Агентство "Лилит". Сказка об обречённой царевне

— Да нет, не всему. И они спокойно относятся к тому, что некоторые вещи не поддаются объяснению. Разве люди могут в полной мере постигнуть замыслы богов?

— Да-а, для них мир полон богов. Приятно думать, что некто могущественный может прийти тебе на помощь…

— Или раздавить тебя, как жука, — усмехнулась Диана. — У меня не создалось впечатления, что они так уж надеются на своих богов. Они верят в их могущество, верят в то, что боги всё в этом мире сотворили, что боги везде и многие из них вечно где-то рядом — в каждом болоте, за каждым кустом, но… Эти люди считают, что они сами должны всего добиваться в мире, который для них сотворили боги. Они всё создали — и спасибо им за это, а уж ты тут сам устраивайся. Работай и кланяйся тем, кто тебя выше, не жалея спину ни в том, ни в другом.

— Они сразу приняли тебя дружелюбно? — спросила я, вспомнив, как напугала мастеров в гробнице.

— Да. Ведь я спасла царевну. Иначе сказка об обречённой царевне закончилась бы плохо.

— А кстати, как она закончилась? — полюбопытствовал Джонни. — До нас ведь дошёл только отрывок.

— Не знаю, — пожала плечами Диана. — То есть я не знаю, как закончилась сказка, написанная египетским автором. В том отрезке времени, где я была, она ещё не написана. Во всяком случае не записана. А пишется-то она прямо сейчас, и я бы не хотела, чтобы она закончилась так, как придумали урмиане.

— Расскажи поподробнее, как ты спасла царевну, — попросила Талифа. — По-моему, мы должны знать эту историю с самого начала.

— Да, — согласилась Диана. — Давайте всё по порядку.

Рассказ и просмотр бумаг продолжались до темноты. Мы лишь сделали небольшой перерыв на ужин. Как я и предполагала, идея провести параллель между героиней сказки и царевной Анхесептамон принадлежала не Эрике Хоббер. У этой девицы на лбу написано "воинствующая посредственность", и мне с самого начала не верилось, что такая способна выдвинуть интересную гипотезу.

А выдвинул её Джеймс Лестер, в руках которого оказались материалы малоизвестного египтолога Докосмической Эры Питера Грина. Едва ли не самая ценная их часть — рассказ, записанный Грином со слов коптского вора-контрабандиста Астана. Фамилию он свою не назвал. Астан промышлял тем, что грабил древние гробницы. Работал в одиночку. У него было потрясающее чутьё, подсказывавшее ему, где именно рыть и как избегать ловушек, которые древние зодчие подстраивали для воров. Но однажды, когда Астана выследила полиция, древняя гробница оказалась для него убежищем. Причём нашёл он её случайно — провалился в неё, удирая от блюстителей закона. Он скрывался там почти двое суток, опасаясь, что полиция, прежде чем покинуть эти места, будет ещё долго ездить по округе и расспрашивать всех о подозрительных незнакомцах. В этой гробнице явно уже побывали любители поживиться за счёт богатых покойников, но саркофаг выглядел нетронутым. У Астана имелся фонарь, так что он худо-бедно осмотрел все помещения усыпальницы. Побывав до этого уже не в одной гробнице, он понял, что здесь должна быть и наземная часть, но, её, по-видимому, давно разобрали и использовали камень для новых построек. А осмотрев настенные росписи, Астан пришёл к выводу, что усыпальница принадлежит юной царственной особе. Спрятавшись здесь, вор и не предполагал, что выйдет отсюда другим человеком. Он уверял Питера Грина, что умер и возродился для новой жизни. Он был убеждён, что увиденное им — не сон и не бред. А видел он вот что. Росписи на стенах ожили. Девушки, которые катались в лодке, и их кошка ходили по гробнице. Астан наблюдал за ними, спрятавшись за каменным саркофагом, причём тот вдруг оказался открытым и пустым. Потом всё изменилось, и гробницу заполнили люди, которые были одеты, как древние египтяне, но говорили почти как англичане. Увидев его, они удивились и разозлились. Один из них выстрелил в Астана, и вор уж было решил, что его песенка спета, но потом очнулся, а гробница опять изменилась. Там опять были люди, одетые, как древние египтяне, а изъяснялись они не на английском, не на коптском, не на французском и не на арабском, которые Астан знал. На итальянский и немецкий, о которых контрабандист имел представление, язык незнакомцев тоже не походил. Гробница была на стадии отделочных работ. При виде Астана мастера перепугались и, побросав инструменты и кисти, кинулись прочь. Судя по проникающему в погребальные камеры яркому свету, наземная часть над ними ещё не строилась. Гробница изменялась несколько раз. Оказывалась то пустой и богато убранной, ожидающей свою хозяйку, то почти полностью разграбленной. Картины и надписи на стенах почти не менялись, но Астану довелось увидеть, как странно одетый человек стирал со стен и саркофага обведённое овалом слово — чьё-то имя. Самым странным и жутким видением было последнее: двое, которых Астан в полутьме не разглядел, напали на царевну. Астан считал, что видел погребённую в этой гробнице царевну, которая оживала в потустороннем мире. Он был уверен, что в пространстве гробницы время от времени материализовался тот самый загробный мир, где мёртвые продолжали своё существование и где их подстерегали почти такие же опасности, что и в мире живых. У царевны были враги при жизни, и они продолжали преследовать её, даже когда она умерла. Видимо, так её ненавидели, что хотели лишить её посмертного существования, а следовательно, бессмертия. Недаром же они стирали со стен её имя. Но уничтожить царевну им не удалось. С ней был юноша, который пытался её защитить, но справиться с этими двоими явно не мог. И царевну, и её защитника спасла богиня. Великая Баст в образе кошки испепелила их своим взглядом. Астан испугался, что она убьёт и его. Он пал перед ней ниц и стал клясться, что никогда не желал царевне ничего плохого, что он даже не собирался грабить её усыпальницу, а попал сюда случайно, что он больше никогда не будет грабить мёртвых. Он даже изъявил готовность служить царевне верой и правдой. Богиня вняла его мольбам и пощадила его. Тут всё исчезло и вокруг потемнело. Астан потерял сознание, а когда очнулся, гробница имела тот же вид, что и тогда, когда он здесь оказался. Он вспомнил, как клялся царевне в верности, вспомнил, как богиня-кошка его пощадила, и решил, что, не выполнив клятвы, может навлечь на себя гнев богов. Он взял острый осколок камня и нацарапал возле одной из мужских фигур на стене своё имя. В древности так иногда делали бедняки, которые не могли построить жилище для своего Ка, но хотели получше устроиться после смерти. Они писали свои имена на картинах, украшавших стены богатых гробниц, тем самым обеспечивая себе вечную жизнь. Лучше уж быть в том мире слугой богача, чем лишиться после смерти пристанища. Астан выбрал и подписал фигурку стражника в нарисованном дворце царевны. Питер Грин считал, что видения Астана — сны или плод его больного воображения вперемешку с бредом. Человек, который спасается от погони, всегда на взводе, а тут ещё человек, склонный к суевериям. Куда больше египтолога заинтересовала сама гробница. Астан либо не смог, либо не захотел как следует объяснить, где она находится, но Питер Грин примерно понял, где её следует искать. Он обратился к своему руководству с просьбой о финансировании его исследований, но ему отказали. Грин не пользовался в научных кругах авторитетом. Его считали мечтателем, который сроду ищет сам не зная что. Молодой египтолог решил доказать, что гробница существует, отправился на её поиски и действительно её нашёл, хотя спуститься туда не решился — побоялся, что его завалит песком или придавит одной из каменных плит, составлявших основание для наземной части. Они расшатались из-за осадки грунта и так перекосились, что щель, сквозь которую в гробницу провалился Астан, стала совсем узкой. Грин нарисовал карту местности с указаниями, как найти гробницу. Вернувшись в Каир, он сообщил тётке, своей единственной родственнице, что едет в Лондон, и в тот же день погиб из-за нелепого несчастного случая. Его вещи переправили тётке, а она отдала все материалы и исследования Питера его коллегам. Похоже, нарисованная им от руки карта их не заинтересовала. Как и прочие материалы, которые они вообще сочли набросками к одному из его исторических романов. Он их постоянно писал, иллюстрируя всякими картами, рисунками и схемами, но издать не смог ни один. Записанный им рассказ Астана они, скорее всего, тоже приняли за плод фантазии Грина. А в том месте, где находилась гробница, вскоре разразилась песчаная буря, которая ещё надёжней скрыла от археологов осколки Древнего Царства.

А недавно материалы Грина попали в руки урмианского историка Джеймса Лестера. Всю печальную историю своих исследований он изложил в том самом письме, начало которого Диана и Теофил прочли ещё в доме Сампайи. Теперь мы прочли его от начала до конца. Записи Питера Грина Лестер нашёл на Терре-I, в архивах какого-то музея. И сопоставил с материалами, которые нарыл в других архивах. Гробница фараона Уаджи и жалкие остатки его города-крепости к тому времени были уже найдены и изучены, так что существование недалеко от всего этого других захоронений представлялось вполне логичным. Сказку об обречённоё царевне Лестер, естественно, знал. И он уже давно, задолго до того, как раздобыл бумаги Грина, сопоставил её с отрывком другой повести периода Древнего Царства — "Царевна-кошка". Он нашёл это сокровище в хранилище рукописей при Берлинском исследовательском центре. В повести рассказывалось, что у одной из царевен Хату-Септа была кошка, с которой она никогда не расставалась, потому что это была не просто кошка, а Ка царевны. У них была одна душа на двоих, и от этой кошки зависела жизнь девушки. Получилось так, что царевна покинула своих родных и подданных в юности. На этом текст обрывался. Имя героини указано не было, имена её родичей тоже, зато в этой истории фигурировало название города-крепости Хату-Септ, где жили Уаджи и два его предшественника этой династии. Сведения об Уаджи и его семье, а также материалы о его гробнице, особенно настенные росписи, позволили Лестеру предположить, что в обоих текстах говорится об одной и той же девушке, а именно — дочери фараона Уаджи. В обеих историях рассказывается о царевне, чья жизнь связана с загадочной кошкой и даже зависит от этой кошки. Ну а тут у него оказались ещё и материалы, позволяющие найти недалеко от руин крепости гробницу некой царевны, где уже побывал вор-контрабандист Астан. Лестер решил, что, возможно, это гробница дочери Уаджи Анхесептамон и не исключено, что именно необычная судьба этой царевны, которая не расставалась со своей кошкой, легла в основу двух сказочных историй.

Таким образом у Джеймса Лестера была интересная гипотеза и карта, позволяющая найти гробницу царевны. Он мечтал организовать экспедицию, а деньги тут требовались немалые. Лестер обратился с просьбой к своему университетскому начальству, а те к главе нома. В Урме все города делятся на номы, которыми управляют аристеи-номархи. Одним из правителей нома Карион, к которому относится Молосская академия истории и археологии, является Доримена дан Линкс. Причём она отвечает за финансирование проектов в области гуманитарных и общественных наук. В Академии есть ректор и Учёный совет, но деньгами они не распоряжаются. Их дело — выбить деньги из номархов, доказав ценность научного исследования. Леди дан Линкс не просто заинтересовалась поисками этой гробницы. Она загорелась этой идеей. К тому же дама прониклась личной симпатией к Джеймсу Лестеру и предложила ему участие в секретных темпоральных исследованиях. Только вот ответной симпатии у Лестера не возникло, а идея вмешаться во время вызвала у него ужас. Он писал, что урмиане намерены вторгнуться в прошлое, разрушая жизни людей. И всё из-за какого-то артефакта — кажется, необычного оружия. При этом они считают, что не сделают ничего особенного, лишь чуть-чуть помогут судьбе осуществиться. Ведь, если верить обоим древним текстам, а они явно о царевне Анхесептамон, она была обречена на раннюю смерть, и в одном из источников вообще прямо сказано, что она юной покинула своих близких и подданных. Лестер же считал, что это всего лишь подлая отговорка. Обе истории дошли в отрывках, в обоих случаях конец неизвестен, а для того, чтобы покинуть своих родных и подданных, умирать царевне было необязательно. Она могла просто уехать из Хату-Септа.

Джеймс Лестер не ответил Доримене отказом, но она догадалась, что учёный не в восторге от этого предложения. И Лестер понял, что она догадалась. А поскольку секретную информацию ему уже сообщили, он понял, что его жизнь теперь в опасности. Однажды, вернувшись домой, он обнаружил, что все материалы о гробнице украдены. Но воры не знали, что первичные копии хранятся в сейфе в дачном домике Лестера. На следующий день знакомая Лестера, секретарша ректора Академии, сообщила ему, что его отстранили от исследований. Раскопки будут проводиться при содействии Деламарского университета, а кое-какие из его находок пригодятся одной способной магистрантке. Знакомая советовала Лестеру поскорей покинуть страну. Он отправил материалы Сампайе, а сам попытался бежать из Урма, но попал в аварию, которая явно не была несчастным случаем.

— Такие, как Сампайя, заслуживают смерти, — нахмурился Самандар. — Ведь Лестер считал его другом, доверился ему.

Похоже, предательство по отношению к другу поразило его едва ли не больше, чем преступные замыслы урмиан.

— Когда сообщили о гибели Лестера, шла подготовка к раскопкам, — сказал Теофил. — Все стали выражать Сампайе соболезнования, а у него был такой вид, словно у него зубы болят. Уверен, многие приняли это за гримасу скорби, но не очень-то это на скорбь походило. За соболезнования он поблагодарил, при этом заметил, что не такими уж они с Лестером были друзьями, просто когда-то вместе проходили практику и участвовали в нескольких экспедициях. Их пути давно уже разошлись.

— Трусливая сволочь! — возмутился Джонни. — У него ведь такие связи. Мог бы что-то предпринять, и защиту бы ему обеспечили… Значит, у него тут свой интерес.

— Ничтожество, каких много, — небрежно обронила Диана. Так, словно речь шла о тараканах, которых в последнее время слишком много развелось. Она не демонстрировала своё презрение. Наверное, она никогда ничего не демонстрировала. Могла одним взглядом или словом чётко обозначить границу между собой и всякими ничтожествами, которые не стоят её внимания. Вот она, голубая кровь.

— Как ты догадалась, что надо делать? — спросил Самандар. — И вообще… Как тебе всё это удалось?

— Я ознакомилась с этим письмом и всеми материалами Лестера — сидела над ними всю ночь. Мне казалось, что от всей этой информации вот-вот голова взорвётся. Под утро я немного поспала, выпила крепкого кофе, и картина стала вырисовываться. Тут ведь достаточно сложить ключевые моменты. Интерес урмиан к раскопкам в Маххаджане, их сотрудничество с Хоббером, дружба Доримены с его семейством, версия Эрики, подтверждаемая двумя текстами о царевнах и кошках, необычная кошка, подаренная Эрике этой урмианской стервой, якобы виртуальная машина времени, на которой Доримена прокатила нас с Эрикой. Я же чувствовала, что там всё было реально… И наконец, все эти странные метаморфозы с гробницей, о которых мне рассказал Фил (ха, она тоже называет его Филом!), да он ещё и сканы мне принёс. Я поняла, почему в гробнице всё изменилось. Почему там оказалась мумия молодой Анхесептамон. Урмиане вошли в то время и убили её… Я, конечно, удивилась, что археологи сперва увидели там мумию пожилой женщины. Ведь если убийцы проникли в тот временной отрезок, то мы должны видеть только результат их вмешательства, а не то, что было бы, если бы они не вмешались. Но Джонни объяснил, что в этом месте пространственно-временной континуум так нарушен, что можно видеть разные временные пласты и разные варианты прошлого…

— Более того, — перебил Джонни с тем воодушевлением, какое на него накатывало, когда в его голове рождалась очередная идея. — Вмешательство в то или иное важное событие иногда создаёт ещё один вариант реальности. То есть образуется ответвление… От мира как бы отпочковывается другой мир, похожий на него, но другой, где с момента вмешательства всё идёт по-другому.

— Любопытно, — ухмыльнулся Самандар. На его красивом лице была написана смесь искреннего интереса и скептицизма.

— Если честно, мне бы не хотелось, чтобы Анхе состарилась и умерла в Хату-Септе, — вздохнула Диана. — Я бы хотела, чтобы она оттуда вырвалась. Вместе с Нехтамоном. И я хочу ей помочь.