Афганский рубеж 4

Виталий объяснил, что в интервью Евич сказал, что будет делиться секретами советских разработок в области вертолётостроения.

Это мощный удар по всей отрасли. Этот предатель знает очень много. Неудивительно, что его оставили в живых даже после потери вертолёта.

– Так что, как вы уже поняли к вам, Сан Саныч, претензий нет. По ходатайству нашего Комитета вы будете представлены к награде. Поздравляю! – объявил Максим Евгеньевич, встал с места и протянул мне руку.

Не мог я не пожать её в ответ, да и Виталий тут рядом тоже поздравил.

– Спасибо, но радости особой я не испытываю.

– Понимаю, Александр. Мы с Виталием Ивановичем тоже.

Что-то мне подсказывает, что моих кураторов не наградят точно.

– В отличие от Вас, мы с Максимом Евгеньевичем получим пи… письменные рекомендации в очень грубой форме. И временное отстранение от работы, – добавил Виталий.

– Но нет ничего более постоянного, чем что-то временное, – подытожил я.

– В точку, – ответил Римаков и закурил.

Виталий тоже достал сигарету, но потом передумал.

Максим Евгеньевич прошёлся по кабинету и несколько раз хлопнул себя по лбу. Казанов тоже сидел прищурившись, и смотрел на меня. Странным выглядит его взгляд. Я бы назвал его подозревающе сомневающийся.

– Сан Саныч, у меня вопрос. Может что-то вы заметили у этих наёмников? Разговаривающий с вами Патрик, если верить описанию, мог являться канадским «солдатом удачи» Патрисом Брюдо. Но он был убит в Анголе. Что ещё у них было?

Покопавшись в мыслях, я вспомнил только одну отличительную особенность – татуировку у Патрика. Но про неё я уже говорил.

– Татуировка у него была.

– Не совсем то, что нужно. Какие-то названия, имена интересные… – начал Виталий, но я его перебил.

Мне вспомнилась сама татуировка, которую решил «комитетчикам» описать.

– А что могут означать буквы B, R и I под татуировкой в виде горы…

– Как у кинокомпании? – хором спросили двое представителей КГБ.

– Вроде того.

Римаков и Казанов переглянулись. Быстро утеревшись от пота, Максим Евгеньевич сел напротив меня.

– БлэкРок Интернешнл. Частная военная компания, которая даст фору любой армии в мире. Кроме нашей.

В своём прошлом я таких парней и не помню. Но раз Римаков стал таким серьёзным, значит, к этим наёмникам следует отнестись как к сильному противнику.

– Спектр задач у этих подонков очень большой. От охраны нефтяных объектов до проведения революций в странах. Я удивлён, что они оставили тебя и твоего Петруху в живых, – сказал Максим Евгеньевич.

– Видимо, им нужно было чем-то заплатить духам. Денег пожадничали, а двух ценных пленных, пожалуйста, – предположил я.

Виталий и Максим Евгеньевич одновременно пожали плечами.

– Это очень хорошо, что вы нам дали более полное описание татуировки. Сотрудники БлэкРок очень гордятся принадлежностью к компании. Поэтому могут и по татуировкам выставлять своё членство в ней на показ. Глупость, но они так делают, – сказал Виталий.

В кабинете воцарилась тишина, нарушаемая шелестом бумаг, которые просматривал Римаков.

– Пока что, Сан Саныч, наслаждайтесь вашей службой и принимайте поздравления по случаю награждения.

– А дальше?

Римаков закрыл папку и внимательно посмотрел на меня.

– Игра только началась.

Глава 6

Крепкий сон в модуле – редкость для этих мест. Жара не позволяет долго спать, чтобы не умыть лицо из ведра, стоящего рядом. Постоянные отключения электроэнергии в Лашкаргахе были не в новинку. Потому и спасительное жужжание кондиционера, дающего прохладу, не всегда наполняло комнату.

Зато сейчас кто-то громко стучится в дверь. Перевернувшись набок, я сел на скрипучую кровать и попытался в темноте найти тапки.

– Товарищ капитан Клюковкин! – прозвучал за дверью голос солдата, дежурившего в нашем модуле.

Всегда знал, что лучший будильник – дневальный на «тумбочке».

– Понял, понял! Встаю. Спасибо, – крикнул я и солдат ушёл, тихо стуча по полу каблуками сапог.

Я преодолел сонное состояние, обулся и направился умываться. Сегодня день моего убытия в Союз. Пока чистил зубы и смотрел на отражение в зеркале, вспоминал прошедшие дни.

После разговора с Римаковым и Казановым минула целая неделя.

Испытательную бригаду полностью «выпотрошили», «выпросили» и отпустили на пару дней раньше. Я же ещё ходил к особистам и приезжим «комитетчикам» на несколько встреч, уточняя некоторые моменты произошедшего инцидента. Хотя, данному событию слово «инцидент» слабо подходит.

После разговора со мной Римаков и Казанов исчезли в буквальном смысле. Сами особисты из Кабула делали вид, что в Лашкаргахе будто и не было этих двоих.

Зато вопросов задавали столько, что я удивлялся, их фантазии. Больше всего интересовали признаки, по которым я понял, что меня хотят сбить. Видимо, выпущенная в меня ракета таковым не является.

И в конце каждого допроса самым любимым выражением как представителей особого отдела, так и приезжих коллег из КГБ было: «у нас с вами всё впереди и эта мысль тревожит».

Закончив с утренними процедурами, я быстро закидал оставшиеся вещи в парашютную сумку. Лётный комбинезон, в котором я летал, для носки уже был не годен. Из верхней одежды мне по дружбе подогнали аналогичный вариант обмундирования. Кроссовки приобрёл в дукане.

Крис я отправил письмо ещё неделю назад с примерным днём возвращения. Сообщил, что позвоню уже из Союза. Всё равно проходить таможню в Тузеле. Правда, ещё нужно поймать туда рейс из Кандагара. Друзья-вертолётчики обещали, что одно местечко для меня на транспортном Ил-76 оставят. Вот только из Лашкаргаха придётся лететь ранним утром.

Одевшись, я присел на кровать и оглядел пустую комнату. Вспомнилось, как пару недель назад мы здесь жили с Петрухой. Про двух предателей вспоминать не особо хочется.

– Колёса в воздух, – прошептал я, закинул сумку на плечо и вышел из комнаты.

На выходе поблагодарил солдата, отдав тому «ништяки» из Военторга, которые не были мной съедены. Выйдя из модуля, осмотрелся по сторонам. Городок в столь ранний час постепенно оживал. Техники быстрым шагом двигались на стоянку. Лётный состав, широко зевая, перемещался от столовой к медпункту и в класс постановки задачи в штабе эскадрильи.