыбнулся.

– Значит, на этом и порешим. Сейчас сюда подойдет одна молодая особа, ваш защитник, и мы начнем. Закон есть закон…

Прошло минут пять, и в кабинет, запыхавшись, вошла молодая женщина, по всей видимости, ровесница Анастасии. Она на ходу сняла куртку, размотала цветастый платок на шее и жизнерадостно сообщила:

– Я Дубровская Лиза, адвокат.

После чего она сделала паузу и, сообразив, видимо, что представилась как-то не так, решила быстро поправить положение:

– Дубровская Елизавета Германовна. Вот мой ордер.

Швецов церемонно поклонился, принимая из ее рук бланк с печатью.

– Садитесь… Лиза, – он скривил рот. – Вот ваша подзащитная. Ну, что, начнем?

Он придвинул к себе бумаги и включил настольную лампу.

– Постойте-ка, – опомнилась Дубровская. – По закону, я имею право побеседовать со своим клиентом до начала допроса.

Швецов недовольно посмотрел в ее сторону.

– Тьфу ты! Вам это очень надо?

– Конечно. Кроме того, закон…

– Я сам знаю, что говорит закон.

Он порывисто поднялся.

– Ладно, беседуйте.

Он смерил девушек взглядом, в котором явно читались раздражение и усталость, и, захватив пачку сигарет, вышел в коридор. Настя и Лиза остались одни…

Дубровская, оставшись наедине со своей новой клиенткой, немного смутилась. Чтобы несколько сгладить неловкость, она начала преувеличенно деловито искать что-то в портфеле. Так на столе появились записная книжка и ручка, толстый Комментарий к Уголовному кодексу и коробочка с мятными леденцами.

– Хотите? – спросила она и, не дождавшись ответа, сунула одну пастилку себе за щеку. – Давайте побеседуем.

Она положила себе на колени ежедневник, взяла ручку и с видом примерной студентки уставилась на Настю.

– Ну, и…

– А что вы хотите от меня услышать? – удивилась та.

– Все, что вы захотите мне сообщить. Вас, как я слышала, собираются обвинить в умышленном убийстве какой-то известной дамы. Причем утверждают, что вы совершили ее отравление в корыстных целях. Ради наследства.

– Я никого не убивала, – холодно произнесла Настя.

– Конечно, конечно, – поспешно согласилась Дубровская и перекатила леденец языком за другую щеку. – А кто ее убил?

– Понятия не имею.

– В газетах пишут, что дамочку отравили синильной кислотой. Что вы можете сказать по этому поводу?

– А что я могу сказать? Я ее не травила.

– Но ведь вы были последней, кто общался с этой, как ее… Дворецкой, кажется?

– Ну и что с того?

– Вы, кажется, давали ей какие-то лекарства?

– Снотворное, как она и просила.

– Хм! Снотворное? А не могли вы по ошибке дать цианид?

– Вы что, белены объелись?

– Нет, просто обстоятельства говорят против вас, и, если вы будете продолжать вести себя неумно, боюсь, станет только хуже.

– Я не понимаю вас, – резко ответила Настя.

Взволнованная Дубровская вскочила со своего места и начала прохаживаться по кабинету:

– Я, конечно, не могу с достоверностью утверждать, какие улики имеются у следователя. Но в газетах пишут что-то насчет целой дюжины очевидцев, которые видели, как вы давали лекарство. Понятное дело, будет приглашен эксперт, который составит свое заключение по поводу синильной кислоты.

– Ну и что?

– Как же вы не понимаете? – Лиза остановилась. – Вы будете отрицать очевидное. Не лучше ли строить защиту на том, что вы, к примеру, перепутали коробочки с лекарствами? Ведь вы не медик? Это будет квалифицировано как неосторожное причинение смерти. Там и наказание пустяковое, а если учесть возможности условно-досрочного освобождения…

– Я не путала коробки и не травила Дворецкую. Если вам не по душе моя версия событий, убирайтесь ко всем чертям. Мой жених найдет мне нового адвоката, – сообщила Настя, больше не заботясь о том, какое впечатление производит на своего защитника.

– Ну, зачем же так грубо? – обиделась Дубровская. – Желание клиента – закон, и если вы хотите защищаться таким образом, то я, конечно же, встану на вашу сторону. Просто я хотела как лучше.

– Мне не надо лучше. Мне надо, как должно быть.

Дубровская пожала плечами. Ей не оставалось ничего другого, как подчиниться воле своей новой клиентки…

Логинов оказался прав, и Анастасия в самом деле приобрела известность. Как любят говорить: «В одно прекрасное утро она проснулась знаменитой». Правда, случилось это на тюремных нарах…

Вот уже неделю, как ее имя не сходило с газетных полос, и все российские телеканалы посвятили ей немало эфирного времени, смакуя подробности убийства миллионерши во всевозможных телевизионных шоу и передачах. Кто-то искал аналоги в мировой криминалистике, кто-то раскапывал новые данные о личности Дроздовой, но все сходились в одном, что это преступление займет достойное место в ряду самых громких уголовных дел современности.

Однако Насте и Олегу некогда было пожинать лавры популярности. Девушка привыкала к тюремным будням, а ее жених пытался изо всех сил найти ей достойного защитника. Он мотался по городу, из одной конторы в другую, беседовал с юристами, мысленно тестируя их на порядочность и профессиональную компетентность, но каждый раз с унынием констатировал: «К сожалению, не то».

– А, это та девица, которая подсыпала ядовитый порошок? – спрашивал его известный адвокат. – Пожалуй, я могу ею заняться.

Но Логинов уже спешил прочь.

Большинство защитников заламывали огромные суммы за свои услуги, видимо, полагая, что сто миллионов долларов уже лежат в домашнем сейфе Дроздовой.

Всех мало интересовала она сама. Гораздо больше эмоций вызывало огромное состояние Дворецкой.

– А правда, что она…

Далее следовал очередной бестактный вопрос, который задавался шепотом, с горящими от возбуждения глазами.

– Неправда, – неизменно отвечал Олег и убирался восвояси.

А в родной конторе Анастасии ему так и ответили прямо в лоб:

– Защищать самозванку не будем. Она – пятно на репутации нашего честного коллектива.

Правда, у порога Логинова догнал маленький лысый человечек в клетчатых брюках. Промокнув лысину на макушке носовым платком, он доверительно зашептал:

– Я могу взяться за ваше дело, если вы пообещаете мне десять процентов от суммы полученного наследства, – он затоптался на месте. – Сами понимаете, я должен буду пойти против своих коллег.