Агитбригада. Книга 3

– Так было? – Гудков прищурился на Люсю.

– Да, – кивнула та.

– Вы больше не выходили?

– Нет, мы умылись и ещё раз стихи повторили, а потом проверили друг у друга, – перебила Люсю Нюра. – У нас же новые стихи, ты ведь знаешь. Амфибрахий, трудно учить.

– Знаю, – кивнул Гудков и, потеряв к ним интерес, повернулся к Зёзику. – А ты?

– А я сразу ушел к себе, – таки не сдержал зевок Зёзик, – и лёг спать.

– Кто это может подтвердить? – подозрительно прищурился Гудков.

Все затихли.

– Мы можем, – пискнула Нюра.

– Ого! – уважительно присвистнул Семён и заговорщицки подмигнул Зёзику.

– Да нет! Не в том виде! – вскинулась Люся и сильно покраснела.

– Ага, – хохотнул Семён. – Мы знаем. Стихи вы читали друг другу!

По комнате прошелестели понимающие смешки. Люся сидела вся красная, Нюра – наоборот, побледнела. Губы её дрожали.

– Прекратить! – вызверился Гудков и смешки прекратились.

– Всё не так было! Не так! – выпалила Нюра. – Зёзик так храпел, что мы с Люсей стучали в стенку. А он ругался. Поэтому мы можем подтвердить, что он точно был в комнате.

– Ладно. Принято, – пробормотал Гудков и наморщил лоб. – Так, ну Клара, Генка Капустин и Семён были у меня на виду, Виктор тоже, я шаги его в комнате слышал. А вот где этот гад Караулов шляется?

– Так он к той блондиночке пошел ночевать, – наябедничал Зубатов. – Сразу после всего.

– А он с нами разве не входил в здание? – уточнил Гудков. – Я что-то и не вспомню.

– Не входил, – почти хором сказали все.

– И сейчас не вернулся ещё?

– Нет!

– Макар, а давай я сбегаю, гляну! – подорвался Зёзик, который похоже мечтал улизнуть и поспать хоть часок.

– А ну сядь! – рявкнул Гудков, – дверь в здание заперта на засов изнутри. Так что он не войдёт, а будет стучать – так мы услышим.

– Да он до утра теперь не вернется, – хохотнул Зубатов. – Там у этой блондиночки такие бубсы, что ой.

Люся посмотрела на него укоризненно, и он покраснел.

– Товарищ Зубатов, попрошу не выражаться, – едко промолвила Клара и поджала губы.

Она уже слегка пришла в себя и только по дёргающемуся глазу можно было понять, что недавно её так перепугали дохлой рыбой.

Экзекуция продолжалась ещё примерно минут сорок.

Наконец, к огромному облегчению всех агитбригадовцев, Гудков устал. Вымотался.

Он, наконец понял, что его угрозы и крики не оказывают на ребят никакого воздействия, да и сам окончательно умаялся. Поэтому со вздохом распустил нас, напутствовав грозными словами:

– И пусть тот мерзавец, что сделал это, хорошо подумает. Я надеюсь, что человеческого в нём больше, чем мещанского. И завтра жду его с раскаянием.

Мы все выдохнули и начали торопливо расходиться.

– Нюра, Люся, – окликнул Гудков девчат, – думаю, Клара одну ночь у вас переночует. Там есть ещё угловая квартира, но у меня сейчас ключа нету. Завтра у коменданта возьму, и она переедет. Кто ж думал, что так всё будет…

– Хорошо, – сказала Нюра, – только тогда пусть Жоржик с Генкой сдвинут наши кровати. Мы втроём прекрасно поместимся.

– Ой, сколько там того Генки, – с подвыванием зевнул Жорж и крепко, до хруста, потянулся, – сам сдвину.

– Но они тяжелые… – девчата и Жорж вышли в коридор и оттуда долетали обрывки спора.

– А ты чего стоишь? – нахмурился, глядя на меня Гудков, – или спать!

– Генка, уходи лучше побыстрее, а то сейчас опять за что-нибудь прицепится, – поддакнул Моня.

– Спокойной ночи, – сказал я и вышел вслед за Зубатовым.

Гудков выглянул в коридор, где Зубатов как раз заходил к себе в комнату:

– Виктор, на минуточку, – отрывисто сказал он.

– Иду, – подавил тяжелый вздох Зубатов.

– Да нет, пошли лучше ко мне, здесь курить нельзя, а у меня балкон, – сказал Гудков. – Я вот что думаю…

Концовку я не расслышал, закрыл свою дверь и приготовился рухнуть на кровать. Спать оставалось всего каких-то пару часов.

И только я снял штаны (после инцидента у Клары Гудков позволил хоть сбегать одеться), как из квартиры Гудкова, справа раздались такие маты и крики, что я думал, у меня уши в трубочки посворачиваются.

– Что там стряслось? – подскочил я.

– Сейчас я гляну, – кивнул Моня и просочился сквозь стену.

Я принялся торопливо натягивать штаны обратно.

Через секунду вернулся Одноглазый и коротко сказал:

– Мими.

Рядом хлопнула дверь у Бывалова – он тоже услышал шум.

Я вылетел в коридор и толкнул дверь в квартиру Гудкова:

– Что такое, Макар? – спросил я, заглядывая внутрь.

Картина, открывшаяся перед глазами, повергла меня в эсхатологический ступор – с потолка, на грязной верёвке свисала дохлая кошка. Причём дохлой она была уже давно, примерно с месяц, если не больше, так как вонь от неё шла такая, что я торопливо зажал нос. При этом кошка казалась вполне живой, так как её лапы подрагивали, а живот шевелился. От ужаса я аж вздрогнул, но потом увидел, как в прорехи в облезлой шкуре вываливаются белые мучнистые опарыши.

Но самым жутким элементом зомби-натюрморта был невинный розовый бантик, аккуратно завязанный на шее у кошки. Точно такой же я видел у Мими на косичках.

– Капец, – только и сказал я.

Семён Бывалов, который заглядывал в комнату поверх мой головы, выразился значительно крепче.

В связи с тем, что все агитбригадовцы были на глазах у Гудкова, а когда он выскочил на шум к Кларе, никакой дохлой кошки у него в комнате точно не было, то шум в этот раз решили не поднимать, девчат, Жоржа и Зёзика не тревожить, пусть спят.

Бывалов, Зубатов и Гудков прошлись ещё раз по всему дому, внимательно заглядывая во все возможные места, где теоретически мог притаиться злоумышленник. Меня же отправили спать и велели никому ни слова.

А я что? Я ничего.

Когда я вернулся обратно на квартиру, Мими, как ни в чём ни бывало, сидела на сундуке, болтала ножками и баюкала куклу.

– Я сейчас спать, – строго сказал я ей, – а завтра у меня к тебе будет серьёзный разговор.

Мими ощерилась.

– Зря ты её ругаешь, – вступился Енох, – этой кошкой она сделала тебе и остальным железное алиби.