Афганский рубеж 4

— Не дозовешься никого. Сейчас твоего коллегу перевяжем и пойдём на север. Завтра нас должны будут забрать, если не выйдем на связь.

Я посмотрел на радиста, который колдовал над аккумуляторами.

— Как мне сказал Рахметов, вам команды не поступало никакой. Верно?

— Как же, поступало, — произнёс лейтенант и вытащил пистолет из кобуры.

Сзади ко мне подбежали двое и быстро схватили под руки. Автомат я вскинуть не успел.

— Ты чего, лейтенант?

— Команда была взять живыми двух лётчиков-предателей. Фамилии Казаков и Клюковкин.

Глава 3

Сначала подумал, что у меня солнечный удар. Какие-то галлюцинации на фоне усталости и жажды. О каких предателях говорит Саламов?

— Автомат отдай по-хорошему. У нас приказ тебя и твоего друга доставить в Кандагар. Так что не глупи, — произнёс лейтенант.

Рашид держал меня на прицеле, пока двое других проверяли, нет ли у меня ещё оружия. Вступать врукопашную с целой группой разведчиков даже в здоровом состоянии опрометчиво.

— Перегрелись, парни? Что за цирк? — удивился я.

— Шапито с последующим антрактом. Только в нём вместо чая будет пуля в затылок, — посмеялся за моей спиной один из разведчиков.

— Оборжаться! Ещё раз спрашиваю, какого хрена происходит, Рашид? — возмутился я, смотря в глаза лейтенанта.

— Много разговариваешь! — рыкнул на меня сзади второй боец и схватил за руку.

Может у этих парней есть приказ меня и Петруху взять живыми, но «тыкать» не позволю.

Только парень начал заламывать мне руку, как я выкрутился и сбил его с ног. Тут же заломил ему кисть. Второй боец уже рванул на меня, но получил удар ногой в живот и отлетел к скале.

— Стоять! — крикнул лейтенант, угрожая мне оружием, пока я выкручивал руку бойцу.

— Пусти, говорю, — застонал боец.

— Пустите, товарищ капитан, — поправил я схваченного мной бойца.

— Пусти… те, капитан, — повторил подчинённый Саламова.

— И так сойдёт, — ответил я и ослабил хватку.

Рашид опустил пистолет и подошёл ближе. Со всех сторон на меня были направлены стволы автоматов других бойцов. Естественно, что одно моё резкое движение, и меня расстреляют.

— Тебе всё равно не уйти, капитан, — сказал Рашид, убрав в кобуру пистолет и показав открытые ладони.

— Никуда и не собирался от вас бежать. У меня друг ранен. Ему помощь врачей нужна. Шёл бы я за ней в Афган, если б был предатель? Сам подумай, лейтенант, — сказал я.

Рашид почесал затылок. Я подошёл к лейтенанту вплотную и не сводил с него глаз. Саламов дышал как паровоз. Будто пытался успокоить надвигающийся на него гнев.

— А теперь прикинь по времени. Время моего взлёта 6 часов утра. Через 50 минут мы с товарищем вступили в бой с бывшими коллегами. В 7:00 я уже был на земле, а сейчас на часах 8:20. Не быстро ли меня записали в предатели?

Лейтенант причмокнул и посмотрел на ефрейтора, который первым нас обнаружил.

— Рахметов, это про них ты докладывал, когда видел несколько джипов? — спросил лейтенант.

Похоже, что группа разведчиков вела наблюдение уже давно. Осталось понять, что именно они видели.

— Да. Капитан разговаривал с ними, а потом вмазал человеку в такой же, как он форме, — сказал Рахметов, спустившись со скалы.

Лейтенант сощурился и подошёл ближе к ефрейтору. Молодой командир разведчиков внимательно выслушал подчинённого, который ему рассказал, что он видел нас рядом с наёмниками.

— А потом их духи погрузили в машины.

Рашид был весь в сомнениях. Понятно, что ему проще всего выполнить приказ и доставить нас с Петрухой в Кандагар.

— И что с того? Вы могли украсть вертолёт, а потом заказчики угона вас кинули. Так ведь было, гражданин капитан? — посмотрел лейтенант на меня с пренебрежением.

— Действительно! Нас двоих кинули, а третьего себе оставили. Правильно говорю, товарищ ефрейтор? — спросил я у Рахметова.

Лейтенант задумался и вопросительно посмотрел на подчинённого.

— Было такое? — уточнил он.

— Да, — ответил ефрейтор.

— Выходит, лётчиков было трое, — предположил боец, которому я заламывал руку.

Он поднялся и отошёл в сторону, присаживаясь на камни.

— А вертолётов два. Почему я должен тебе верить? Может вы хотели два вертолёта украсть, — продолжал рассуждать Рашид.

— Может. А может и нет. А может мы соберёмся и пойдём с территории Пакистана побыстрее?

— Командир, тут в паре километров кишлак Чагай. Там, наверняка, местный начальник уже всех под ружьё ставит, чтобы пойти в горы за головами шурави, — подсказал кто-то из бойцов Рашиду.

Саламов посмотрел на часы и поправил разгрузку на груди.

— Доберёмся до Кандагара, там и пускай разбираются. Надеюсь, связывать руки не нужно, Александр Клюковкин?

— Не нужно. Воды дадите? В горле пересохло, — сказал я, облизнув высохшие губы.

Мне дали попить воды и мы всей группой выдвинулись в сторону границы.

Петруху перевязали и положили на брезентовые носилки. Я предложил помочь тащить его, но мне было указано другое место в походном порядке группы — центре так называемого «ядра».

Естественно, что со мной рядом была и охрана. Сторожил меня ефрейтор Рахметов и тот самый боец, которому я заламывал руку.

— Как зовут? — спросил я, когда мы прошли пару сотен метров в полной тишине по горному хребту Чагай.

— Вася.

— Сан Саныч, — протянул я руку, но парень не сразу решился мне её пожать.

— У вас мощный хват. Чуть не оторвали с корнями. Кисть до сих пор болит.

— Ну ты сам первый начал.

Миновав очередной горный проход, мы очутились на небольшом плато между двух горных хребтов: впереди — выход в пустыню, сзади — перевал.

Мы начали спускаться с горных вершин. Слева оставили перевал Шибьян, через который вполне можно было проехать на машинах.

Петрухе понадобилась обработка ран. Последние минуты он сильно хрипел и стонал. Саламов объявил об остановке и выставил охранение, пока санинструктор осматривал моего товарища.

— Крови много потерял. Надо его быстрее доставить на базу, — сказал сержант, вкалывая укол Петрухе.

Казаков пытался улыбаться и смотрел на меня бесцветными глазами. Что-то пытался сказать, но не мог произнести и слова. Его бледные потрескавшиеся губы беззвучно шевелились.