Академия Космического Флота: Дежурные
Шрифт:
Как бы ей сейчас не помешал напарник! Если бы второй пилот попытался взять псевдо-«Шхуну» на буксир, одновременно с тем, как она будет механически запускать двигатель снаружи, было бы больше шансов… Ну что ж, сегодня работаем в одиночку.
Дениз видела этот процесс лишь однажды, и то в условиях гравитации и на видео. Проткнуть один из двигателей, поджечь… Фактически устроить мини-взрыв снаружи, чтобы от жара запустились соседние… Парадокс: но небольшой взрыв может уберечь корабль от полного уничтожения. И да, то видео не было обучающим, скорее, Дениз его случайно нашла — какие-то кадеты баловались
Полыхнуло знатно.
Перед щитком шлема развернулась ядовито-оранжевая стена пламени, она же облизала скафандр со всех сторон. Несмотря на максимально выставленную термозащиту в настройках костюма, он невыносимо жаркой второй кожей обвил живот, грудь и ноги цваргини, сдавил лёгкие, огненной плетью прошёлся по шее на стыке со шлемом. Первая мысль Дениз была: «Если даже это не запустит двигатель, то я уже не знаю, что бы тут помогло».
Второй мыслью было то, что у неё всё-таки получилось.
А третьей… третьей не было.
Кто-то или что-то с силой дёрнуло вбок и потащило в сторону. Ещё, ещё… Она вначале не поняла, что произошло, подумав, что это ударная волна от устроенного ею взрыва. Но лишь через несколько секунд обнаружила второго гуманоида, который одной рукой держал её за шкирку, а второй — за толстый полимерный канат, обёрнутый вокруг его широких бёдер.
«О, это он по регламенту сделал, жаль, у меня не было времени привязаться к своему истребителю, тот бы мог меня вытянуть на автоматике…»
Тело адски болело, когда Хэл втащил её внутрь уже своего «Ворона» и с размаху вдавил кнопку герметизации кабины. Ещё через несколько мгновений помещение заполнилось дыхательной смесью, и он резко стащил с неё шлем.
— Какой нестабильной сингулярности, Дени?! Что это вообще было?!
— Я запускала двигатели…
— Да ты решила свести счёты с жизнью изощрёнными самоубийством! Как тебе вообще такая дикость в голову пришла?
— Но ведь сработало же!
— Где хотя бы спасательный трос?!
— Времени не было…
И не давая больше Дениз оправдаться, он с хлопком дезактивировал её внешний скафандр, а затем рывком развёл полы мундира в стороны. Мелкие магнитные застёжки барабанной дробью застучали по полу, словно кто-то выронил целый пакет с шестерёнками. Секунду или две Деро не могла поверить, что у этого нахрапистого ларка хватило совести вот так пошло раздеть! И кого?! Её! Цваргиню по крови и происхождению — словно тур-ринскую ночную бабочку. Две секунды ушли на то, чтобы беззвучно заглотнуть воздух.
— Хэл, ты сдурел?! — теперь уже она заорала во все лёгкие.
Вместо внятного ответа кадык Хальгарда дёрнулся. Он смотрел на её обнажённую грудь и шею.
— Я… Я… только вылечу… — Он облизал губы. — Тебе же больно, Дени… ожоги.
Даже уплотнённый внешний скафандр не мог выдержать всей мощи эпицентра внешнего мини-взрыва в двигателе плазмоносца. Кожа Дениз действительно горела и местами уже начала покрываться огромными лилово-красными волдырями, но она стойко переносила боль.
Губы ларка бережно коснулись местечка у ключицы, пробежали по выпуклой косточке, скользнули вниз и в центр, затем мужской влажный язык прочертил дорожку по потяжелевшей груди до самого
навершия. Там, где прикасался Хальгард, восхитительное облегчение приходило почти мгновенно.Ларк прочертил ещё одну дорожку языком рядом с первой. А затем ещё одну и ещё… Запредельно нежно. Опьяняюще деликатно. Упоительно приятно.
Боль отступала, а её место занимало блаженство.
И самое поганое в этой ситуации было то, что Дени чувствовала: Хэл не просто зализывает её раны, чтобы снять боль, он делает нечто большее. Танец мужских губ и поцелуев на её теле обездвиживал и сводил с ума, действуя на цваргиню сильнее, чем мелодия факира на пресмыкающихся. Его слюна и была для неё ядом. Наркотическим, но исцеляющим. Ведь любой яд можно использовать во благо.
Нельзя было не почувствовать возбуждения; нельзя было не понять, чем это всё закончится, если она его вовремя не остановит.
«О-о-о, слюна ларков — это настоящая отрава», — с горькой безропотной яростью подумала Дениз, задыхаясь от сладостных ощущений.
«С металлической стружкой. А сам ларк — мощнейший магнит», — услужливо добавил внутренний голос.
От прикосновений Хальгарда низ живота мгновенно скрутило, совсем как тогда… в их первый раз. Дени попыталась отстраниться, но огромные мозолистые руки притянули её к этому невозможному мужчине ближе, обняли крепче. Судя по тому, как тяжело дышал Хэл, как часто вздымалась его грудная клетка и как топорщилась ширинка на штанах, ему лечение тоже давалось нелегко.
— Хэл, у меня регенерация чистокровной цваргини. Не надо, — тихо попросила Дени, чувствуя ком в горле, — само заживёт. Возможно, даже быстрее, чем я попаду в медбокс.
— Зови меня Гард, ведь для тебя я — Защитник, — сказал ларк и, словно подтверждая права на неё, вдавил в себя, одновременно припадая губами к бьющейся жилке на шее.
На девушку накатила очередная волна удовольствия на грани экстаза.
— Хэл! Остановись! — всхлипнула Дени, дрожа всем телом.
— А если я не хочу? — прошептал ларк в ответ и вновь принялся покрывать её грудь и руки чувственными поцелуями. Уже совсем другими — будоражаще-бесстыжими и жаркими, как пламя от двигателей «Шхуны».
Пульс бился где-то внизу живота, там же образовывалось тугое остро-ноющее желание, которое некстати подхлёстывалось старательно вычеркнутыми воспоминаниями: как может быть хорошо с Хэлом, какой он ласковый и неповторимый любовник, как он умеет отдавать себя раз за разом, ничего не прося взамен. Именно отдавать. Дени это остро ощутила в тот единственный раз, что у них случился. И пускай ей больше не с кем сравнить — кроме Хальгарда, у неё не было других мужчин, — но она чувствовала, что он именно отдаёт, а не берёт.
— Не хочу, Дени, я люблю тебя. Ты потрясающая! Как же я тебя люблю… твой запах, твоё тело, твою смелость и отвагу, всю тебя! Я же знаю, ты меня хочешь, не обманывайся, не заставляй меня страдать…
Мысли цваргини путались под напором мужских губ. Она чувствовала себя захмелевший от дурмана по имени «лейтенант Раадши-Харт», именно дурмана, потому что перед глазами всё плыло, как при недостатке кислорода, а лёгкие горели. Она таяла в его руках как горький шоколад, и на языке было также и горько, и вкусно.