Агония и смерть Адольфа Гитлера

Этой ночью русские снаряды уже рвались непосредственно на территории имперской канцелярии, и жители бункера сидели в различных трагикомических позах, прислушиваясь к гулу и треску солидных перекрытий. Ганна Райч провела почти всю ночь у постели фон Грайма, готовясь к совместному самоубийству, если русские ворвались бы утром. Они договорились, что проглотят яд, который им дал Гитлер, и прежде чем яд начнет действовать, выдернут кольца из ручных гранат, прижатых к телу.

«Я ОЖИДАЮ ПОМОЩИ БЕРЛИНУ»

Ночью 27 апреля бомбардировка имперской канцелярии русской артиллерией достигла максимума. Укрывшимся в бункере точность ложившихся снарядов казалась смертоносной. В любой момент они ожидали вступления в район имперской канцелярии русских наземных войск. Как рассказывает Ганна Райч, в эту ночь Гитлер созвал своих приближенных, и это сборище обреченных обсуждало в деталях свои планы самоубийства и уничтожения трупов. Они договорились, что появление первых русских солдат явится сигналом для всеобщего самоубийства. Затем каждый произнес краткую речь, поклявшись в вечной верности фюреру и Германии. Такова была атмосфера в бункере.

3 действительности все это было, конечно, шарлатанство. Весьма немногие из тех, кто высказал желание сообща умереть, выполнили свое героическое решение. Интересно отметить, что целый ряд из них находятся в добром здравии, уверяя англо-американские власти в том, что они никогда, по существу, не имели связи с нацистами.

Что касается Гитлера, то его намерения были искренни. Он решил умереть, если падет Берлин. И все же — такова была необычайная уверенность, понемногу сменившаяся отчаянием — даже теперь он еще верил, что столица может быть спасена. Он считал себя, по-видимому, каким-то амулетом, присутствие которого делало город неуязвимым.

«Если я покину Восточную Пруссию, — сказал он как-то фельдмаршалу Кейтелю, — тогда Восточная Пруссия падет. Если я останусь, она будет удержана».

Кейтель убедил его уехать из Восточной Пруссии, и она, следовательно, пала. Но Гитлер решил не покидать Берлин, и Берлин поэтому не мог пасть. Он бегал взад и вперед по бункеру, размахивая почти скомканной его потными руками географической картой, и объяснял всякому случайному посетителю сложные военные операции, которые должны были всех спасти. Иногда он выкрикивал приказания, как будто бы командуя защитниками Берлина; иногда раскладывал карту на столе и, сгорбившись над ней, передвигал дрожащими руками пуговицы, символизировавшие армии.

Но самые упорные иллюзии были сметены фактами. 28 апреля русские сражались уже в непосредственной близости от центра Берлина. Из бункера посыпались истерические телеграммы. «Я ожидаю помощи Берлину», — телеграфировал Кейтелю Гитлер. Вместо помощи пришло известие, что Гиммлер ведет переговоры с союзниками. Сцена, последовавшая за получением этого известия, была ужасной. «Он бесился, как сумасшедший, — сообщает Ганна Райч. — Он побагровел так, что его лицо стало неузнаваемым». Это был последний и самый тяжелый удар: верный Генрих изменил ему».

АДОЛЬФ И ЕВА ЖЕНЯТСЯ

Нет сомнения в том, что предательство Гиммлера было сигналом к финалу. Рано утром 29 апреля, простившись с фельдмаршалом фон Граймом и Ганной Райч, которым удалось бежать на самолете, Гитлер перешел к одному из своих последних дел, предшествовавших смерти. Он женился на Еве Браун. Для совершения этой символической церемонии Геббельс доставил в бункер некоего Вальтера Вагнера. Занимавший какое-то невыясненное почетное положение в качестве чиновника Берлинского муниципалитета, он был призван узаконить брак Гитлера. Вагнер прибыл в бункер, где его никто не знал ранее кроме Геббельса, в форме НСДАП с нарукавной повязкой «фольк-сштурма». Церемония состоялась в маленькой комнате для совещаний, рядом с личными апартаментами фюрера.

Кроме Гитлера, Евы Браун и Вальтера Вагнера, в качестве свидетелей присутствовали Геббельс и Мартин Борман. Формальности были кратки. Вступающие в брак объявили, что они чисто арийского происхождения и не страдают наследственными болезнями. В соответствии с военным положением и другими экстраординарными обстоятельствами, они заключили брак военного времени без всякой дальнейшей отсрочки. Через несколько минут был подписан формуляр, и церемония была окончена. Когда невеста стала подписываться, то сначала она начала писать Браун, но, спохватившись, зачеркнула букву «Б» и подписалась «Ева Гитлер, урожденная Браун». Затем молодожены удалились в свои апартаменты, где состоялся свадебный завтрак.

Вскоре после этого Борман, Геббельс с женой и две секретарши Гитлера — Кристиан и Юнге — были приглашены в комнату фюрера. Там они провели несколько часов за шампанским и беседой. Разговаривали о старом, добром времени и старых друзьях, о свадьбе Геббельса, на которой свидетелем был Гитлер. Затем Гитлер заговорил о своих планах самоубийства, и вся компания на некоторое время погрузилась в мрачное раздумье. После этого Гитлер в прилегающей комнате продиктовал секретарше Юнге свое завещание. Остальные участники завтрака иногда вызывались Гитлером в эту комнату.

Вечером Гитлер приказал убить свою собаку Блонди. Бывший врач Гитлера — профессор Хаазе убил ее ядом. Две другие собаки были застрелены эсэсовцем, который за ними смотрел.

В тот же вечер, в то время как все офицеры штаба ужинали в коридоре, служившем общей столовой, к ним пришел один из охранников и объявил, что фюрер желает попрощаться с дамами и чтобы никто не ложился спать до особого указания. Около 2.30 утра все обитатели бункера были вызваны по телефону и собрались в том же коридоре. Всего было около 20 человек офицеров и женщин. Когда все собрались, Гитлер в сопровождении Бормана вышел из своей комнаты. Уставясь отсутствующим взглядом, он молча обошел коридор и пожал руку каждой из женщин. Некоторые обращались к нему, но он ничего не отвечал, либо бормотал что-то невразумительное. После этого церемония молчаливого прощания стала чем-то привычным в бункере.

Затем ожидалось самоубийство фюрера. И тут случилось неожиданное. Казалось, что дух обитателей бункера освободился от тяжелой, давящей тучи. Вскоре должен был умереть ужасный тиран, превративший их дни в невыносимую мелодраматичесую муку. В столовой имперской канцелярии, где обедали солдаты и ординарцы, начались танцы. Новость стала известна и тут, но никто не решался вмешиваться в их веселье. Танцы продолжались даже тогда, когда из бункера фюрера пришел приказ вести себе потише.

На следующее утро после завтрака Гитлер в сопровождении Евы Браун вышел из своих апартаментов, и состоялась вторая прощальная церемония. Присутствовали Борман, Геббельс и двенадцать наиболее приближенных к Гитлеру лиц из числа офицеров и личных слуг. Также молча Гитлер и Ева Браун пожали каждому руку и возвратились в свои комнаты. Все остальные лица, за исключением самых близких сотрудников Гитлера, удалились. Послышался выстрел. После небольшой паузы вошедшие в комнату Гитлера увидели его лежащим на окровавленном диване. Он выстрелил себе в рот. Ева Браун также мертвая лежала рядом с ним. Тут же был брошенный пистолет. Ева Браун им не воспользовалась, она отравилась ядом. Было 3 часа 30 минут.

ТЕЛА БЫЛИ СОЖЖЕНЫ

Вскоре после этого в комнату вошли два эсэсовца, один из них слуга Гитлера — Линге. Они завернули тело Гитлера в простыню, чтобы скрыть его окровавленную голову, и вынесли в коридор. Затем два офицера-эсэсовца перенесли труп наверх, а оттуда через запасной выход — в сад. Вслед за этим в комнату Гитлера вошел Борман и вынес наверх тело Евы Браун.

В саду оба трупа были положены рядом, в нескольких шагах от бункера и политы бензином. В это время русские усилили бомбардировку, и солдатам, которые выносили тела, пришлось на несколько минут укрыться в бункере. Когда канонада немного стихла, адъютант Гитлера — Гюнше зажег намоченную бензином тряпку и бросил ее на лежащие трупы. Пламя тут же охватило трупы. Отсалютовав, эсэсовцы возвратились в бункер. Позднее Гюнше говорил, что сожжение трупа Гитлера было самым ужасным моментом в его жизни.