Африканский дневник
Шрифт:
Фараон – двуедин: в нем сливаются оба Египта (и Нижний, и Верхний); он носит двойную корону, по имени «пшент», соединяет эмблемы: змею Уасит (змею Дельты) с таинственным коршуном юга, цвета Севера (красный) с цветами спаленного юга (они – цветы белые), северный, стойкий папирус с цветочком нежнейшего лотоса; внятно подножие трона украшено связками лотосов, соединенных с папирусом; и облекаясь во власть, он венчается попеременно короною Юга, короною Севера; и – в двух дворцах обитает, соединенных единою кровлею [197] ; там он сидит на помосте, поставленном на парадном дворе, принимая подкрашенных и украшенных париками сановников – против входных ворот; с
197
Idem.
– «О ты, Сущий, как Гор на земле: мне даешь бытие… возвеличиваешь» – и т. д. [198]
«Скриб» под троном заносит то в списки (ведет протоколы приемов). Прием – прекратился; сегодня поедет в пустыню владыка охотиться: истреблять гордых львов: Аменхотеп их убил сто двадцать; Рамзес Второй – менее: львы в это время уже поредели в Египте; их все истребляли; но вот: ни один фараон не убил еще человекоглавого Сфинкса, который, по уверению очевидцев, водился в далекой пустыне; водился там странный грифон с головой хищной птицы и с телом шакала, водился таинственный тигр со змеиной главой (вы увидите их на рисунке)…
198
Idem. Жизнь в замке.
Что это? Мечты? Быстро образы пронеслись предо мною: предместья, базары, солдаты, толпа, фараон; где то все? И – ни развалин; ни даже намека развалин [199] ; над почвой Мемфиса повсюду приподнятый пальмовый лес.
Перебила мечты мои Ася вопросом:
– «Какие тут пальмы: наверное финики?»
– «Нет: то – дум-пальмы»…
Но вспомнил: дум-пальмы находятся ниже – уже в Ассуане; в каирских садах можно встретить дум-пальмы, но лесом они не растут.
199
Масперо. Древняя история народов Востока.
– «А пожалуй, что финики».
Статуи: что за колоссы?
– «Чьи статуи?»
– «Фараона Рамзеса Второго».
Вот первая: розова; ноги ее перешиблены; вся из гранита; глава – перебита; отдельно валяется каменный «пшент» [200] , или нет: та корона не «пшент»; знаменуется ею, наверное, верхний Египет; как лик грубоват! Сама мумия фараона Рамзеса Второго в булакском музее, по-моему, сохранилась лучше гранита: он – выветрен.
200
Корона.
Рядом – второй известковый колосс, бледносерый, открытый в начале истекшего века; на правом – начертание фараонового имени; некогда был тут храм – Фта; это – центр.
Нет Мемфиса.
Туристы на осликах: верно из Лондона; мы выезжаем
в поля; просинели абассии темных феллахов на грани пустыни; убогая деревушка; и то – Саккара.Саккара
Здесь гробницы IV и V династии; две пирамидные группы; здесь – Пепи Второй, Пепи Первый укрыли тела, под телами немых пирамид; и они – не прельщают.
Пески присосались к глазам, поглощая внимание; мы едем по самому краю пустыни; лишь валики темного ила подъемлются малой защитой зелени от беспредельности смерти; здесь – пышная зелень; там же грифельно-серая зыбь; свою правую ногу занес я над валиком ила, могу зацепить за пшеницу, а левой ногой занес над песком; поражает контраст.
Вспоминаю военную авантюру Камбиза: персидское войско в поход на жителей Куш углубилось туда – в серо-грифельной дали; и вдруг побежало обратно – со страху: страшила пустыня; проводники завели; пятьдесят тысяч персов погибли в пустыне – никто не вернулся.
Мы едем в песках: убежала, присела пышнейшая зелень; налево – песчаный бугор; и направо – песчаный бугор; опять пирамиды, как кажется, северной группы; и пирамида Уны средь них полузасыпанная, принадлежащая к шестой династии; а вон и другая – пятью округленными выступами выпирает из рухляди; на шестьдесят один метр приподнята она; в седловине ведется раскопка.
– «Ха, ха», – загалдел проводник, наклоняясь ко мне.
– «Да, да, да», – отвечаю рассеянно я; а он машет, и люди с раскопок бегут; тут Ася теребит:
– «Слушай же: тебе ведь предлагают купить вновь раскрытую мумию».
– «Мумию? Это зачем: может быть, мое прежнее тело?»
– «Оставь!»
Я махаю руками:
– «Не надо, не надо!»
Мы скачем галопом в пески, не останавливаясь перед пирамидными градусами: это есть прототип ассирийских построек; мы скачем в пустыню, оставив совсем позади абуширские развалины; воды же абуширского озера издали блещут в пустыне; тут сходим мы с осликов; ноги по щиколотку тонут в песке; впереди, на песках вырастает треножник; на нем – аппарат: то какой-то турист англичанин снимает окрестности, всюду торчат треугольники: вид – очень скучный; и вот – мастаба.
Гробницы Акхутхотепа и Ти Серапеум
«Мастаба» открывает отверстие входа: над ней бугорочек песка; под отверстием – серия комнат почившего Акхутхотепа: подземным проходом идем в вестибюль; в нем – четыре колонны; за ним теобразная комната, всюду покрытая раскрашенной росписью еле от плоскости стен приподнявшейся лепки; угольники плит: чистота, простота и уют: четырехугольные колонны.
Многообразна колонна Египта: четырехугольна, восьмиугольна, шестнадцатиугольна подчас она; или – круглеет массивное тело ее, или – форма ее есть компактная связка стеблей, перетянутых-вытянутых в вышину и увенчанных чашечками капители, изображающих лотосы; иногда капитель есть пальметта; порой же – четыре главы, обращенные к северу, к югу, к востоку и к западу; часто в колонном столбе – Озирис, изсекаемый в камне, и пестрою росписью крыты колонны; они и короче, и толще обычно дорических.
Росписи крыли цветистый, но матовый грунт; краски – белые, черные, коричневатые, синие и зеленые; цвет нарисованных бородатых мужчин есть коричневато-красный; и желто-белый – цвет женщин; везде перспектива отсутствует; головы нарисованы сбоку; но спереди – очи, но спереди – грудь, ноги – сбоку опять; все фигуры даются в очерченном контуре; контур же – черен; когда отделяет он две одноцветных поверхности, то он становится красным; предметы, идущие вглубь друг за другом, рисуются – друг над другом; в таких начертаньях расписана жизнь египтян на стенах до мельчайших подробностей быта; мы видим их игры, забавы, работы, ремесла, искусства, приемы и празднества.