Афганский рубеж 3

Техники справа и слева показали мне поднятые вверх большие пальцы. Но ещё не всё.

Свалится с домкратов никак нельзя. Если такое произойдёт, люди вокруг меня могут погибнуть. А под фюзеляжем, прямо скажем, обречены.

Пока техники выставляют ещё два домкрата, держу вертолёт не шевельнувшись. Наземному составу понадобились секунды, чтобы закончить приготовление.

— Медленно. Педаль, а затем шаг-газ. Ручку сильно не тормоши, — сказал Евич.

Я опять осторожно опускаю вертолёт и чувствую касание задней частью домкратов. Совсем немного и вертолёт «сядет» задней частью. Очередное ощущение упора. Да! Вертолёт на четырёх опорах!

— Сидишь. Молодцом! — замахал руками радостный Евич.

Но и это ещё не конец. Не знаю, что они там все видят снаружи, а я чувствую вибрацию. Будто я на тонких спичках сижу.

— Все в стороны! Буду полностью опускать рычаг шаг-газ и выключать двигатели, — громко сказал я в эфир.

Евич всё понял и быстро разогнал всех на безопасное расстояние. Как только двигатели начнут выключаться, пойдёт разбалансировка. От вибрации вертолёт может свалиться с домкратов. И я уже никак не смогу на это повлиять.

В наушниках прозвучал голос Андрея Вячеславовича, что все отбежали. Сил удерживать вертолёт почти нет. Надо заканчивать.

Медленно убираю «коррекцию» на рычаге шаг-газ. На указателе оборотов несущего винта показания уменьшаются. Пока всё нормально, но теперь буду выключать правый двигатель. Схватился за стоп-кран и закрыл его.

И тут вертолёт резко дёрнуло влево. Рефлекторно начал давить на правую педаль, но рулевой винт в данном случае уже мне не помощник. Ми-24 начал ходить ходуном на домкратах. Вот-вот свалится!

— Стоять, — громко сказал я, будто это сейчас поможет.

Но вертолёт устоял. Теперь левый двигатель нужно выключить. Рывок будет гораздо сильнее.

Выключаю стоп-краном и второй двигатель. Вибрация и разбалансировка пошла ещё сильнее. Рвануло в левую сторону так, что я уже начал щупать ручку аварийного сброса входной двери справа. Мгновение и Ми-24 успокоился.

Сразу стало так тихо. На ручку управления упали две капли пота. Над головой несущий винт уже замедляет вращение.

Я выдохнул и расслабился.

— Леденец, 330й посадка. Всем большое спасибо, — доложил в эфир.

— Мы старались! — радостно сказал руководитель полётами.

Ещё с минуту никто не решался подойти. Все выглядывали из-за машин, пытаясь оценить насколько устойчиво стоит вертолёт на домкратах.

Да я и сам боялся резко пошевелиться или тронуть что-то лишнее в кабине. Аккуратно отстегнул парашют, выключил аккумуляторы и быстро вылез из вертолёта. А точнее спрыгнул на бетон, отошёл на несколько шагов и посмотрел на Ми-24.

Винты ещё вращались, а сам вертолёт спокойно стоял на четырёх домкратах. Посадка, хоть и выдалась нервной, но того стоила. Не помешало бы в инструкцию экипажу внести мой случай как вариант действий при невыпуске шасси. Правда, только как возможный, а не основной.

Со всех сторон к вертолёту начали подходить люди. Многие аплодировали и подбадривали меня. Но у меня было ощущение, что вертолёт ещё нас сейчас удивит.

— Стоять! — крикнул я и был прав.

Несущий винт медленно вращается и останавливается. В этот момент сами начали открываться створки. Показались потёртые пневматики колёс. Шасси просто «вывалились» из убранного положения.

Очередная молчаливая пауза, нарушаемая дуновением ветра и шумом двигателей машин. Я повернулся и посмотрел на зама по инженерно-авиационной службе.

— Ну вот, а мы ломами били, домкратами подпирали. Сами вышли, — улыбнулся я и смахнул пот с лица.

Теперь уже меня начали поздравлять вовсю. После техники установили стойки шасси на фиксаторы и медленно уменьшили длину домкратов. Вертолёт опустился на бетон и застыл.

Началось бурное обсуждение произошедшего, а ко мне уже на полном ходу шли Евич и Медведев с командиром полка.

— Упало давление в гидросистеме, и, естественно, упало «противодавление», — объяснил один из инженеров молодому технику за моей спиной, пока я ждал начальство.

Как только Геннадий Павлович подошёл, я приложил руку к голове и начал докладывать.

— Видел всё. Молодец, Сан Саныч, — пожал мне руку начальник Центра и приобнял за плечи. — Завтра ты и экипаж на работу не приходите.

Неплохое поощрение. Особенно если брать во внимание, что на завтра намечен очередной парко-хозяйственный день.

Следом за ним поздравили и командир полка вместе с Евичем.

— Вам, Вячеславович, спасибо огромное за подсказки, — поблагодарил я.

— Пустяки. Мне самому было интересно, справишься или нет. Случай уникальный. В моей практике такого не было, — ответил Евич, подойдя ближе к вертолёту. — Осталось найти дефект.

Андрей Вячеславович подошёл ближе к Медведеву, и они начали о чём-то шептаться. Я снял шлем и начал прислушиваться, но голос командира полка заглушал переговоры Геннадия Павловича и Евича.

— Пока не найдём, эти вертолёты к полётам не подпускать, — дал команду Медведев, но Андрей Вячеславович решил его переубедить.

— Геннадий Павлович, вы же знаете, куда пойдут эти машины. Задача очень важная. Аппаратура на борту и сами вертолёты должны пройти обкатку в боевой обстановке.

— Вот найдёте причину тогда и будем разговаривать. А пока никаких полётов. Не вы, Вячеславович сидели в кабине, а мой лётчик.

Евич кивнул, а к Медведеву подошли военный представитель завода-изготовителя и представитель с КБ Миля.

Разговор они продолжили уже рядом с командирской машиной. Видно было, что они пытаются унять гнев Геннадия Павловича.

— Не получилось договориться? — спросил я у подошедшего ко мне Евича.

— Нет. У нас сроки уже горят. Неделя, как мы должны быть в Афганистане, а мы только тут закончили. Ты же видел новое оборудование. Развиваем линейку Ми-24.

Евич дело говорит. В этом времени в Ми-24ВП раньше, чем в моё время появились такие вещи, как управляемые ракеты «Атака» и её модификация «воздух-воздух» 9М2200.