Афоризмы
Шрифт:
Если нашей жизни угрожают какие-либо козни, насилие, оружие разбойников или недругов, то всякий способ самозащиты оправдан. Ибо молчат законы среди лязга оружия. [2494]
Я (…) скорблю из-за того, что в то время как государство должно быть бессмертно, оно держится на дыхании одного человека [т. е. Юлия Цезаря]. [2495]
Жил довольно для славы, но для отчизны мало. [2496]
2494
«Речь в защиту Милана», IV, 10—11
2495
«Речь по поводу возвращения Марка Марцелла», 7, 22
2496
«Речь по поводу возвращения Марка Марцелла», 8, 25
Различие
[Цезарь], то внушая страх, то проявляя терпение, приучил свободных граждан к рабству. [2498]
Каждому человеку свойственно заблуждаться, упорствовать в заблуждениях свойственно только глупцу. [2499]
2497
«Филиппики» (речи против Марка Антония), II, 44, 113
2498
«Филиппики», II, 45, 116
2499
«Филиппики», XII, 2, 5
В учености и словесности всякого рода Греция всегда нас превосходила, – да и трудно ли здесь одолеть тех, кто не сопротивлялся? [2500]
Я охотнее готов заблуждаться вместе с Платоном, чем разделять истину с нынешними знатоками. [2501]
«Душа так бессильна, что не видит и самой себя!» – Точно так же, как и глаз: душа, не видя себя, видит все остальное. [2502]
2500
«Тускуланские беседы», I, 1, 3
2501
«Тускуланские беседы», I, 16, 39
2502
«Тускуланские беседы», I, 27, 67
Надеяться разумнее, чем бояться. [2503]
Смерть не имеет отношения ни к мертвым, ни к живым – одних уж нет, а других она не касается. [2504]
Итак, долой этот бабий вздор, будто умереть раньше времени – несчастье! Раньше какого времени? Данного нам природою? Но она дала нам жизнь, как деньги, только в пользование, не оговорив, до которого дня. Что же ты жалуешься, если она требует свое обратно по первому желанию? Таково было ее условие с самого начала. [2505]
2503
«Тускуланские беседы», I, 36, 86
2504
«Тускуланские беседы», I, 38, 91
2505
«Тускуланские беседы», I, 39, 93
Какую же жизнь считать долгой? и что вообще может быть долгого в жизни человека? (…) Долгим и коротким мы называем все на свете только по сравнению с тем, что людям дано и на что они рассчитывают. На реке Гипанисе, что течет в Понт с европейской стороны, живут, по словам Аристотеля, существа-однодневки: так вот, кто из них прожил восемь часов, тот умирает уже в преклонном возрасте, а кто дожил до заката, тот достигает глубокой дряхлости, – особенно если это было в день летнего солнцестояния. Сравни человеческую долговечность с вечностью – и окажется, что мы почти все такие же поденки, как и эти твари. [2506]
2506
«Тускуланские беседы», I, 39, 94
Если толпа и судит порой справедливо о достойных людях, то это больше к чести для самой толпы, чем к счастью для таких людей. [2507]
[Достойный человек в смерти не] обретет ни малейшего зла. Он даже предпочтет умереть, пока все дела его идут на лад, ибо не так отрадно накопление благ, как горько их лишение. Именно это, думается мне, имелось в виду в словах одного спартанца: когда знаменитый олимпийский победитель Диагор Родосский в один день увидел олимпийскими победителями двух своих сыновей, тот спартанец подошел к старику и поздравил его так: «Умри, Диагор, живым на небо тебе все равно не взойти!» [2508]
2507
«Тускуланские беседы», I, 46, 110
2508
«Тускуланские беседы», I, 46, 110—111
Труд как бы создает некую мозолистую преграду против боли. [2509]
Старушки
часто не едят по два-три дня – а отними на один день еду у атлета, и он с криком восплачется к Юпитеру Олимпийскому, которому служит, что он так больше не может. Велика сила привычки! [2510]Стенать мужчине иногда позволительно, хоть и редко; вопить непозволительно даже и женщине. (…) Если и случится вскрикнуть мужу сильному и мудрому, то разве лишь затем, чтобы усилить свое напряжение, – так бегуны, состязаясь, кричат что есть сил, так, упражняясь, подают голос атлеты, так кулачные бойцы, ударяя противника, вскрикивают, (…) – это не потому, что им больно или что они струсили, а потому, что при крике все тело напрягается и удар получается сильнее. [2511]
2509
«Тускуланские беседы», II, 15, 36
2510
«Тускуланские беседы», II, 17, 40
2511
«Тускуланские беседы», II, 23, 55—56
Для полководца и солдата одни и те же труды тяжелы по-разному – полководцу они легче, потому что ему за них выше честь. (Свободное изложение мысли Ксенофонта). [2512]
Душе приходится судить о своей болезни лишь тогда, когда то, что судит, само уже больное. [2513]
Сострадание есть горе о чужом несчастье, (…) зависть есть горе о чужом счастье. [2514]
2512
«Тускуланские беседы», II, 26, 62
2513
«Тускуланские беседы», III, 1, 1
2514
«Тускуланские беседы», III, 10, 21
Тиран Дионисий, изгнанный из Сиракуз, в Коринфе учил малых детей – так не хотелось ему расставаться хоть с какой-то властью! [2515]
Единственное зло в нашей жизни – это вина, а вины не бывает там, где случившееся не зависит от человека. [2516]
Гай Гракх, вконец опустошивший казну даровыми раздачами, на словах всегда был защитником казны. [2517]
2515
«Тускуланские беседы», III, 12, 27
2516
«Тускуланские беседы», III, 16, 34
2517
«Тускуланские беседы», III, 20, 48
Непредвиденное поражает сильнее. [2518]
Женоненавистничество возникает из страха. [2519]
Искать меры в пороке – это все равно что броситься с Левкадской скалы и надеяться удержаться на середине падения. [2520]
Мужество бывает и без ярости, а гнев, напротив, есть черта легкомыслия. Ибо нет мужества без разума. [2521]
2518
«Тускуланские беседы», III, 22, 52
2519
«Тускуланские беседы», IV, 10, 24
2520
«Тускуланские беседы», IV, 18, 41
2521
«Тускуланские беседы», IV, 23, 50
Мужество не нуждается в помощи гнева: оно и само приучено, готово, вооружено ко всякому отпору. Иначе можно сказать, что и пьянство, а то и безумие тоже полезно мужеству, так как и пьяные и безумные тоже отличаются силою. [2522]
Соперник томится о чужом добре, которого у него нет, а завистник – о чужом добре, потому что оно есть и у другого. [2523]
Если есть любовь на свете – а она есть! – то она недалека от безумия. [2524]
2522
«Тускуланские беседы», IV, 23, 52
2523
«Тускуланские беседы», IV, 26, 56
2524
«Тускуланские беседы», IV, 34, 72