Академия "Алмазное сердце"

Словно обезумевший, он подхватил ее, его руки зарылись в ее распущенные косы, губы со страстью снова приникли к ее губам, и Уна снова ощутила тот самый поцелуй — изощренный, волнующий, безумно откровенный, обжигающе-приятный, словно Аргент своим языком овладевал ею, лаская ее рот.

От этого бесстыдного проявления страсти Уна тонко и жалобно застонала, попытавшись сжать колени, чтобы скрыть мгновенно вспыхнувшее в ней желание и стремительно намокшие трусики, но мужчина не позволил ей этого сделать. Мгновение — и она оказалась прижата спиной к стене, изнывая от страсти, исцелованная его горячими губами, растрепанная, истисканная его жадными нетерпеливыми руками. Сжав ее бедра, Аргент заставил Уну скрестить ноги у него на пояснице, придерживая девушку под ягодицы, жадно тиская ее податливое тело, проникая в нее пальцами — до вскриков, — и, кое-как справившись с первой, самой жадной жаждой, прижав девушку к себе, как самое дорогое сокровище, отнес ее в спальню.

С ее одеждой он расправился быстро и даже агрессивно, сдернув с вожделенного тела серую униформу академии, распотрошив Уну, как ребенок — конфетку, нетерпеливо и поспешно. Сдернув с ее бедер маленькие трусики, Аргент с силой развел в стороны ее ноги и прижался губами к мокрому лону, целуя жадно и горячо, так чувствительно, что Уна вскрикнула, затрепетав, ощутив его язык проникающим в ее горящую желанием дырочку.

Ее прекрасная юность кружила ему голову, ее вскрики, испуганные охи и откровенные стоны будоражили кровь, и он хотел слышать как можно больше свидетельств ее наслаждения, ее изнеможения под его руками, под его губами.

Эту девчонку ему хотелось замучить до изнеможения, до воплей, до экстаза, проливающегося слезами и воплями, дрожью и спазмами.

Беспомощно расставив перед ним ноги, девушка заходилась в стонах, пока он жадно вылизывал ее чувствительное тело. Под его ладонями тонко дрожали ее раскрытые перед ним напряженные бедра, Уна вся сжималась, стараясь перетерпеть острое удовольствие, когда его язык настойчиво теребил ее ставший таким чувствительным клитор, а пальцы поглаживали мокрую горячую дырочку, сжимающуюся от каждого его прикосновения.

— Если Флетчер, — выдохнул Аргент ревниво, поглаживая раскрытое перед ним лоно и нарочно грубо вводя в него пальцы — так, что Уна заворчала, дрожа, чувствуя, как Аргент грубо двигает рукой, жестко и сильно толкаясь в ее тело, лаская ее изнутри и с удовольствием слушая ее низкий, хриплый вой, — хоть пальцем к тебе прикоснется, я откручу головы вам обоим, ясно? А если ты посмеешь с ним заигрывать у меня на глазах, чтоб меня позлить — я убью тебя. Просто убью.

Уна не ответила.

Чуть приподнявшись на локтях, жалобно постанывая, она пыталась заглянуть себе между ног, чтобы увидеть, что там вытворяют пальцы мужчины, но он не позволяет ей сделать этого. Уна чувствует, как сердце ее выбивает бешенный ритм, когда жадные руки Аргента терзают и ласкают ее тело, то заставляя выгибаться дугой и кричать «еще, еще, пожалуйста, еще!», то принуждая мирно улечься в истерзанные простыни, жалобно поскуливая, ощущая нежные, почти невесомые прикосновения его губ у нее между ног.

От его жадных хищных ласк Уне кажется, что все тело ее пылает, наслаждением полна каждая клеточка, и малейшее прикосновение доводит ее до исступления, до дрожи, до крика, до бессовестных движений бедер, когда она, прижав его руку к своему лону, сжав ее коленями, бессовестно насаживается на его пальцы сама, исходясь стонами, мечась по постели словно в беспамятстве и не понимая уже, существует ли жизнь без этого острого наслаждения, заставляющего ее лоно пульсировать сладкими спазмами.

Когда Аргент, освободившись от одежды, лег рядом с ней, покрывая ее лицо легкими нежными поцелуями, она могла только жалобно и беспомощно постанывать, вздрагивая от медленно проходящего удовольствия.

— Ты похожа на испуганного олененка, — шепнул Аргент, склоняясь над ее грудью и осторожно целуя ее розовые соски. — Такая же беззащитная…

Он опускается на нее всем телом, прижимается к ее дрожащему животу, к ногам, которые ему приходится разводить силой, чтобы прикоснуться к ее горячему истерзанному лону своим возбужденным членом. Уна протестующе стонет, и тут же закусывает губы, когда горячая головка его члена упирается в ее истекающее смазкой лоно. Жаждущее, готовое принять его. Аргент чувствует легкое сопротивление ее тугой плоти, когда головка проникает в узкий, сжавшийся вход, чуть насильно, причиняя легкую приятную боль. Он подхватывает ногу девушки под колено, поднимает ее повыше, делая Уну максимально раскрытой перед ним, и толкается в ее тело первый раз, сильно, жестко, проникая глубоко, до самого бархатного упругого донышка, заставляя девушку принять его полностью. Затем еще и еще, сильно, крепко, жестко, наслаждаясь острыми ощущениями, которые приносит ему ее упругое, узкое лоно. Насаживает ее на свой напряженный член, и удовольствие остужает его нервы как желанная прохлада.

— Ты моя, — шепчет он, вжимаясь с силой в ее мягкие раскрытые бедра. — Моя, поняла?

— Да, — стонет Уна, и Аргент, напрягаясь, повторяет свои беспощадные жесткие толчки, жадно целуя ее горячие раскрытые губы.

— Не слышу, — произносит он, терзая девушку. Его жесткий член проникает в ее тело все чаще и все резче, Уна кричит, задыхаясь, вцепившись ногтями в его влажные от пота плечи, чувствуя, что жар, разгорающийся в ее животе, захватывает все ее тело, и она, невероятно широко раскрыв глаза, в которых отражается изумление, кончает — сильно, бурно, — так, что сокращаются мелко-мелко мышцы на внутренней поверхности ее бедер, с силой сжимаются ягодицы, когда наслаждение становится слишком острым. Уна почти рыдает, выдыхая свое наслаждение резкими толчками, извиваясь под мужчиной, но он настойчиво разводит ее ноги в стороны, продолжая свою беспощадную ласку.

— Не слышу, — рычит Аргент. Его движения становятся отрывистыми, он словно не ласкает — жестоко наносит удары, и Уна, вздрагивая от каждого проникновения, еле слышно стонет, растворяясь в блаженстве:

— Да… Твоя…

Глава 14. Горькая правда

Насытившись любовью, Уна и Аргент лежали в постели, тесно обнявшись. Поглаживая ее разгоряченное тело, Аргент целовал ее губы, налившиеся румянцем щеки, зарывался лицом в рассыпавшиеся по подушке огненные волосы и с изумлением заглядывал в глаза девушки, стараясь там разглядеть ответ на главный свой вопрос: как же вышло это стремительное сближение? Как вышло, что это чудо, эта нежная куколка с прозрачной, словно фарфоровой белоснежной кожей, чуть тронутой румянцем, это синеглазое чудо, эта юная прелестница, выглядящая так невинно и так соблазнительно одновременно, вдруг стало его? Какими путями, какой хитростью она пролезла под его непробиваемую броню и ужалила в самое сердце?

— Ты любил еще кого-нибудь, кроме Корнелии? — ревниво спрашивает она, надув губки и уже изготовившись сердиться и плакать. В ее изумительной красоты васильковых глазах уже поблескивают слезы, жемчужные зубки прихватывают розовую губку, и Аргент усмехается, понимая, что девчонка-то еще та собственница и эгоистка. Уже готова ревновать его к прошлому, к тени, к имени, всплывшему в памяти.

— Нет, — мягко отвечает он, разглядывая своего нежного ангела, бессовестного рыжего идола, который, вне всякого сомнения, еще заставит Аргента слепо поклоняться себе.

— А женщины, — не унималась Уна, обнимая его так, словно боялась, что он тотчас поднимется из постели и уйдет, нацепив свое непроницаемое лицо и отгородившись от нее своей черной броней, — были у тебя? После нее?

— Конечно, — отвечает Аргент, глаза его смеются. Уна сердито вспыхивает, на ее чистом личике красноречиво выписывается ревность, и Аргент снова улыбается, понимая, что Уна сейчас отпила из той же самой горькой чаши, из которой накануне щедро потчевала его. Ревность… какое причудливое чувство.

— Много? — холодным тоном интересуется Уна, отводя взгляд, и Аргент снова тихонько смеется, прижимая к себе ревнивую сумасбродную девчонку.

— Достаточно, — уклончиво отвечает он. Пожалуй, в королевском дворце надо быть осторожней, не отпускать от себя Уну, если Алый Король снова предоставит ей аудиенцию. Двор полон сплетен и слухов, а девчонка горяча, и может натворить дел…

— Со студентками тоже крутил? — уже с обидой в голосе говорит Уна и Аргент прячет лицо у нее на груди, прихватывает губами нежную кожу, с удовольствием целует розовый сосок. Девушка пахнет просто восхитительно; какой-то трогательной юной чистотой, такой нежной и прекрасной, как лепестки цветка, только-только показавшегося из-под снега.