Афера. Роман о мобильных махинациях

– А влюбленные люди? – Она завела руки за спину, оперлась о подоконник, выгнулась, подчеркивая грудь, и скрестила ноги, перенеся вес тела на левую стопу. Получилось красиво, словно наполненный ветром парус. – У них тоже свой мирок?

– Конечно! – Картье вдруг и сам поразился тому, с какой легкостью и пониманием дается ему эта тема. Раньше ничего похожего с ним никогда не случалось, всегда были какие-то внутренние барьеры, страх того, что не поймут и начнут спорить до посинения, отстаивая свою позицию, или, что еще хуже, начнут высмеивать, обнажив собственную глупость, словно срамное место.

– У влюбленных людей есть свой мирок – часть всеобщего мира, его крохотная территория, куда попасть могут только они. Это в том случае, если оба достаточно умны, опытны и знают, что никого постороннего, будь то хоть самый близкий, самый родной по крови ли и родству, по дружбе ли – человек, допускать в этот мирок для двоих нельзя. Там, в их мирке, все существует только для них и не потерпит чужого вмешательства: добрых, в кавычках, советов родителей, друзей, подруг и психоаналитика. Уверяю, что двое любящих друг друга людей настолько же сильны своей любовью, насколько и уязвимы для таких вот «доброжелателей». И чего те лезут? Им-то какое дело, вроде бы как? А поди ж ты! Кто-то из чисто спортивного интереса, кто-то из зависти, кто-то из убеждения «я лучше знаю, что нужно моему ребенку». Мирок влюбленных – это идеальная среда для них. И в нем им настолько хорошо, что они тоже поют. Между ними словно струны натянуты, и переборы такие, что иной раз, видя влюбленную пару, просто заслушиваешься их песнями. Их ощущаешь скорее интуитивно, слов не разобрать, но они прекрасны.

Лена слушала его, словно зачарованная. После того как Виктор закончил, она еще некоторое время сидела молча, словно проживая за секунды всю свою предыдущую жизнь заново. Наконец очнулась, подняла руки к голове, потерла пальцами виски, вздохнула:

– А ты хороший рассказчик. И умный. Сразу чувствуется богатый житейский опыт, понятно, что ты все это не с чужих слов, а сам прожил и пережил. С ума сойти. Наваждение какое-то. Я никогда раньше ни от кого ничего подобного…

Спохватившись, что сказала лишнее, Лена резко встала и протянула Картье руку. Она как-то очень странно улыбалась, и Виктор не мог понять, что означала ее улыбка. А это была маска, под которой Лена спрятала свои эмоции, навеянные разговором с этим человеком. Она умела владеть собой, слыла самой сильной, мудрой и счастливой среди своих многочисленных подруг и до сегодняшнего вечера сама верила в то, что с ней все нормально, она в порядке, счастлива со своим супругом тем незаметным, неощутимым, ненастоящим счастьем, о наличии которого просто знаешь, и это успокаивает.

Виктор осторожно пожал ее холодные пальцы. Чересчур холодные. Так бывает по нескольким причинам. Почему-то он не ожидал, что они окажутся такими холодными. Стресс? Она устала? Внезапно почувствовала себя нехорошо?

«Зацепил я ее», – подумал Картье после того, как за Леной закрылась дверь, и блаженно потянулся. Хрящи у него были отменными, и нигде ничего не хрустнуло. Здоровый, молодой, сильный и умный мужик. Легкие еще не изгажены сигаретами, печень еще не распухла от алкоголя. Очень хитрый, очень расчетливый. Но, одновременно с этим, способный на чувство такой силы, о котором и не подозревал. Картье при всей силе своей интуиции не видел столь очевидного, ближайшего своего будущего. Не видел, что стоит на кромке огромного, заросшего ромашками и одуванчиками поля, по которому навстречу ему летит, едва касаясь земли, его рыжая, прекрасная любовь. Нужно сделать шаг навстречу. Всего один шаг…

8

Его совсем недолго мариновали на reseption. Все-таки это была серьезная структура, и смазливая секретарша с измученной солярием кожей проводила Виктора в переговорную комнату, как только уточнила, в какой именно из десятка комнат назначена у этого визитера встреча с самим Шединым.

Виктор посмотрел на смазливую секретаршу, остался равнодушен к ее простоватой, вульгарной прелести. «Соска чья-то, – сперва подумал Витя, но потом сам же с собой не согласился. – Небось, папик у нее какой-нибудь. Хотя место у девочки не статусное. Значит, нет у нее папика. Обычно, которые с папиками и при работе, те все больше в продажах или маркетинге обретаются. Хотя кто там что знает? Может, ее папику нравятся секретарши? Может, это для него наилюбимейший вариант?»

– Девушка, скажите, вы замужем? – поинтересовался Картье у секретарши, пристально наблюдая за выражением ее лица.

– Господин Шедин будет через 10 минут, он просил передать, что задерживается на совещании. Я вижу, что вы предпочитаете американу без сахара и сливки отдельно. Сейчас я принесу ваш кофе. Я хорошая секретарша, я отличная секретарша, я феноменальная секретарша, и у меня невероятный жизненный опыт, несмотря на мой обманчиво-нежный возраст. Да, я замужем. У меня двое детей и муж промышленный альпинист. И я с ним очень счастлива. Еще что-нибудь желаете спросить? Сладости к кофе?

«Умыла, – поразился Виктор. – Во дает!»

– Простите, я не должен был… – начал Картье, но она с усмешкой прервала его:

– Что, вы на самом деле поверили в альпиниста и детей?

– Гм… Нет, не поверил. Вы не похожи на жену мойщика стекол, – проявил находчивость Картье, выходя из ситуации.

– А на кого я похожа? – с вызовом спросила секретарша и заняла выигрышную позу: чуть касаясь руками спинки стула, отвела назад плечи и очертания ее груди под кофточкой стали более соблазнительными. Все они делают это, когда есть что показать.

– На девушку, которая знает, что нужно мужчине. С кофе вы меня удивили, я именно такой и люблю, – приврал Картье, который любил латте.

Польщенная секретарша удалилась и вскоре вернулась с подносом. Но продолжить флирт не удалось, так как практически следом за ней в переговорную комнату вошел человек, одним взглядом своим заставивший Картье встать.

Дмитрий Шедин был невысокого роста. Его овальная голова, поросшая, словно заполярная сопка, редкой растительностью, покоилась прямо на плечах. Признаков шеи не наблюдалось. Картофелина носа самодовольно топорщилась над двойным подбородком и полными губами. Уголки рта при этом были опущены, и казалось, Шедин скептически улыбается, что вполне соответствовало его должности. Глаза у него были не большие и не маленькие, не круглые и не овальные, а какие-то никакие, словно их и вовсе на лице не присутствовало. Обычно глаза – зеркало души и сразу запоминаются, а вот у Шедина такой «запоминалки» не было. Он обладал настолько заурядной, невыразительной внешностью, настолько был «человеком толпы», что воспроизвести его портрет уже спустя пять минут после расставания с ним вряд ли кто-либо смог. Естественно, при условии что этот «кто-то» не работал там же, «в органах», где в свое время работал сам Шедин и где такая «смазанная» внешность считалась очень даже важным фактором для сотрудника.

Лоб у собеседника Картье был чуть посыпан оспинами и веснушками, рук он не прятал, что выдавало в нем человека, уверенного в себе. На нем был недурной костюм, дурно, впрочем, на нем сидевший, голубая рубашка без галстука, а из нагрудного кармана пиджака торчала почему-то короткая пластиковая линейка. Такие еще кладут в канцелярские наборы. Картье назвал Шедина «коротышкой», немедленно представил себе, как тот измерял линейкой из канцелярского набора свой пенис, уединившись для этого в туалетной кабинке, и очень искренне улыбнулся, отвечая на представление и рукопожатие Димы.

– Прошу садиться, – бросил Шедин и сам уселся напротив Виктора. – Я вас внимательно слушаю. У нас всего пятнадцать минут от силы, потом мне необходимо будет уехать, поэтому постарайтесь быть лапидарным и внятным.

– Безусловно! – уверил Картье, быстро раскрывая и раскладывая на столе прихваченные материалы. Затем, словно спохватившись, что за ненужную ерунду он делает, Виктор прервал свое занятие и тепло поглядел на Шедина.

– Дмитрий, я думаю все, что я тут хочу вам показать, вас не удивит. У меня компания пополам с моим институтским приятелем, – соврал Картье, придав себе для солидности статус собственника. – Мы занимаемся в том числе и мобильным контентом, вернее, начинаем им заниматься. Производить – это одно, а вот самостоятельно распространять, сами понимаете, нам весьма накладно, да и эффект не тот. Выхлоп слабенький, при больших затратах на рекламу. Оно нам не надо, как говорится. Нам бы к вам, под теплое крыло, – проникновенно улыбнулся Картье, а осторожный Шедин лишь усмехнулся в ответ, давая понять, что он не против послушать, о чем Виктор расскажет дальше.

– Знаете, я профессионально подхожу к вопросу нашего возможного сотрудничества. Вот здесь, – Картье извлек из кармана заранее приготовленный, вчетверо сложенный листок, – мои выкладки с приблизительным расчетом эффективности. Не угодно ли вам ознакомиться?

С этими словами он подал листок Шедину, а тот листка в руки брать не стал, коротко бросив:

– Разверните.

Картье ладонью разгладил лист, распластал его по столу и придвинул Диме. Шедин, опустив глаза, стал читать. В листке было совсем немного информации. Всего две строчки. Первая такая: «сто тысяч долларов сразу». Вторая «25 % ежемесячно». Картье понимал, что в переговорной комнате нельзя озвучивать ничего подобного, да и видеокамера наблюдения, которой вроде бы и не было, все-таки могла откуда-нибудь наблюдать за ними сейчас. Поэтому текст на смятом листке он написал очень бледным карандашом. Ни одна, даже самая чувствительная камера ничего не увидит. Мало ли, что за листок? Тем, кто прослушивает все переговоры (а о такой практике уж кому-кому, а Виктору-то было хорошо известно) было бы не к чему подкопаться.