Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Афганский рубеж 4
Шрифт:

Она быстро определила медсестёр к разведчикам, а сама продолжила идти в мою сторону. Всех наиболее тяжёлых пациентов оставили в Кандагаре.

У тех парней из группы Саламова, что прилетели на базу, были небольшие ушибы и царапины. Их встречали сослуживцы из отряда специального назначения. Рашид уже докладывал командиру о результатах рейда, а с остальными уже работали медсёстры.

— Виталий Иванович, вам не надо в штаб? — спросил Римаков и Казанов молча кивнул.

— Максим Евгеньевич, меня быстро обработают, и всё. Дальше свободен.

— Не стоит. Мы сейчас ещё

пообщаемся с группой лейтенанта. Кое-что выясним, а вы пока развлекайтесь… ой, то есть лечитесь, — поправился Римаков, и они быстро ретировались с Казановым.

Только двое «комитетчиков» отошли в сторону, как подскочила ко мне Антонина. И если быть до конца честным, я был ей рад.

— Саша, ну я же просила быть аккуратнее. Посмотри на себя. Форма грязная, в крови. Ещё и не в твоей небось… — продолжила причитать Тося, осматривая меня.

Не могла найти другого места для обследования. Вызвала бы к себе и там бы я хоть до пояса разделся. Авось и на чай «нарвался» заодно.

— Антонина, всё нормально…

— Нормально, это когда ты дома с женой. На даче работаешь. Картошку копаешь, травку пропалываешь. А ещё нормально, это когда ты на своём вертолёте прилетаешь домой, а не в грузовой кабине с группой эвакуации. Специально рисковал?

Ну вот опять начала! Как будто нравоучения от старушки слушаю. Надо что-нибудь ей сказать такое, чтобы она сильно задумалась.

— С точки зрения банальной эрудиции, в аспекте призматической парадоксальности, цинизм твоих слов ассоциируется мистификацией парадоксальных иллюзий, — сказал я с видом настоящего учёного.

Стопроцентное попадание! Тося после услышанного чуть не выронила медицинскую сумку. Ещё несколько секунд она пыталась понять сказанное.

— Ты… эт самое… ну я поняла, что по-другому было нельзя, — ответила Тося и, забрав сумку, развернулась в сторону медицинского пункта.

Не сказать, что у неё было расстроенное лицо. Всё же, она хотела мне помочь.

Тося отошла на пару шагов и повернулась ко мне.

— Саш, давай чай попьём. Ты ведь сам говорил, что мы же не чужие друг другу люди, — предложила Тося.

— Не возражаю, — ответил я и Антонина обозначила мне время прибытия в медицинский пункт.

Видно, что моё согласие её немного обрадовало. Тося развернулась и зашагала к модулю, где было её рабочее место. Ну и конечно же, она не могла не покрутить бёдрами в этот момент.

В моей комнате уже шёл обыск, так что добраться до своих вещей сразу не получилось. Приведя себя в порядок, я прилёг и уснул.

На чай к Антонине я в этот день не попал. Не получилось и на следующий. Более того, мне постоянно нужно было находиться на расстоянии вызова в кабинет особистов или на разговор с Казановым или Римаковым. Чаще всего вызывали сотрудники особого отдела.

Работа шла крайне серьёзная. Приезжали важные люди и с Кабула, и с Москвы. Такой инцидент пройти бесследно не мог.

Спустя неделю меня наконец-то вызвали к себе Максим Евгеньевич и Виталий Иванович. Если быть более точным, мне было указанно прибыть в кабинет командира отдельной вертолётной эскадрильи.

Войдя в штаб, я встретился с лейтенантом Саламовым. Рашид меня

крепко обнял, будто старого друга.

— На беседу? — спросил он.

— Да. Уже как на работу хожу общаться.

— Это хорошо. Мы так и не пообщались после нашего возвращения. И не отметили этот момент, — улыбнулся Саламов, щёлкая себя пальцами по сонной артерии.

Мы в течение пары минут пообщались и разошлись. Заставлять ждать кураторов не стоит.

Постучавшись в дверь кабинета, я получил разрешение войти. Зайдя в помещение и закрыв за собой дверь, быстро осмотрелся.

Всё как и всегда при таких вызовах. Один сидит за столом, второй — в стороне и контролирует меня сбоку.

Было единственное и очень серьёзное отличие — не работал кондиционер. А в июне в Лашкаргахе это почти гарантирует, что в помещениях будет парилка. Я с первого шага почувствовал, что в кабинете дышать практически нечем.

Максим Евгеньевич махал на себя тетрадью. Рубашку он расстегнул почти до пупка, показывая густую растительность волос на груди.

Виталий Иванович был более стойким. Он спокойно сидел у стены и медленно истекал потом, держа в руках только платок.

— Кондиционер сломан, так что будем терпеть, Сан Саныч, — тяжело произнёс Римаков и показал на стул.

Как только сел, сразу почувствовал, что предыдущий гость здесь тоже потел изрядно. Задница моментально намокла от влажной поверхности сидушки.

— Как видите, нам тоже несладко во время допроса, — улыбнулся Максим Евгеньевич, достав из портфеля папку.

Как-то уж очень знакомы мне цифры, которыми она подписана. Где-то уже фигурировало число «880».

Память сработала моментально. Именно эта папка была при Максиме Евгеньевиче в первый день нашего знакомства.

— Давайте к делу. Ситуация сложная. Нам с Виталием Ивановичем дали много серьёзных пи… письменных рекомендаций. Всё я зачитывать не буду, но хочу показать вам одну газету.

Виталий вытащил из портфеля свёрнутый экземпляр печатного издания. Это была пакистанская газета «Дэйли Джанг». Печатный язык у неё — урду, так что я ничего здесь не смог разобрать.

А вот узнать на первой полосе Евича получилось без проблем. Видимо, уже дал интервью зарубежному изданию.

— Скотина. Даже не понимая, что он тут наговорил, хороших слов не было однозначно, — предположил я.

— Сказал он много, но ничего оригинального. В ЦРУ как будто только одну речь придумали и перебежчикам суют, — ответил Виталий и положил сверху ещё одну газету.

Это уже была официальная газета Пакистана «Рассвет». Тут уже интервью было на английском. Я напряг все извилины и быстро пробежался по тексту.

— «Я принял это решение в связи с недовольством этой страной. Я был лучшим пилотом-испытателем вертолётов в СССР. Но с молодых лет я понял — идеи коммунизма и социализма бред. Они губительны для человечества. Я обнаружил, что эти идеи служили только партийной номенклатуре, а простой народ так и остался рабами. Но в западной культуре я увидел свободу от этого рабства. Цветущий сад по сравнению с заросшим сорняками полем…». Меня выворачивает от него, — сказал я, отложив газету.

Поделиться с друзьями: