Агробление по-олбански

Я взял лупу.

– Это может быть природной особенностью, и только. Даже на пнях при желании можно что-то разглядеть, – сказал Рауль, – а уж тем более на всех женских сосках есть складочки и трещинки.

– А знаешь, мне это напоминает красный вензель, – посмотрев, произнес Эрик, – такой, какой белоручки вышивали на белых кружевных платках еще в восемнадцатом веке.

– А мне тюльпан с лепестками, а кому-то это напомнит солнце с лучиками, ну и что? – Никогда мы еще не видели Рауля таким злым.

– Подожди, а в чем ты увидел совпадение? – поинтересовался я.

– У нее на левом соске будто стрелки показывают одиннадцать часов.

– Ну и что?

– М-м… по заключению экспертов, смерть наступила предположительно в это же время.

– И еще одно совпадение, – сказал Эрик, – в том, что она не показала мне грудь. Ни в какую.

– Значит, на правой, должно быть, указано время рождения, – предположил Рауль, – если ты не ошибся, разглядывая Александру…

– Предположим, – сказал Жан, – на груди Александры у сердца указано время ее возможной смерти. И Александра, зная об этом, считала для себя лучшим не показывать это чудо никому, но в один прекрасный момент она сорвалась, пошла на отчаянный поступок. Но почему?..

Жан рассуждал логично – как настоящий полицейский, даже как частный детектив. Хотя если посмотреть на его слова со стороны, а не изнутри, все, что он говорил, было полным бредом. Нет – полнейшим бредом.

– Этот жест похож на публичное самоубийство, – заметил Рауль.

– Да, – сказал Жан, – но умерла-то она в другой день. Хотя могла бы умереть и в тот. Ведь стрелки на груди ко дню не обязывают.

– Значит, так оно и есть, – продолжал Рауль, – Александра знала: покажи она свой тайный знак на груди людям, и с ней случится что-то плохое. Может быть, даже смерть.

– Но почему же она не умерла тогда? – продолжал копать Жан.

– А может быть, у нее где-нибудь был еще один знак? – предположил я, и мы все посмотрели на Эрика.

– Я не видел, – пожал плечами Англичанин.

– Может, на спине? – подсказал Рауль.

– Все очень просто, – сказал я, – в тот день никто не заметил этой отметины, а потом кто-то, как и мы, разглядел в журнале.

Листы из тетради

Накануне ему нагадали по гороскопу сложный день и строго-настрого запретили флиртовать. Даже легкий флирт.

Вечером он с большой компанией пошел на вечеринку к своему однокласснику. Были все девчонки, даже из параллельного класса.

Танцевали. Пили чай с тортом. Играли в «мафию». Это когда всем раздают карты, а кому попадаются тузы, те мафия. Когда город засыпает, мафиози убивают одного из горожан, а одного насилуют.

Ему везло, раз за разом он был мафией.

– На город надвигается ночь, – объявляла ведущая, – все засыпают, только мафия продолжает бодрствовать.

Он открывал глаза и, пользуясь положением, заглядывал в вырезы платьев – на груди, на спине. Нагибал голову, заглядывал между ног самым красивым девчонкам. Тем, что нравились.

– Город просыпается, – объявляла ведущая, краснея, – убит Евгений.

Все-таки друг, думал он, будем вместе любоваться персиками. Я и он с открытыми глазами, а девочки с закрытыми, волнуются.

И тут неожиданно Александра указывает на него – мол, вот она, мафия. Ему было невдомек, как она догадывается. Ведь он такой хороший конспиратор, артист. Ладно бы только его, но Александра отгадывала и других, всех без исключения. Может, она подглядывает?

Став мафией в следующий раз, он приблизил свои глаза к ее глазам. Лицо к лицу, смотрел внимательно, не дыша. Он чувствовал, как глубоко вздымается ее грудь в открытом сарафане. Его это привлекало. Заводило. Он уже собирался оттянуть бретельку, как Александра открыла глаза. Пронзила взглядом.

Что поделать? У нее был дар.

По пути домой он вынул из нагрудного кармана рубашки, там, где у него обычно был значок Ленинской армии, туза червей. Забыл оставить, унес вместе с сердцем.

– Все очень просто, – повторил я, – все складывается.

– Все не может быть очень просто и так легко складываться, – заметил Рауль, – жизнь далеко не ребус.

– Это мы еще проверим, – закрыл журнал Жан.

После этих слов они с Раулем быстро собрались и куда-то ушли. Я заперся в ванной, где из подвешенного к стене ящика достал бинт. Бинтом я обмотал кисти рук. Я видел, так делали штангисты на соревнованиях. Штангистов я ненавидел, но они все-таки лучше, чем боксеры.

– Слушай, – обратился я к Эрику, выйдя из ванной, – ты все говоришь: Александра, Александра. А как же моя жена?

– Извини. – Эрик развел руками.

– И что, ты ее совсем не любил?

– Как выяснилось. – Эрик опять развел руками. – Извини.

– А на кой черт ты тогда связался с ней, разрушил семью?

– Бес попутал.

– Как ты мог бросить ее здесь одну? – опустил я голову.

– А знаешь, я полюбил другую.

Не успел Эрик еще раз развести руками, как я схватил его за подмышки и выкинул прямо с балкона. Мучался, конечно, а что делать?!

Через полчаса пришел Рауль. Принес пачку чая и Эрика.

– Вот, валялся под нашими окнами, – как бы извиняясь, сказал Рауль. – Жалко стало.

– Ему повезло, что я живу на первом этаже, – продолжал я злиться.

А еще через полчаса в квартиру вбежал радостный Жан.

– Танцуйте, письмо, письмо. Письмо для Александры. Достал из почтового ящика. Вот этим ключиком подцепил! – Жан поцеловал висевший на шее ключ от банковского сейфа. – Все-таки пригодился, родной. – Жан очень радовался, что и ему что-то удалось раздобыть. Внести свою лепту в доморощенное расследование.

– Ты что-нибудь узнал у соседей?

– Соседи ничего не знают. Зато я достал письмо. Танцуйте, танцуйте, кому сказал!

Но Жан танцевал сам. Накручивал восьмерку нижней частью туловища, при этом мало двигаясь вверху. Выглядело очень комично.

Особенно комичным это выглядело после того, как в шапке письма мы прочитали:

«Уважаемый Александр Филиппович! Скоро область выберет нового губернатора…»

Потому что те, кто обращался к Александре Филипповне, перепутали ее пол и имя. Они в упор за цифрами и буквами не замечали маленького человека.