Агентство потерянных душ

Во времена Леттуа Гири, когда телепортация и личные телепорты были давно уже изобретены, а эксперты трудились ради способности личностных единиц свободно телепортироваться и без них (одно из многочисленных направлений Леттуа Гири), смысл городов пропал. Человек мог легко и в любой момент очутиться в любом месте любой планеты и галактики - и тогда какая разница, где стоит его кровать? Войны по уничтожению носителей друг друга ушли в прошлое по причине того, что материальных благ и территорий вселенная была полна доверху. Да и кому интересно ходить и уничтожать чужую собственность, если тот человек в царстве изобилия этого даже не заметит? Только полному психу. Поэтому защиты человеку времён Леттуа Гири тоже не требовалось. Все прекрасно знали, что бессмертны и имеют всё. Что можно потерять?

Однако полное всемогущество не означает, что титанам не хотелось соревнований и улучшения. Именно поэтому под планетами или над ними ещё оставались совокупности механизмов и электронных устройств различной направленности, которые по своей сути вечны не были и требовали ухода и починки. На поверхности планеты помещать их было уже не модно. В местах скопления таких технополисов и жили долгими вахтами техники и учёные - чтобы механизмы всегда были на виду. Вот и весь город. Телепортация, не требовавшая времени и ресурсов, сделала всю человеческую расу одновременно и одним большим городом, и одной большой семьёй, и безмерным количеством отшельников, если им того хотелось.

Маша, однако техником не была. Не пользуясь телепортом, она шла над затерянным в глубинах парка технополисом. Природу уверенно держали в узде, не позволяя буйно и бесконтрольно расти, а потому покрытие дорожки было чистым, границы перекрёстков - чётко очерченными, а окружающая среда - не мёртвой, но и не агрессивной. Вокруг росли аккуратные деревья, не сильно отличающиеся от своих современных предков, пару раз Маша видела белочек, снующих по стволам по своим делам, и птиц в шикарных радужных ливреях, важно и медленно планирующих вокруг.

Кем же она была? Только она задала себе этот вопрос, её снова качнуло пришедшее понимание. Боженьки ж мои, насколько она верна своей работе! Маша стала вспоминать свою память - память той, куда-то всё идущей и идущей над техническим комплексом по дорожке.

Она плавала в бассейне в своём доме где-то в южной части Сибири. Дом (капсула из металла с огромным количеством окон и дверей) был на поверхности - она предпочитала просыпаться под лучами Солнца. Недалеко от бассейна стоял небольшой столик, на котором стояли несколько баночек, лежали кисти, какие-то заготовки.

"Это моё хобби на тот момент, - вспомнила она, сидя в меморизаторе, - строить модели знаменитой техники прошлого". Заготовка на столике была зачатком звездолёта "Horace", который был первым кораблём, доставившим человека в иную солнечную систему.

Она по лесенке вышла из бассейна и, даже не попытавшись стряхнуть с себя воду, прошла в маленькую капсулу через защитное поле, не позволяющее забираться внутрь диким животным и вредоносным микроорганизмам. Внутри царил неясный свет, из мебели стояла одна лишь кровать и прикроватная тумбочка. Однако стены были полны моделями - парусник восемнадцатого века на полочке, пара самолётов двадцатого, пехотная машина двадцать шестого, планетарный глайдер сорокового...

– Полотенце, - сказала та Маша (которая на самом деле была Цесса), и один из хитрых невидимых приборов, спрятанных где-то в капсуле, мгновенно осушил тело.

– Одежда, - сказала Цесса, - розовая двойка, - и пошла забирать запрошенное в лючке телепорта. Она не любила, когда её одевали роботы, поэтому сама натянула майку и шорты. Только она собралась переместиться в кухню (которая территориально была на поверхности Луны - так было модно в своё время), как в голову пришёл беззвучный полузапрос-полувопрос: "К тебе можно?" Узнав спрашивающего, она мысленно кивнула головой, и у входа в дом появился молодой мужчина лет сорока. (Маша вдруг внезапно поняла, что ей самой в просматриваемые моменты было около семидесяти лет. Она чувствовала себя в хорошей физической форме, поэтому и решила поначалу, что Цесса - её ровесница. Однако носитель Цессы был куда старше).

– Решил сам к тебе зайти. Странные вещи творятся, - сказал безо всяких приветов Максим, одетый, как и Цесса, в двойку, только чёрного цвета. На голове Максима стоял роскошный хаер - гребень из его собственных волос наподобие панковского из двадцатого века.

– Что там, опять обнаружили фиктивные восхваления древним императорам Марса? Если так, то новость так себе, - ухмыльнулась Цесса. Маша начинала понимать, что работала она в каком-то клубе исторических изысканий или археологическом центре.

– Нет, мы снова потеряли троих из нашей группы.

Цесса на мгновение остановилась и прислушалась к своему "Я" - и Маша поразилась, насколько глубоко человек может ощущать всю общность своей расы. Это не чтение мыслей, нет - каждый человек четыреста восьмидесятого века просто знал каждой клеточкой своего эфемерного нематериального тела те возмущения и всплески, что происходили внутри сообщества.

– Не чувствую никакой потери троих.

– И я не чувствую её. И никто не чувствует их отсутствия, кроме друзей и родных. И узнали мы о них только потому, что их потеряли родные.

Максим без приглашений сел на кровать Цессы.

– Может, они просто захотели уединиться, - без особого интереса предположила Цесса, - любой имеет право на то, чтобы к нему не лезли с вопросами. Может, они просто в соседней комнате работают, выключились из общего поля, чтобы не мешали изысканиям. А друзья и родные так привыкли чувствовать их, что и не догадываются ножками пройти пять метров и глазами посмотреть.

– Может, двое из них и захотели. А вот третий - точно нет. Потому что третьего физически нашли.

– И что с ним?

– Ничего. Просто занимался своими делами. Смотришь на него - вот он тут. А как хочешь просканировать пространство, что он заполняет - его и нет.

Цесса, причёсывающая после бассейна волосы, вдруг остановила свои пассы расчёской над головой, повернулась к Максиму и секунду смотрела на него, будто видела в первый раз.

– Так этого же не может быть, - выдала она, - человек не может быть пустым местом. Он живёт, излучает, впитывает...

– Ну что ж - вот, может. Между прочим, века назад вообще ни один человек не чувствовал никого.

– Что ж... Ну, они ведь продолжают работать для каких-то своих целей? Три человека на триллионы. Да, интересный феномен, но почему я должна обеспокоиться?

– Во-первых, с чего ты взяла, что три? Это в нашей группе три, а она насчитывает сколько?
– Максим, как Цесса ранее, на мгновение прислушался к себе, - около тридцати тысяч. А сколько таких людей вне группы? Во-вторых, это очевидный откат назад. К человеку тридцатого века, который не был способен идти червоточинами телепортов и замусоривал окружающее пространство технологическим мусором.