Африканский ветер

У меня не было никаких средств для защиты, и я скрыл свой гнев. Если она станет упорствовать в этом сладком экологическом безумии, мне придется убедить ее расстаться по-мирному. Я найду себе работу в США, ни при каких обстоятельствах я не стану ходить на задних лапках в окружении шакалов…

Она продолжила:

— Я уже говорила вам, что хочу подарить Кении?

Она лично ничего мне не говорила, и поэтому я спокойно ответил:

— Нет, дорогая.

— Один из самых красивых заповедников мира, «Масая Маара», будет увеличен в размерах. Сумма в восемьдесят миллионов долларов позволит кенийцам ограничить число посетителей и защитить, таким образом, животный мир от слишком большого наплыва машин и автобусов. Все это загрязняет воздух.

Я улыбнулся:

— Восемьдесят миллионов долларов — большая сумма. Инвестируя такую сумму в Японию, мы могли бы утвердиться в Токио…

— Мне наплевать на Японию, — сказала она, — Мне наплевать на прибыли, я хочу жить свободной и обеспечить свободу беззащитным животным. Увидите, я отворю вам двери в рай.

Я ненавидел ее, а она смотрела на меня с нежностью.

— Вы будете очарованы с первого момента, проведенного в коттедже в Дайане Риф. Индийский океан омывает террасу, чистая вода, ее температура двадцать восемь градусов. Когда море отступает, оголяется пляж с водорослями, с прекрасной морской жизнью. Увидите сами… Затем мы проедемся по национальным паркам как обычные туристы: я хочу понять для себя, какую следует выбрать систему, и получше познакомиться с уже существующими порядками. В ходе второй поездки, если кенийское правительство примет мое предложение помощи и согласится сократить количество туристических маршрутов, мы еще раз проедем по этим местам в сопровождении представителей правительства.

Я почувствовал облегчение, поняв, что она рассчитывала вернуться из этой поездки. Это было уже кое-что. Будущая жизнь в поле среди гиен была мне отвратительна, я любил только огромные города и работу, а она хотела засадить меня туда… Я начал уже было подумывать над тем, чтобы предложить ей компромисс — развод по взаимной договоренности, и попросить об одной милости — о контракте на работу, который позволил бы мне продлить вид на жительство.

Она погладила мою руку:

— Очаровательно, правда?

Я был любезен, как крокодил:

— Да, восхитительно.

— Тысяча гектаров, которые я купила северо-восточнее «Масаи Маара», окружают старый дом. Он принадлежал раньше одному американцу, прожившему там счастливую жизнь.

— Он был там счастлив? Везунчик…

Энджи не расслышала моей иронии. Она была уже в Африке:

— Его наследники продали мне это имение, а один англичанин-архитектор по фамилии Коллинз — он живет в Найроби — приготовил мне свое предложение. Мы встретимся с ним на месте.

Глаза ее блестели.

— Я приглашу ветеринаров, специализирующихся в лечении диких животных, и предложу им прекрасные условия. Уверена, что среди них найдутся те, кто согласится переехать туда жить. Вы знаете Стефани Пауэр?

— Актрису?

— Да. Она основала приют для животных, брошенных хозяевами, а мы будем принимать у себя больных или раненых зверей. Я хочу, чтобы моя жизнь стала полезной, хочу оставить скромный след моего пребывания на этой земле. В школе этого поселения детям будут рассказывать о ценности жизни животных, они будут расти в новой философии жизни, среди них не появятся браконьеры.

Она описывала мне ад. Животные меня не интересовали, а чужих детей я не любил. Она поцеловала меня в щеку:

— Когда мы получим кенийское гражданство, я смогу купить дом на берегу моря. Мы будем переезжать из одного места в другое и всюду чувствовать себя дома. Когда нашим детям придет время учиться в колледжах, мы отправим их в Европу или сюда, в США, и они будут возвращаться к нам на каникулы…

Настоящий кошмар.

Все время, которое мне осталось прожить как нормальный человек, она изводила меня обратным отсчетом, объявляя каждое утро, сколько дней оставалось до нашего отъезда. Я не хотел, чтобы она уничтожила меня этими проектами. Я надеялся во время путешествия прийти к согласию. Я наскоро прочел насколько случайно купленных книг о Кении. Мне было наплевать на хижины, я хорошо чувствовал себя только в небоскребе. Для того чтобы успокоить свою тюремщицу, я притворялся денно и нощно. Невыносимо. Эта комедия отнимала у меня все силы. Надо было сохранять хладнокровие. Выжить.

Син пригласил меня на обед. Едва мы уселись за столик в элегантном ресторане, где шикарные официанты двигались по залу совершенно бесшумно, и заказали по сухому мартини, он осыпал меня комплиментами.

— Вы совершили настоящий подвиг, Эрик. Она объявила мне о вашем скором отъезде в Африку. Я настоял на том, чтобы она предприняла меры относительно вас. Она вроде бы отнеслась к этому с пониманием…

Я прервал его:

— Вы должны были предупредить меня о том, что уже говорили с ней о так называемых моих интересах. То, что она была в курсе, удивило меня и смутило.

Его взгляд слегка потух.

— Вы правы. Но не стоит беспокоиться, Энджи доверчива, но ей нужно время, чтобы все обдумать.

— Однако если судить по темпу, с которым она навязала мне наш брак…

Син покачал головой:

— Она четко знает, что ей нужно.

— Что она сказала насчет моего контракта?

— Она ответила мне, что в течение ближайших недель вы будете путешествовать вместе, а следовательно, при несчастном случае вы погибнете оба. Но все-таки согласилась подписать этот документ. Эрик, если вдруг случится какое-нибудь несчастье и вы окажетесь баловнем судьбы, не забудьте об услуге, которую я вам оказал.

— Разумеется, я буду об этом помнить. Но, откровенность за откровенность, я не намерен окончательно переселяться в Африку.

— Она с вами об этом говорила?

— Да. Я не согласен.

— Если вы хотите ее удержать…

— Это она меня удерживает.

— Я мог бы руководить компанией…

— Она хочет ее продать.

— Она этого не сделает.

— Син, почему вы остались в компании? Мне кажется, что, несмотря на ваши должности и красивые кабинеты, вы сидите на двух стульях.

— Сейчас я вам все объясню. Мы когда-то начинали все это вместе, Энди и я. Мы учились в одном университете, гуляли с одними и теми же девочками. Тогда он был не богаче меня…

— Не богаче? Фергюсон?

Син продолжал:

— Жизнь — странная штука. Он был Фергюсоном не более, чем вы или я. Его звали Энди Штайнер, его родителями были немцы-либералы, которые сумели вовремя уехать из Германии. Его отец был промышленником и предвидел самый худший вариант развития событий, поэтому начал переводить сюда свое дело, деньги и связи еще тогда, когда Гитлер только появился на сцене.

Я был ошеломлен. Теперь мне понятна тяга Энджи к немцам.

— Евреи?

— Нет. Штайнер был антифашистом. Он вовремя покинул Германию и переехал в США. Он полюбил эту страну и решил вырастить сына настоящим американцем. Энди сначала учился в престижном колледже, а затем поступил в Гарвардский университет, где мы с ним и встретились. Там же училась и Гэйл Фергюсон. Мы оба влюбились в нее, везде ходили втроем, развлекались. Но однажды они со смущением объявили мне об их предстоящей свадьбе. Гэйл выбрала Энди. Отец одобрил этот брак при условии, что Энди будет усыновлен и возьмет их фамилию. А этот бандит даже не колебался! О, я его любил. Мы были большими друзьями. Он одним махом получил любовь, деньги и известную в этих кругах фамилию.