Агидель стремится к Волге

Иван Грозный был в те дни болен. Но, не взирая на хворь, усидеть во дворце не мог. В сопровождении свиты царь вышел на улицу и, узрев всеобщее ликование, вновь испытал, как когда-то в молодости, великое потрясение. Такого с ним не случалось со времен взятия Казани и Астраханского ханства.

А москвичи все не унимались, громко обсуждали событие, передавая из уст в уста разные небылицы, будто бы казаки добыли в Сибири несметные сокровища и навезли ко двору всякого добра.

Ивана Грозного разбирало любопытство, ему хотелось знать, о чем толкует его народ, и продлить ощущение счастья. Но силы оставили его. Вернувшись во дворец, государь удалился в свою опочивальню.

Когда торжества закончились, он призвал к себе воеводу — князя Семена Дмитриевича Волховского со стольником Иваном Глуховым и велел им с пятисотенным отрядом ехать к Ермаку. А Ивану Кольцу царь наказал выискивать на обратном пути желающих переселиться в Сибирь и по прибытии раздать им самые лучшие земли.

Иван Грозный хорошо понимал, что трудно будет закрепиться на новой территории, площадь которой в несколько раз превышала площадь Древней Руси, без новых городков, а для их обороны нужны были надежные укрепления да пушки.

С целью христианизации местного населения он призвал епископа Вологодского и велел ему следовать в сопровождении десяти священников вместе с семействами в Сибирь.

— Ежели не позаботиться, дикари не оставят Русь в покое, — говорил Иван Грозный, напутствуя переселенцев.

Заслуги Строгановых он не оставил без внимания. Семен получил во владение Большую и Малую соль на Волге, а Максиму и Никите была разрешена беспошлинная торговля во всех городах.

Ивану Кольцу государь положил жалованье. Только в Сибирь он и сопровождающие его казаки попали не скоро. Узнав, что зимнего конного пути через Урал нет, Иван Грозный распорядился, чтобы князь Волховский переждал до весны, и поручил Строгановым подготовить для его отряда пятнадцать стругов со всем снаряжением.

Когда реки очистились от льда, двадцать пять казаков, побывавших в первопрестольной, отправились по Чусовой на восток. За ними плыл князь Волховский со своими стрельцами.

Ермак встретил соратников в Кышлыке с великой радостью, горя нетерпением узнать, какой прием был оказан его делегации в Москве. Он с восторгом принял в дар пару железных кольчуг, серебряный кубок и шубу с царского плеча.

Атаман был доволен, когда воевода, вручив ему «ласковую» грамоту, объявил, что государь благодарит покорителей ханства и обещает забыть их преступления. Ермак был растроган, услышав, что ему дарован титул Сибирского князя, но насторожился, когда сказали, что царь предписывал ему явиться зачем-то в Москву.

Прочие казаки, от атаманов до рядовых, тоже не были обойдены вниманием. Получив от Ивана Кольца московские гостинцы, они затеяли шумное веселье, славя справедливого российского государя, новоявленного князя Сибирского и воеводу. Это был настоящий праздник с богатым угощением, лихими казачьими плясками и песнями.

XX

Торжества прошли, и очень скоро наступили нелегкие будни. Непривычных к суровому климату пришельцев стали одолевать болезни. Но сибирская зима была страшна не только стужей и вьюгами. Жителям Кышлыка грозила также смерть от голода, ибо съестных припасов на всех не хватало, а добывать их не было возможности. Люди умирали один за другим. Князь Волховский тоже не избежал печальной участи.

Похоронив со всеми почестями воеводу, Ермак совсем приуныл. Под угрозой оказалось главное дело его жизни. Неужто не удастся сдержать данное им государю слово? Как сберечь и спасти вверенный ему народ от погибели и удержать завоеванные земли?

Ломая голову над этим вопросом денно и нощно, Ермак нашел-таки выход. Делать нечего — придется потревожить ближайшие улусы, заставить коренных сибирцев поделиться своими припасами.

До спасительной весны дотянули с полсотни стрельцов и около двухсот казаков. А когда открылись реки и очистились дороги, наладился подвоз. Продовольствие и живительное весеннее тепло исцеляли больных.

— Слава те господи! — радовался Ермак, крестясь. — Кажись, горести наши миновали.

Но он хорошо понимал, что без помощи Москвы удержать власть будет нелегко, и решил отправить царю послание. Уведомляя Ивана Грозного об улучшении обстановки, Ермак не преминул упомянуть и о нуждах, попросив серьезной поддержки. Отослав ко двору вместе с нарочным и плененного Мухаметкула [30] , он с нетерпением стал ждать добрых вестей.

Однако надежды атамана не оправдались. Он был потрясен, узнав о кончине государя, случившейся восемнадцатого марта 1584 года.

30

Племянник и лучший военачальник Кучума Мухаметкул, доставленный в начале 1585 года в Москву, уже в ноябре того же года значился среди командного состава одного из московских полков, а в следующем году возглавил сторожевой полк. Воевал со шведами, участвовал в походе на Серпухов. Оставался при этом мусульманином.

— Как быть, как жить дальше? — сокрушался запивший со дня получения дурного известия Ермак. — Уж и не ведаю, сладится ли у меня с новым государем, с Федором Иоанновичем?..

Атаман все еще пребывал в тоске и сомнениях, когда в Кышлык пожаловал татарский мурза Карачей. Главный визирь Кучума сказал, что бросил хана, и поклялся служить Ермаку.

Тот обрадовался.

— А ратники твои где? — поинтересовался атаман. — Отчего не видать их?

— Охраняют наши юрты от ногаев.

— Стало быть, беспокоят вас мурзы ногайские… Может, вам подмога нужна?

— Нужна, повелитель мой! Ой, нужна! — с готовностью откликнулся Карачей, закивав головой.

Недолго думая, Ермак отрядил ему в помощь сорок воинов под началом Ивана Кольца.

Возле тальника у реки повстречался им конный татарский джигит.

— Спрошу-ка я у него, не видал ли он ногаев, — сказал Карачей, отправил отряд вперед, а сам задержался.

Пока князь толковал с молодым всадником, казаки успели переправиться через брод и тут же наткнулись на засаду. Застигнутый врасплох Иван Кольцо не сразу сообразил, что угодил в ловушку, расставленную вероломным князем.

Окруженный со всех сторон отряд попытался отбиться. Но силы были неравны, и расправа над казаками оказалась скорой. Не избежал трагической участи и предводитель: Иван Кольцо был сражен смертельным ударом.

А вскоре Ермак лишился еще одного давнего соратника — Якова Михайлова. Он был убит новыми российскими подданными, растревоженными слухами о последнем поражении казаков.

Восставшие татары и остяки не замедлили примкнуть к Карачею, существенно пополнив и укрепив его силы.

— Из крепости никого не выпускать, уморим неверных голодом! — распорядился уверовавший в победу князь и велел окружить Кышлык многочисленными обозами.

Ермак тоже не бездействовал. Зная о сокрушительной силе уже не раз испытанного им оружия, он сделал попытку обстрелять неприятеля. Однако осаждавшие находились достаточно далеко и выпускаемые из легких пушек снаряды до них не долетали.

Атаман-воевода вынужден был отказаться от своей затеи. Но вскоре не желавшие умирать голодной смертью казаки решились на отчаянный поступок. В ночь на двенадцатое июня Матвей Мещеряк выбрался с группой воинов из крепости через лаз в деревянной стене. Прокравшись сквозь кольцо обозов, русские пробрались к местечку под названием Саускан, где располагался неприятельский стан, и набросились на спящих людей.