Агенты Берии в руководстве гестапо

Шелленберг предполагал, что они связаны с «генеральской опозицией», и попытался спровоцировать швейцарцев. Указал, что германским спецслужбам уже известно о «генеральском заговоре», что его участники вскоре будут арестованы. Но тогда и тем, кто с ними связан, то бишь Швейцарии, может не поздоровиться. А он, Шелленберг, хочет оказать услугу нейтралам и спасти участников заговора. И если Массон назовет информаторов, поможет им. Конечно, на столь дешевую удочку начальник швейцарской контрразведки не попался. Миссия окончилась впустую.

А игры зондеркоманды «Роте капелле» продолжались своим чередом. От Центра поступали запросы к своим «разведчикам» на ту или иную информацию военного характера. Чтобы ответить на них и создать видимость работы разведсети, зондеркоманда направляла соответствующие требования командованию Западного фронта и службе абвера. Они еще в начале «функшпиля» получили указание Кейтеля (по просьбе Гиммлера и Канариса) удовлетворять подобные требования. И в результате в Москву пошли точные сведения о номерах полков и дивизий, вооружении и командном составе частей, воинских перевозках. Для «завоевания доверия противника».

И советский Центр всячески поддерживал видимость, будто идет у немцев на поводу. Скажем, Ефремову, уже больше четырех месяцев пребывавшему в застенке, 4 февраля 1943 г. была направлена радиограмма: «Вашу июньскую информацию о положении «Германа» (арестованного еще раньше) считаю несерьезной, а потому вредной». Такое послание явно рассчитывалось на то, чтобы дополнительно успокоить нацистов. Пусть еще информацию дают.

Руководители зондеркоманды Гиринг и Берг всемерно старались установить с Треппером «доверительные» личные контакты. Даже усердно доказывали ему, что он не еврей, а русский. А обрезание, мол, сделал перед заброской в 20-х годах в Палестину по линии Коминтерна — чтобы работать под еврея. Видимо, таким образом обосновывалось «нееврейское» отношение к нему в глазах Гиммлера и Кальтенбруннера. И ему на всякий случай подсказывали ту же линию. А порой в разговорах гестаповцы допускали вообще крамольные мысли. Например, Берг любил рассуждать: «Во времена кайзера я был полицейским, я был полицейским Веймарской республики, теперь я шпик Гитлера, завтра я с тем же успехом мог бы стать слугой режима Тельмана».

Ну а в апреле 1943 г. радисты «Красной капеллы» вдруг получили из Москвы совершенно необычную радиограмму. Им передали сводку потерь германской армии под Сталинградом! Очень удивленным Гирингу и Бергу Треппер пояснил, что таким образом советский Центр иногда поддерживает дух подчиненных. Сам же он был уверен, что его доклад, переданный через Жюльетту Мусье, дошел по назначению. И совершенно верно понял, что сводка предназначена уж конечно не для разведчиков, а для немецкого руководства, ведущего радиоигру: посеять сомнения в победе и заставить подумать о своей собственной судьбе.

Но в одном он ошибся. На самом-то деле его записку, как чрезвычайно важную, французы по радио передавать не стали, а отправили в подлиннике кружным путем, через конспиративные цепочки курьеров, через Скандинавию. И дошла она до Москвы лишь 7 июня (см. послесловие канд. ист. наук А. И. Галагана к кн. Треппера «Большая игра»). Откуда уже однозначно следует, что Центр и без пояснений «Жильбера» знал о захвате сети. Что предыдущие сигналы провалов учел и поддерживал радиоигру вполне сознательно.

Что же касается сведений о сталинградских потерях, они сыграли именно ту роль, на которую рассчитывались. Германское командование в своих докладах имело привычку изрядно «сглаживать» картину. Такое «сглаживание» происходило на всех уровнях при движении донесений снизу вверх и их обобщениях. И к высшему руководству рейха доходили данные уже очень и очень искаженные. Сейчас известно, что эта сводка, полученная через «Красную капеллу», вызвала в штаб-квартире Гитлера грандиозный скандалище. Гиммлер представил ее фюреру, и тот учинил страшный разнос генштабистам и командованию вермахта. Обвинил их, что все они бессовестно врут. Поскольку цифры потерь, представленные в их докладах, оказались сильно заниженными по сравнению с реальными.

Но учтем, что к Гиммлеру необычная радиограмма попала от Мюллера. И он должен был расценить ее точно так же, как Треппер. Москва предлагала руководству германских спецслужб задуматься о своей судьбе. По сути, говоря разведывательным жаргоном, это было «приглашение к танцу». И все последующие факты свидетельствуют о том, что группенфюрер СС Мюллер «приглашение» принял.

Руки по локоть

Тут, наверное, стоит коснуться и вопроса другого порядка: а могла ли советская разведка пойти на контакт с начальником гестапо? По моральным соображениям? Ну что ж, стоит напомнить, что операции спецслужб — дело жестокое, нередко грязное, в «белых перчатках» тут успеха не добьешься. А понятие морали порой отходит на второй план. Например, выше описывалась операция англичан по покушения на Гейдриха, специально нацеленная на то, чтобы вызвать массовые репрессии в Чехословакии. Где тут мораль? Так почему было русским спецслужбам не использовать Мюллера? Перспективы это сулило грандиознейшие.

Да, гестапо являлось страшным учреждением. В ходу тут были и провокации, и пытки (в официальных документах их называли «усиленные допросы»), и тайные убийства без суда, и отправка людей в концлагеря или Народные трибуналы на уничтожение. Но ведь и до войны, и в ходе войны иностранные дипломаты отнюдь не брезговали встречаться с Гиммлером, Гейдрихом, Кальтенбруннером, раскланивались с ними на официальных приемах, пожимали руки, которые, как принято говорить, были «по локоть в крови». И западные разведки ничуть не стеснялись наводить с ними «мосты». Специфика нацистских спецслужб и карательных учреждений вообще была такова, что там находили свое «призвание» и выдвигались к руководству соответствующие персонажи, по сравнению с которыми Мюллер выглядит, прямо скажем, «бледновато».

Так, Гейдрих славился крайней жестокостью, о чем уже упоминалось. Причем жестокость открыто сочеталась в нем с чрезмерной сексуальностью. Он лично инспектировал концлагеря, наблюдал за казнями. И не только сам любил кровь, но и стремился «повязать кровью» других. Выше приводились примеры, как он отправлял подчиненных на «стажировку» в айнзатцгруппы, проводил поочередно через Чехию батальоны СС для «обкатки» в экзекуциях. Именно Гейдриха предложил включать в карательные формирования женщин из аппарата РСХА. И ничего, многие фрау и фройляйн привыкли, потом находили удовольствие в зрелищах расстрелов.

Он лично придумывал и писал инструкции для айнзатцгрупп, детализируя, как должны производиться расправы. В этих руководствах оговаривалось не только изъятие золота, ценностей и личных вещей, но и требовалось, чтобы перед массовыми казнями жертвы раздевались донага. Согласно инструкциям, их одежда и обувь должны были отправляться в административно-хозяйственную службу СС для передачи в финансовое управление рейха. Хотя неизвестно, кому могло понадобиться грязное и завшивленное белье узников гетто и тюрем, но данное требование выполнялось неукоснительно. Впрочем, в плане «хозяйственности» Гейдриха переплюнул начальник административно-хозяйственной службы СС Поль, издав приказ, чтобы в концлагерях у обреченных женщин еще и обрезались волосы на стельки и тапочки для подводников и железнодорожников.

Садистом с сексуальной подоплекой был и Гиммлер. Но, в отличие от Гейдриха, не выпячивал это, а пытался скрывать. Что у него плохо получалось. Известен случай, когда он 31 августа 1942 г., находясь в Минске, пожелал увидеть массовую экзекуцию. Местные власти тут же определили к расстрелу 100 человек из минской тюрьмы. Ради «зрелищности» для столь высокого гостя отобрали женщин помоложе, девушек, юношей — из заложников, из задержанных за те или иные проступки, из «партизанок», захваченных по деревням вместе с детьми. Однако «зрелище» получилось вовсе не таким, на какое рассчитывал рейхсфюрер. Обычно айнзатцгруппы делили жертвы на небольшие партии, и их убивало несколько солдат, а то и один. Часто применяли «рационализацию», заставляя следующую партию ложиться на трупы только что умерщвленных и приканчивая очередью по головам. Но на этот раз, чтобы блеснуть перед начальством, выстроили взвод эсэсовцев при полном параде и обреченных перед ними вывели всех вместе.