Агент зарубежного центра
Шрифт:
Яак Пыльд лет на семнадцать старше моряка, но так повел разговор, будто они были ровесниками, хорошо понимавшими друг друга с полуслова. Небольшого роста, подтянутый и моложавый, с открытым и доброжелательным лицом, привыкший делать все основательно, он сразу понравился Вольдемару Хольму, освободил его от скованности. Ничего необычного, недоступного разумению, «железного», как думалось раньше об обитателях большого дома на Пагари, где размещался Комитет государственной безопасности Эстонской ССР, в этом человеке не улавливалось, и моряк подумал, что, обратившись по телефону в тот дом, он принял единственно правильное решение. Последние, чуть теплившиеся где-то в тайниках души, сомнения развеял сам Киппар — разговорами об атомной войне, о возможных ее жертвах,
Моряк в те годы ни разу не переступил порога дома на Пагари, даже старался не бывать в том районе Старого Таллинна, но чувствовал, что за его действиями наблюдают, о нем самом заботятся серьезные люди, как и непосредственный его наставник майор Яак Пыльд.
Однажды на встречу с вернувшимся из Стокгольма моряком кроме Яака пришли еще два человека в гражданском. Волли сразу понял, что высокий, с густыми светло-русыми волосами, лет сорока пяти на вид мужчина является старшим. И самым дотошным — он в разговоре доходил до таких деталей общения моряка с Киппаром, словно сам побывал в шведской столице вместе с ним и теперь только кое-что уточняет. Это был начальник отдела полковник Эдуард Сельямаа, бывший комсомольский работник, крестьянский сын. Бросалась в глаза интеллигентность, корректность, врожденное дружелюбие полковника. Казалось, что они уже давно знакомы друг с другом, и Эдуард Сельямаа так рад этой встрече.
Под стать ему был и его заместитель — подполковник Василий Петков, неплохо говоривший по-эстонски. В разговоре прозвучало и имя генерала Поронина. Оказалось, что все они озабочены ходом операции, условно названной «Бриз», и считали, что главным действующим лицом в ее проведении является он, Вольдемар Хольм, а они, как поймет Волли, делали все возможное и невозможное для его успеха, его безопасности на всех этапах дела.
Эта встреча запомнилась моряку, хотя была далеко не последней.
А пока главным его руководителем и охранником был вот этот улыбчивый, простецкий человек, уважительный к другим и внушающий уважение к себе.
Сегодня Волли привез из Стокгольма немало занятных вещей. Сосредоточенно выкладывал их на стоявший в комнате большой канцелярский стол и с улыбкой поглядывал на Яака Пыльда: каково? Было чему подивиться: видеомагнитофон, с которым Хольм чуть не влип в шведской столице, два портативных диктофона, мини-фотоаппараты, конверты с «документами», кассета со звуковым посланием Киппара, большая сумма советских денег (с валютой «друзья» не желали связываться…).
В большое окно комнаты забарабанил дождь, и Яак как-то по-мальчишески рассмеялся:
— Смотри, господь бог заволновался из-за таких сокровищ!..
Вольдемар Хольм никогда не видел майора Пыльда в офицерской форме, даже не представлял — идет она ему или нет. Узнал моряк, что его наставник родился в многодетной семье кивиылиского шахтера, а минувшая война принесла этой семье много трагических испытаний. Яак тогда ходил еще в начальную школу, перешел в очередной класс и рассчитывал на веселые каникулы, на походы по окрестным лесам с ребятами-одноклассниками, на рыбалку и мальчишеские игры, но ничего этого в жаркое лето сорок первого не получилось.
Яак помнит, как старший брат Юхан сразу вступил в истребительный батальон и погиб в первый же месяц войны неподалеку от отцовского дома. Мать, работавшая в это время на сенокосе, поехала за телом сына, отец встретил ее уже на деревенском кладбище у готовой могилы.
Второго брата Яака, тоже вступившего в истребительный батальон, убили в августе.
Не забыть Яаку, как перед боем отступавших красноармейцев и бойцов истребительного батальона с превосходящими силами врага женщины и дети из окрестных деревень набились в душный подвал старой школы, но пришли откуда-то местные «кайтселийтчики» и заставили всех уйти в лес. Вот тут-то один из бандитов увидел второго брата Пыльда — Урмаса.
— Ага, ты же в истребительном батальоне состоишь,
за «товарищей» воюешь!.. — воскликнул бандит и в упор выстрелил в Урмаса.После прихода немцев «омакайтчики», то есть члены «самозащиты», арестовали мать.
— Куда это вы направились, мадам? Собираете трупы своих красных ублюдков?
А мать и вправду на мотоцикле ездила искать останки своего второго сына. Бандиты отправили ее «для дознания» в Нарву. В декабре сорок первого там ее расстреляли.
Дважды допрашивали и отца, но старому Пыльду повезло — отпустили.
Зато в сердце Яака копилась ненависть к фашистским пособникам, и в сорок четвертом, после освобождения Эстонии от гитлеровцев, шестнадцатилетний парнишка стал бойцом истребительного батальона народной защиты и тогда же вступил в комсомол.
Небольшого роста, ловкий и выносливый, Яак Пыльд стал хорошим бойцом истребительного батальона народной защиты, действовавшего совместно с опорным пунктом милиции. В феврале сорок пятого в бою с «лесными братьями» был ранен в голову, руку и ногу, пришлось лечиться. И опять с чекистами и батальоном народной защиты гонялся по вируским лесам и урочищам за бандитами. Однажды вызвал храброго юношу большой начальник, расспросил про братьев, про мать.
— Товарищи предлагают направить вас, Яак Пыльд, на учебу — в Таллиннскую офицерскую школу МВД. Согласны?
Офицером милиции он стал в 1948 году, после окончания школы МВД, и опять, что называется, с ходу включился в борьбу со всякой нечистью, мешавшей налаживать в республике мирную жизнь. Окончил вечернюю среднюю школу, заочно — университет. Увлекся и новой работой — после XX съезда КПСС его пригласили на службу в органы государственной безопасности.
Теперь Яак Пыльд был одним из главных действующих лиц в проведении операции «Бриз». Через него осуществлялись контакты Комитета со связным Киппара — Вольдемаром Хольмом.
Глядя на них, никто бы не сказал, что эти два человека заняты опасным и сложным делом, нити которого из Таллинна, Тарту и Пярну тянулись через море в столицу Шведского королевства, в логово ярых врагов Советской страны. Не каждый день поступало оттуда столько дорогостоящей техники, как в этот раз. Кое-что придется передать истинным адресатам, иначе нить тут же порвется, а это пока не в интересах нашей стороны. Нужно выявить все связи, нужно с поличным разоблачить тех, кто плетет паутину заговоров против своего государства, против собственного народа. Когда Вольдемар Хольм впервые взял в руки самиздатовскую брошюру, называвшуюся «Дополнения к свободному распространению мыслей и новостей в Эстонии», он был поражен умением ее авторов из незначительных, действительно имевших место фактов делать такую ядовитую смесь для будущих читателей, что и представить невозможно. Пересылавшиеся ранее сложными путями через Москву и Ленинград, через иностранных туристов и журналистов, они давали обильную пищу западным «радиоголосам», телевидению, буржуазным реакционным газетам для провокационных выступлений против Советского Союза.
Сборники самиздатовские в Стокгольме превращались в настоящие книги. В таком виде они доставлялись и в Эстонию.
— Это все — нашим друзьям… — говорил Киппар.
«Нашим друзьям» посылал он изготовленные типографским способом «открытки протеста» — с портретом посаженного за антисоветскую деятельность или уголовное преступление, что случалось чаще, очередного «подопечного» киппаровского «Центра», кратким резюме о его «подвиге», а на месте адреса выписывались две-три высокие инстанции — от Генерального секретаря ЦК КПСС до президента Соединенных Штатов Америки. Освещались в «Приложениях» участившиеся сборища «протестов» с явным, многократным преувеличением количества участников — вместо пятидесяти — 500 или 5000, вместо тысячи — сразу 20—30 тысяч, и тому подобное. Особый разговор — о попытках помочь Киппару, а вернее — его хозяевам в спецслужбах «уточнять» натовские крупномасштабные карты с оборонными объектами на территории Эстонии, кассеты с записями своих «указаний» и «программ действия» для эстонских подпольщиков.