Афоня или путешествие тверского купца Никитина к Древу желаний

— А почему у тебя одна голова? — уточнил Афанасий. — В наших сказках у тебя их три должно быть. Быть может, у нас на Руси мутанты какие-то ваши жили?

— Я скажу честно — ни у одного дракона, никогда не было больше одной головы. А в сказках… тут, я думаю, у страха глаза велики, кто нас видел, мог с перепугу кое-что и приврать.

— А что ж пацанов уму-разуму не учили? — встал на гендерную защиту Карло. — Чай не дурнее синьорит-то?

— Все дело в физиологии, — пояснил Змей. — У пацанов, как только в штанах шевеления начинаются, так они разум теряют. Никакие знания в эту сексуально озабоченную башку не вобьешь. Все мысли только об этом, плюс повальный онанизм.

Очень эта беседа заняла Афоню и Карло, стали они разные наводящие вопросы задавать, не исключая неудобные, но на все у дракона-змея находились логичные ответы. В разговоре не принимали участие только ассасин, Зигмунд и оборванец, вырученный из плена вместе с Афоней. Каждый из них был погружен в свои мысли. Так наемник думал о крови дракона, которая дает неуязвимость в бою. Очень ему глянулись такие свойства. Если бы не его желание поскорее попасть в рай, то он бы, пожалуй, заколол бы этого разговорчивого дракона и как этот Зигфрид, про которого говорил коротышка, искупался бы в его крови.

А Зигмунда потрясла история о цивилизации рептилоидов и ее угасании. Думал ученый медведь и о превратностях человеческих отношений. Вот ведь как бывает — сегодня дружба, а завтра взял меч и убил корефана ради девушки, да еще и в подарок голову товарища ей же и притаранил. Да и вообще в глубине души мишки клубилась обида за всякие человеческие вероломства — взяли и выселили драконов со своих земель, вместо того чтобы жить рядом, не докучая друг другу. Нет, люди сделали все, чтобы вынудить вот этого ученого и мудрого дракона к эмиграции. Теперь он, болезный, вынужден мыкаться здесь среди душных тропических джунглей с их нездоровым климатом. Ох, не ценят люди фауну… и где гарантии, что завтра та же участь не постигнет и его — Зигмунда? Вон молодой дикарь не увидел в нем равного, а узрел зверя, которого непременно надо убить, чтобы потом записать на свой счет очередную победу и гордиться ею перед соплеменниками. И ведь никто не скажет потом, что не надо было его убивать, пусть бы жил себе, места на земле хватит на всех, да и вообще какая разница, как животина выглядит? А ты в душу ему заглядывал, быть может, там чуткое сердце, верная и благородная душа, а в мохнатой голове кладезь знаний, которые тебе же и пригодятся. Нет, проще метнуть копье в сердце, чем протянуть руку для знакомства и дружбы.

Случайный новый попутчик Музафар, которого прикованного к Афанасию, друзья вынесли из пленного обоза, вообще ни о чем не думал. О просто вспоминал, о своей беззаботной жизни в главном городе Востока Багдаде. Там было очень хорошо и верный друг его Алладин, тогда был рядом, еще не забуревший, а простой базарный гопник. Эх, отличные были времена. Вернуть бы их, а не шляться по этим душным джунглям.

— Ну, теперь вы рассказывайте, каким ветром вас сюда занесло? — поинтересовался дракон.

Повисла пауза. Все смотрели на Афоню, тем более что, как ему наивно казалось, ни Зигмунд, ни ассасин, ни Карло истинных причин его устремлений не знали. Тверской купец почувствовал, что десять глаз устремлены на него с агрессивным интересом и ему придется именно сейчас рассказать, куда и зачем он идет. Ему было ясно, что версия с затянувшимся туром до дербентским винных погребов и ошибок с навигацией будет неубедительной.

Набрал Афоня полные легкие воздуха и рассказал все, как на духу: и про братца своего несчастного, про его хворь, про грамотку за путевкой в круиз спрятанную и про завет предка древнего, да завещание отца покойного — дойти до Древа желаний.

Все слушали молча. Лишь один раз, когда Афоня рассказывал, где грамотка берсеркова была спрятана, Карло вдруг досадливо хлопнул себя по лбу.

Снова повисла пауза. Первым заговорил Змей:

— Миссия у тебя благородная, Афоня. Единокровным братьям помогать надо, тем более, если хворь приключилась. И тут я вам помогу. Видел я, где это Древо растет, и место запомнил и маршрут знаю. Только вот пешими вы туда еще лет пять добираться будете. Далеко оно растет — в долине Хунза в месте горной встречи, окруженном самыми высокими горами на Земле. Люди там живут больше ста лет и вечно остаются молодыми. Поговаривают, что этот народ ведет свой род от воинов Александра Македонского. Живут эти люди, прямо скажу, по-военному, даже спят с мечами и щитами. Кстати очень они на тебя Афанасий похожи внешне — такие же светлокожие и голубоглазые. Быть может они вообще выходцы из твоей страны русской.

— А почему долина называется местом «горной встречи»? — поинтересовался любознательный Зигмунд, которому, конечно же стало обидно, что Афоня не посвятил его в цели путешествия, но любопытство взяло верх над обидой.

— Там встречаются три самые высокие горы: Джомолунгма, Нанга-Парбат и еще одна, название которой я забыл. Да и немудрено, ведь тамошний народ говорит на языке бурушасхи, который не имеет ничего общего ни с одним мне известным наречием, а я вообще-то полиглот. Правит этим княжеством мир, то есть князь. Так они и живут с миром ко всему окружающему. Они считают, что их миссия — охранять путь в верхний мир. Я же считаю, что их прародители были бактрийцами, от которых так же произошли русские люди.

— Родня, значится, тогда договоримся, — сказал сам себе Афоня.

— Ну, быть может, и так. Кстати, хунзы, как я их называю, — продолжил лекцию Змей, — купаются в ледяной воде даже при пятнадцатиградусном морозе, до ста лет играют в различные догонялки, а сорокалетние женщины у них выглядят как девушки, в шестьдесят лет они сохраняют стройность и изящество фигуры, а в 65 лет ещё рожают детей. Летом они едят сырые фрукты и овощи, а зимой — высушенными на солнце абрикосами и пророщенные зерна с овечьей брынзой. А во время «голодной весны», которая продолжается от двух до четырех месяцев, они вообще почти ничего не едят и лишь раз в день пьют напиток из этих же сушеных абрикосов. Такой пост очень строго соблюдается.

— Точно родня, — вновь уточнил Афоня. — У нас на Руси весной тоже есть пост — пасхальный. Стоп! А ты как понял, что я русский?

— А ты поживи с мое, и сам будешь разбираться, — пояснил Горыныч. — Ты — русак и твоя национальность издалека видна по твоим сняголовости, шлындости и хобятости, да и буслаитости тоже. Этот вот чернявенький ерпыль явно итальянец. Дервиш, хотя, какой он дервиш, он, скорее воин и ерохвост — из афганских пуштунов будет. Оборванец-анашист тортыга и мухоблуд — этот перс. А медведь, он и есть медведь, хоть и ученый. Однако от учености этой, как я успел заметить, у него началось жуткое томление духа.

— Оба-на, — зантересовался Зигмунд и повернулся к Карло. — Слушай, а ты же нам говорил, что из ашкеназов происходишь, а он говорит, что итальянец…

— Парни, парни, — засекотил Карло, тем более что ему не очень понравилась та правда-матка, которую вдруг начал резать дракон. — Давайте ближе к делу. И как нам добраться в эту волшебную страну? Это я так, из чисто познавательных соображений спрашиваю.

— А никак,… — подвел черту Змей Горыныч.

Долина Хунзы

В той точке, где сходятся Гималаи, Гиндукуш и Каракорум под огромным ледником, который стекает вниз в долину Хунза, живет очень маленький, но очень удивительный народ — хунзакуты. На многочисленных террасных полях они выращивают картофель, овощи и коноплю, которую здесь не сколько курят, сколько добавляют в качестве приправы к мясным блюдам и супам.

В ту пору, а в прочем, как и всегда, хунзакуты были в состоянии войны со своими соседями, живущими на другой стороне реки, вытекающей из ледника — княжеством Нагар. Что делили хунзакуты и нагарцы неизвестно, только традиция воевать между собой сохранялась в веках. Это примерно, как русские и татары. Вроде уже кровь перемешалась и лицами похожи, но повоевать между собой — хлебом не корми. Результатами войн чаще всего становилась добыча пленников, в основном это были женщины и дети, которых победитель продавал в рабство. На невольничьих рынках, что хунзакутов, что нагарцев, которые друг от друга практически не отличались, покупали всегда охотно, так как высоко ценились их вечная молодость и невероятная трудолюбие. Сейчас военная удача сопутствовала миру, то есть князю, хунзакутов и в тронном зале в специальном подполье уже ожидали своей рабской участи несколько десятков захваченных в плен нагарцев.