Агнцы Божьи

– Нет, это выше моего понимания, – пожал плечами Иосиф Борисович. – Он никак не мог выжить, никак! Да он же… Он же ходячий мертвец, господа, больше никакого объяснения сему феномену я не вижу!

– Вот и я сначала так же реагировал на этого человека, как вы сейчас, коллеги, – вздохнул Олег Карлович. – Я и вам про него рассказывал, но вы мне не верили. А я разговаривал с ним осенью, и то, что он рассказал мне…

– Что он рассказал тебе, коллега? – посмотрели на него доктора. – Говори, не томи, Олег Карлович?

Кольцов посмотрел в окно, вздохнул и пожал плечами.

– Там, на фронте, немцы солдат наших в окопе огнемётами пожгли, – заговорил он. – Из всех он один тогда выжил. В госпитале его даже лечить не стали и к безнадёжным в палату поместили. А оттуда его санитарка-старушка к себе в дом забрала и выходила.

– Надо же, – ухмыльнулся профессор, – хоть одним глазком взглянуть бы на эту чудесницу.

– Взгляни, если желание такое есть, – вздохнул Олег Карлович. – Такая же старушка богородицей у хлыстов в Зубчаниновке состоит. Вот у неё этот калека и лечится всё последнее время.

Выслушав его, доктора тут же вступили в дискуссию, бурно обсуждая услышанную новость.

– Я ещё пару человек назвать могу, кто у неё лечится! – немного повысив голос, сказал Олег Карлович. – И знаете что, они сейчас весьма неплохо выглядят.

– Вы так говорите, будто сами верите в эту чушь, Олег Карлович, – взглянул на него изумлённо профессор. – Вы что, ставите под сомнение изыскания медицины?

– С некоторых пор да, – вздохнул Кольцов. – Медицина достигла многого и достигнет ещё большего, господа, но не следует сбрасывать со счетов и народную медицину. Бабушки-целительницы чудеса творят, и от этого никуда не деться. Перед вами на кровати человек, который, как вы признаёте сами, давным-давно должен быть мёртв и его бренные останки должны догнивать в земле. Но он выжил благодаря снадобьям какой-то старушки, хотя в госпитале его лечить отказались. И здесь, в Самаре, он жив лишь благодаря лечению знахарки. Как долго он ещё протянет, судить не берусь, думаю, недолго. Но… Одно то, что он прожил в ужасном, совершенно не пригодном для жизни теле чуть больше года, уже говорит о многом! Или я не прав, коллеги, скажите мне?

– Да вы… Да вы… – Профессор даже задохнулся от возмущения, но подходящих для возражения слов так и не нашёл.

– Вы все думаете, что я не прав, господа? – обвёл взглядом остальных Олег Карлович. – Тогда я готов выслушать ваши возражения к моим выводам и даже обсудить их прямо здесь, в этой палате, коллеги.

Будто услышав его, лежавший неподвижно в постели Силантий Звонарёв пошевелился и вздохнул:

– Шли бы вы отсюда, господа лекари. Обсуждайте моё здоровье где-нибудь в другом месте, в моё отсутствие. Я не хочу слышать, сколько мне ещё осталось. И как жить дальше в ожидании конца, слушать тоже не желаю.

Глава 2

С первого дня начала революции семья Сафроновых жила в нервном напряжении. Марина Карповна даже слегла от постоянных переживаний.

Хотя в Самаре по сравнению с Питером и Москвой ничего страшного не происходило, но все чувствовали, что наступили ужасные дни – мучительных сомнений, подозрительности, страха. Казалось, началось светопреставление. Сведения о происходящем в городе и стране в основном черпали из газет и ужасались.

– Как можно жить в таком аду, господи? – вздыхала Марина Карповна. – Сколько нам ещё пребывать в муках неизвестности?

Иван Ильич всё больше молчал и не вступал в дискуссии на такую мучительную тему. «Хорошо хоть торговля в гору пошла, – утешал он сам себя. – Цены растут буквально на всё, и это меня радует…»

Улицы города производили тяжёлое, гнетущее впечатление. Дома, окна, фонари – всё выглядело уныло, невзрачно и действовало на психику угнетающе. Даже на лицах прохожих читались подавленность, безысходность и страх.

Войдя в столовую, Иван Ильич остановился и, заметив, что его никто не замечает, слегка покашлял.

Марина Карповна, подняв взгляд на мужа, даже вскрикнула от испуга. Вид хлопотавшей у стола кухарки тоже был не лучше.

– Ты не вошёл, а возник, как призрак, Ваня! На душе и так кошки скребут, а ты…

Всё это Марина Карповна высказала прерывающимся от гнева голосом, заломив руки. «Надо же, и в доме моём нервозность, как на городских улицах, – с унынием подумал Сафронов. – Ещё немного, и мы возненавидим друг друга со всеми вытекающими из этого последствиями…»

В этот день Марина Карповна была сама не своя. Гнев её против мужа был в самом разгаре, когда в дом вдруг вошла прилично одетая девушка и заявила, что хочет сказать хозяйке несколько слов наедине.

В мгновение ока в столовой воцарилась гнетущая тишина. Сафроновы переглянулись. Они были в тревоге, так как их дочь Анна ушла из дома с утра и до сих пор ещё не вернулась. Ни Иван Ильич, ни Марина Карповна не знали, где она, и им показалось, что незнакомка принесла какую-то плохую весть об Аннушке.

– Что-то случилось? – побледнела Марина Карповна. – Говори? Мы тебя слушаем. Мы её родители.

Девушка смутилась, покраснела и представилась.

– Я горничная из дома Шелестовых, – сказала она. – Меня прислала ваша дочь Анна. Она просила передать, чтобы вы не беспокоились, с ней всё в порядке, и она заночует у Аси.

Выслушав девушку, Иван Ильич облегчённо вздохнул, а Марина Карповна едва не подпрыгнула от радости.

– Но почему она решила заночевать у подруги? – забеспокоилась Марина Карповна.

– Я не знаю, как правильно сказать, – занервничала девушка. – Но-о-о… Анна Ивановна немного задержалась в гостях и теперь опасается возвращаться домой на ночь глядя. Она просила передать, что придёт завтра, рано утром.

– Послушай, милая, а чего боится наша дочь, она тебе не сказала? – хмуря лоб, поинтересовался Иван Ильич. – На улице ещё не так темно. Наняла бы извозчика, и…

– Вот ты и зови кучера, пусть готовит коляску, и сам поезжай за Анечкой, – строго посмотрела на него Марина Карповна. – Домой её привези, нечего ей в гостях ночевать. Сейчас в Самаре вон сколько бандитов развелось. Им и коляску остановить, чтобы ограбить, ничего не стоит.

– Да-да, я сейчас за ней поеду, – засобирался Иван Ильич. – Негоже нашей доченьке у людей чужих ночевать, тем более что Самара сейчас вовсе не безопасное место даже для дневных прогулок…

* * *

Как только так и не принявшие никакого решения доктора разошлись по своим отделениям, Олег Карлович вернулся в палату к больному.

– Как ты, Силантий? – спросил он, присаживаясь у изголовья его кровати. – Тебя что-то беспокоит, скажи?

– Что меня беспокоит? А то ты не знаешь, – ухмыльнулся Силантий, убирая марлю с лица. – Это я у тебя должен спросить. Вы же тут всем кагалом меня ощупывали и осматривали. А у того, кого вы профессором называли, прямо руки чесались от желания незамедлительно вскрыть меня и посмотреть, что под коркой, телом называемой, у меня запрятано.