Адвокат под гипнозом

– Это я, – сказала она, чувствуя, что у нее во рту становится сухо, как в пустыне. Неужели она волновалась?

– Очень хорошо, милая, – величественно кивнул Лещинский. – У нас к вам маленькое дельце. Где тут у вас можно без помех покалякать?

Это было неразрешимой задачей, потому что, помимо Елизаветы, в огромной комнате сидели за столами еще пятнадцать адвокатов, да еще примерно столько же клиентов. О сохранении профессиональной тайны тут не могло быть и речи. Конечно, для решения наиболее щекотливых вопросов, в том числе финансовых, ее коллеги часто использовали раздевалку, маленькое помещение без окон, доверху забитое коробками с архивными делами. Представив, как вытянутся лица ее гостей при виде убого закутка с зонтами, плащами и пыльным хламом, Дубровская почувствовала неловкость.

Помощь пришла неожиданно.

– Елизавета Германовна, – обратился к ней заведующий конторой. – Вы можете на время занять мой кабинет.

Это был благородный жест со стороны Пружинина, но нежданные гости восприняли его как должное…

Имя Владимира Лещинского само по себе звучало синонимом победы. Все, к чему он прикасался, было обречено на успех. В области уголовного процесса, где традиционно результаты работы защитников весьма скромны, известный адвокат достиг сказочных высот. Не раз его клиенты, заклейменные следствием и оплеванные прессой, оказывались на свободе и как ни в чем не бывало заявляли иски о защите свой чести, достоинства и деловой репутации. Уголовные дела, которые казались крепкими и перспективными, обеспеченными надежной доказательственной базой, начинали вдруг хиреть и рушиться, как только Владимир Лещинский принимал поручение на их ведение. Свидетели путались в показаниях, противоречили друг другу и самим себе. Вещественные доказательства терялись или приходили в негодность. Эксперты давали неясные заключения и допускали ошибки. Присяжные раз за разом, ведомые музыкой хорошо поставленной адвокатской речи, выносили оправдательные вердикты.

В чем был феномен Лещинского? Злые языки утверждали, что все его победы получены сомнительными способами: подкупом свидетелей, бессовестным надувательством присяжных, махинациями с вещественными доказательствами. Но все это говорилось за глаза, поскольку ловкого защитника никто за руку не ловил. Обласканный публикой, он плыл на волне успеха и считался известным светским персонажем: слыл знатоком хороших вин, коллекционировал полотна известных художников, посещал оперу. Его эксцентричность позволяла ему всегда находиться в центре внимания прессы.

Так, в одном из дел Лещинский на глазах присяжных порвал в клочья обвинительное заключение, заявив, что оно «…настояно на страданиях подсудимого, орошено слезами его жены и малолетней дочери». Потрясенные заседатели вынесли по делу оправдательный вердикт. Этот трюк пытались использовать другие защитники, но получали лишь частные постановления от разгневанных судей.

Защищая молодую проститутку, обвиненную в жестоком убийстве сутенера, Лещинский нанял профессионального оператора и представил на суд присяжных небольшой фильм из реальной жизни девушек на улице. Пикантная подробность заключалась в том, что в короткометражке он сыграл роль богатого клиента, интересующегося жизнью вокзальных шлюх. Шокированные присяжные заседатели через своего старшину сообщили председательствующему в деле судье о своем желании вынести оправдательный вердикт немедленно, не удаляясь в совещательную комнату.

Его любовные похождения были не менее захватывающими. Так, в одном из дел, защищая крупного нефтепромышленника, Лещинский во всеуслышание отказался от гонорара, который по слухам исчислялся миллионами. Вместо этого, в оплату своих услуг, он пожелал провести месяц в компании его молодой жены. Жадный до денег олигарх посчитал это выгодной сделкой и с легким сердцем отдал ему красавицу. Трагизм ситуации заключался в том, что мужчины получили, что хотели: один – вожделенную свободу, другой – месяц в объятиях красавицы-блондинки; но вот женщине повезло меньше. В результате отпуска, проведенного с адвокатом на Гавайях, ее оставил супруг, нашедший себе новую пассию. Лещинский дарить ей руку и сердце отказался, заявив, что не испытывал к девушке нежных чувств, а всего лишь получал вознаграждение за свой труд.

Вот такой человек появился на пороге юридической конторы, где работала Дубровская, заявляя о том, что у них есть одно маленькое «общее дельце»…

– До меня, милая, дошли слухи, которым я не хочу верить, – начал Лещинский сразу же, как за ними захлопнулась дверь. – Моего клиента вызывают на допрос. Следователь говорит что-то о проверке версии, которую выдвинул молодой адвокат. Якобы этот уважаемый человек, известный психотерапевт, распространял вещества психотропного воздействия…

Он многозначительно взглянул на Лизу и продолжил:

– Я этому не верю! Не могла молодая способная девушка очернить славного человека. Разумеется, все это проделки следователя, хитрые подковерные интриги, задуманные конкурентами доктора. У богатых и удачливых всегда есть враги. Не сомневаюсь, что вы понимаете меня и полны решимости уладить это маленькое недоразумение.

– Но я… действительно заявляла это ходатайство, – проговорила Лиза, чувствуя, что решимости ей как раз и не хватает.

– Что, милая? Я не расслышал, что вы сказали?

– Я… считаю, что доктор Левицкий в самом деле замешан в распространении психотропных веществ, – выдавила Елизавета, сама пугаясь собственной смелости.

Наступила драматическая пауза. Лещинский рассматривал ее, как диковинный экспонат музейной коллекции, а доктор, возведя к небу полные скорби глаза, только пожимал плечами типа: «За что все это мне, Господи!»

– Милая, – нарушил тишину адвокат. – Нельзя швыряться такими обвинениями. У вас есть доказательства?

– Есть… кое-что, – заявила Дубровская, понимая, что ей терять нечего. – Кстати, меня зовут Елизавета Германовна.

– Очень приятно, – кивнул головой маститый защитник, и в голосе его отчетливо прозвучала ирония. – Так что насчет доказательств?

– Моя клиентка утверждает, что флакон с таблетками ей вручил доктор после сеанса терапии, пояснив, что внутри находится некое седативное средство, которое ей следует принимать строго по схеме.

Лещинский повернулся к доктору. Тот пожал плечами:

– Впервые слышу. У меня нет возможности, как, впрочем, и права, выдавать седативные средства на руки, минуя аптеку. Полный бред!

– Будем реалистами, милая, – сделал заключение адвокат. – Это всего лишь оправдание, которое наркоманка придумала в свою защиту. Вы считаете, что ей кто-то поверит?

– Кристина – не наркоманка и не сумасшедшая. – Голос Лизы даже окреп от возмущения. – У нас есть показания трех человек, которые подтвердят, что доктор Левицкий все же выдал в этот день девушке средство, минуя аптеку.

– Кто же эти свидетели?

– Все очень просто. Это Фиалка, Агент и Супруг.

– Что?! – поперхнулся Лещинский. – Что за чудо-огород?

– Это прозвища моих пациентов из группы «С», – пояснил доктор. – Помните, я вам говорил о них?

– А! Так это ваши сумасшедшие, верно?

– Ну, можно сказать и так, – согласился Левицкий.

– Красноречивые свидетели, – усмехнулся адвокат. – Что-то еще, коллега?

Дубровская могла поклясться, что в слово коллега Лещинский вложил весь свой сарказм, на который только был способен. А, кстати, что еще она могла предложить им в качестве доказательств? Неужели это все? Может, стоило сказать им про тему диссертации и про гипноз?