After Ever Happy

Когда я услышала это прозвище, меня начало трясти.

– Тебе стоит поговорить об этом, обо всем, связанным с твоим отцом. От этого ты почувствуешь себя лучше, -его голос слишком громкий, и дождь барабанит по старой крыше. Я мечтаю о том, чтобы она провалилась, позволив шторму унести меня отсюда.

Кто этот человек, который сидит здесь, рядом со мной? Мне надо говорить о моем отце? Кто он, чтобы сидеть здесь и вести себя так, словно он заботится обо мне, словно он может мне помочь? Мне не нужна помощь. Мне нужна тишина.

– Я не хочу, чтобы ты был здесь.

– Разумеется, ты хочешь. Ты просто сейчас немного не в настроении из-за того что я вел себя как мудак и я все испортил.

Боль, которую мне следовало бы чувствовать в тот момент…она не появилась, ее не было со мной, совершенно никакой. Мои мысли не были заполнены изображениями его руки на моем бедре, когда мы ехали в его машине, его губ, мягко скользящих по моим, моих пальцев, зарытых в его густые волосы. Не было ничего.

Я ничего не чувствовала, потому что приятные воспоминания заменили другие: кулаки, ударяющие по гипсокартону, и та женщина в его футболке. Он спал с ней лишь несколько дней назад. Ничего. Я ничего не чувствовала, и это было так замечательно в конце концов ничего не чувствовать, наконец начать контролировать свои эмоции. Я понимала, что мне не нужно чувствовать то, что я не хочу чувствовать. Мне не нужно помнить то, что я не хочу помнить. Я могла забыть все и никогда больше не позволять воспоминаниям калечить меня.

– Я не хочу, - я не пояснила мои слова, и он попытался вновь прикоснуться ко мне. Я не двинулась. Я прикусила щеку, желая еще раз закричать, но, не желая доставить ему удовлетворение. Спокойная легкость, вызванная прикосновением его пальцев, показала лишь, насколько я была слаба, словно все мое тело онемело.

– Я сожалею по поводу Ричарда, я знаю как…

– Нет, -я убрала руку, -Нет, это не так. Тебе не обязательно приходить сюда и представлять себя так, что ты здесь, чтобы помочь мне, в то время как ты тот, кто причиняет мне больше всего боли. Я не буду больше говорить, -я знала, что мой голос звучал плоско – я слышала его звучание, ведь изнутри я чувствовала себя также пусто и неубедительно, уходи.

Мое горло заболело, я говорила слишком много, мне не хотелось больше говорить. Я просто хочу, чтобы он ушел, я просто хочу остаться в одиночестве. Я снова начала пялиться на стену, не позволяя моим мыслям колоть меня изображениями мертвого тела отца. Я скорбела сразу о двух смертях, и это уничтожало меня, кусочек за кусочком.

Боль даже удаленно не милосердна в таких случаях: боль хочет забрать всю плоть, кусочек за кусочком. Она не сдастся, пока вы не останетесь ни с чем, даже без малейшей тени понимания того, кто вы. Ни боль предательства, ни боль отказа, ничто не сравнится с той болью, когда вы чувствуете абсолютную пустоту. Ничего не ранит сильнее, чем отсутствие чувств, и это отсутствие смысла и чувств похоже на то, что вы, черт возьми, собираетесь сойти с ума.

Но у меня с этим все хорошо.

– Ты хочешь, чтобы я принес тебе что-нибудь поесть?

Он что, не слышал меня?! Неужели он не понимает, что я не хочу, чтобы он находился здесь? Невозможно думать, что он не понял, какой хаос творился у меня в голове.

– Тесса, -он ждал моего ответа. Мне нужно было, чтобы он ушел подальше от меня. Я не хочу смотреть в эти глаза, я не хочу слышать больше никаких обещаний, которые он нарушит, как только он вновь даст волю своей самовлюбленности.

Мое горло болит – мне ужасно больно – но я закричала имя человека, которому действительно не плевать на меня.

– Ноа!

Как только я это сделала, он вошел в дверь спальни, с определенным видом, который говорил о том, что он – сила, которая сможет, наконец, увести Гарри, которого невозможно было сдвинуть с места, из моей комнаты, из моей жизни. Ной остановился напротив меня и посмотрел на Гарри, которого я, наконец, тоже удостоила взглядом.

– Я говорил, что если она будет звать меня, я приду.

Настроение Гарри резко сменилось. Из спокойного, он стал нервным и направил свои колкости на Ноа, и я знала, что он пытался нарушить его умиротворенность. Что это на его руке…гипс? Я взглянула еще раз, достаточно, чтобы быть уверенной в том, что черный гипс покрывает его ладонь и запястье.

– Давай кое-что проясним, -сказав это, Гарри встает и смотрит вниз на Ноя.

– Я пытаюсь не расстраивать ее, и это единственная причина, по которой я все еще не свернул тебе шею. Не думай, что это твоя удача.

В моих мыслях, хаотичных, бессмысленных и поврежденных, я вижу голову моего отца, она запрокинута, челюсти открыты. Я просто хочу тишины. Тишины в ушах, тишины в мыслях.

Я начала сжиматься по мере того, как голоса становились громче, злее, и мое тело умоляло меня выпустить все это, просто выпустить из моего желудка. Проблема была в том, что во мне ничего не было, кроме воды, поэтому кислота сжигала мое горло, пока меня рвало на старое одеяло.

– Черт! – воскликнул Гарри, -Убирайся, черт побери! – он толкнул Ноа с одной стороны, и тот налетел на дверь.

– Ты убирайся! Тебя даже не ждали здесь! – Ной бросился вперед, толкая Гарри.

Никто из них не заметил, как я встала с кровати и вытерла рвоту одним рукавом. Потому что все, что они могли заметить – бесконечную преданность друг друга ко мне. Я спокойно вышла из комнаты, спустилась в холл и вышла через переднюю дверь, и ни один из них не заметил этого.

========== Глава 26 ==========

Гарри

– Пошел ты! – мой кулак встречается с челюстью Ноа, и он поднимается, выплевывая кровь. Он не останавливается, однако же. Он снова меня обвиняет и бросает на пол.

– Ты сукин сын! – кричит он. Я перевернулся на него сверху. Если я сейчас не остановлюсь, Тесса возненавидит меня еще сильнее, чем сейчас. Я не выношу этого придурка, но он ей не безразличен, и если я причиню ему реальный ущерб, она никогда меня не простит.

Я смог подняться на ноги, и оставить расстояние между этим чертовым новоиспеченным полузащитником и мной.

– Тесса…-начал я и повернулся к кровати, но мой желудок закрутило, когда я понял, что она пуста. Мокрое пятно от ее болезни, была единственным доказательством, что она там была. Не взглянув на Ноа, я последовал вниз по коридору, зовя ее по имени. Как я могу быть таким дураком? Когда я перестану быть таким ублюдком?

– Где она? – спрашивает Ноа у меня за спиной, преследуя меня как внезапно потерянный щенок.

Кэрол до сих пор спит на диване. Она не сдвигалась с места, с тех пор как я уложил ее, после того, как она уснула у меня на руках, прошлой ночью. Эта женщина может ненавидеть меня за мой чертов характер, но я не могу отказать ей в поддержке, особенно когда она в нем нуждается.

К моему ужасу, парадная дверь открыта, и болтаясь на петлях, открывается и закрывается сильным ветром. Две машины припаркованы у дороги: Ноа и Кэрол. По крайней мере, Тесса не попыталась уехать куда-нибудь.

– Ее обувь здесь, - Ноа берет одну из непрочной обуви Тессы, и отбрасывает назад ее на пол. Его подбородок измазан кровью, а его голубые глаза дики, заполнены беспокойством. Тесса ходит где-то одна, посреди сильного шторма, потому что я позволил своему чертову эго овладеть мной.